Екатерина Лесина - Волшебный пояс Жанны д’Арк

— Погодите, — Жанна запуталась окончательно. — То есть вы полагаете, что Алиция Виссарионовна…

— В семье, помимо нее, три женщины. Ольга, Алла и вы. Алиция Виссарионовна не передаст семейную реликвию чужаку. Должна быть кровная связь. Ольга капризна, своевольна и пустоголова. Алла — стерва. Она пытается играть в деловую женщину, но мозгов не хватает. Теперь вот появились вы.

— Не понимаю.

— Вы просто не хотите понять, — произнес Кирилл раздраженно. — Думаете, она не знала о вашем существовании? Знала. Алиция Виссарионовна не из тех людей, которые упускают из виду действительно важные вещи. Она предпочитала наблюдать за вами издали, но теперь вдруг пригласила… познакомиться с семьей.

Это он сказал престранным тоном, который насторожил Жанну.

— Она пригласила вас, чтобы присмотреться поближе. И сделать выбор.

— Между мной и Аллой?

— Других вариантов я не вижу. Нет, есть, конечно, какие-то троюродные или четвероюродные племянницы, но та родня слишком уж далекая… Алиция Виссарионовна такие связи за родственные уже не считает.

— С чего вы решили, что выбор будет сделан в мою пользу?

Кирилл вновь сел. Он наклонился, упершись локтем в колено, а кулаком в подбородок.

— Согласно преданию, пояс обретает свою силу в руках невинной девы…

— Что?

— Алиция Виссарионовна полагает, что у реликвий такого рода есть своя душа. Они способны сделать выбор сами. И если ошибиться, то в лучшем случае пояс будет просто вещью. В худшем… судьба барона де Ре — сама по себе хороший урок.

— Но… — Жанна поняла, что краснеет. — Я не… я…

— Не невинны, — Кирилл усмехнулся. — Физически. Но видите ли, дорогая Жанна, невинность физическая с невинностью духовной имеет мало общего.

Он, как и Алиция Виссарионовна, имел нелепую привычку тарабанить пальцами по столешнице.

— Алла носится со своей девственностью, как с полковым знаменем… Достала, честное слово. Но в душе она стерва, каких свет не видывал. И полагаете, ее можно назвать невинной девой? Нет, Жанна, вы — другое… я читал ваше дело…

Дело? Жанна и не знала, что на нее дело завели, и вспыхнула одновременно и от гнева, и от обиды. По какому праву вот он, наглый, сунул нос в ее жизнь?

— О таких, как вы, говорят, мол, святая простота… или же святая наивность? Главное, что святая…

Смеяться.

Плакать?

Он ведь взрослый человек, разумный, а говорит… чушь какую-то говорит.

— Вы светлая душа, этого нельзя не заметить…

— Почему-то мне не кажется, что вы сделали мне комплимент.

— Не сделал, — согласился Кирилл. — Я отметил это ваше качество, которое в данном случае может быть полезно.

Качество, значит.

— Настолько полезно, что вы готовы предложить мне руку и сердце?

— И брачный контракт.

— Ну куда без него…

Прежде ехидство не было свойственно Жанне.

— Вы же понимаете, — Кирилл ослепительно улыбнулся, — что в случаях, подобных нашему, лучше подстраховаться. К слову, я постараюсь защитить и ваши интересы…

— Как мило…

— Жанна, подумайте, на что вы вообще можете рассчитывать в этой жизни? На карьеру учительницы? Максимум, кем вы станете с вашим характером, — завуч. Директорское кресло займет кто-нибудь более стервозный. Вы же и дальше будете жить по инерции, пока не состаритесь. А состарившись, этого не заметите. Впрочем, может, и заметите. И пытаясь отодвинуть неизбежное, заведете роман с физруком… или с физиком… или кто там еще водится в школе. Роман будет скучный, вялый. Ребенка вы не родите, побоитесь вне брака, а предложение вам не сделают. Все закончится разрывом, истрепанными нервами и успокоительным на ночь. Возможно, вы заведете кота или двух… а может, начнете втихую попивать…

Кирилл замолчал, верно, предоставляя Жанне возможность хорошо подумать и оценить перспективы ее дальнейшего бытия.

— А рядом с вами все будет иначе.

— Конечно. — Он смотрел свысока, нисколько не сомневаясь, что прав. — Во-первых, вы избавитесь от проблем материального плана. Во-вторых, обретете статус и возможность вести такую жизнь, какую и вправду хотите. В-третьих… мне действительно пора обзавестись семьей, как, впрочем, и вам. Вы родите детей…

— Мальчика и девочку…

— Хотелось бы, — без тени улыбки заявил Кирилл. — Но здесь я не настаиваю.

— Замечательный план. А вы не думали, что будет, если этот ваш… пояс достанется не мне.

— Все рискуют, — Кирилл небрежно пожал плечами. — И не всегда риски оправданны. Хотя… в роли супруги вы меня вполне устроите и без приданого.

— Неужели?

— Симпатичны. Воспитаны. Милы. Вы если и будете изменять, то исключительно по большой любви…

— Погодите! — Жанна сдавила голову руками, пытаясь привести мысли в порядок. Они не приводились, но напротив, путались, и она сама путалась. — Вы… вы предполагаете, что я буду вам изменять, но все равно готовы…

— Жанна, я взрослый и разумный человек. И принимаю действительность такой, какова она есть. Я осознаю, что верность — это миф… иллюзия… этакая сказка для…

— Вы циничны.

— Каков уж есть. — Он поднялся. — И мне жаль, если я вас смутил. Полагаю, вы были воспитаны в других идеалах… Поэтому, Жанна, просто дайте себе труд подумать над моим предложением.

Жанна кивнула.

Подумает.

Всенепременно.

— Еще кое-что, — Кирилл остановился у двери. — Полагаю, Николаша с Игорьком постараются уделить вам внимание, но… не принимайте их всерьез.

Что ж, кажется, эти выходные пройдут веселей, чем Жанне представлялось.

— До вечера, Жанна…

— До вечера, — машинально ответила она и спохватилась: — Погодите! Это не вы мне звонили?

— Когда?

— Позавчера… говорили, чтобы я не приезжала…

— Не я. — Кирилл потер переносицу. — Напротив, мне хотелось, чтобы вы приехали… Я все-таки рассчитываю на ваше благоразумие. И не только я.

— В каком смысле?

— В прямом. Алиция Виссарионовна ясно дала понять, что мне следует сделать вам предложение…

…Очень мило.

Жанна пока не готова к столь радикальным переменам в собственной жизни. Нет, она не против замужества в целом, но выйти за Кирилла…

И что их ждет?

Жизнь под присмотром Алиции Виссарионовны, с которой станется одолеть болезнь исключительно в силу характера. А если и нет, то… останутся другие родственники… и сам Кирилл.

Он не верит ни в любовь, ни в супружескую верность, а потому изменять будет. Пожалуй, единственное, на что его хватит, — это сделать так, чтобы измены эти не были явными. Но Жанна все равно будет знать о них.

Мириться.

И сходить с ума в золотой клетке. Он не пожалеет золота и искренне будет недоумевать, чего же еще Жанне не хватает для полного счастья.

Дети?

Детей она родит, но воспитать ей их не позволят. Появятся няньки, гувернантки и гувернеры… воспитатели и наставники, ведь она, Жанна, с наивностью своей — плохой пример.

Нет уж… она не готова душу продать.

— Жанна! Жанна, ты где?

Здесь.

У старой башни. Жмется к холодным камням, которые способны поведать о многом, и думает… она всегда только и делает, что думает. А мыслям в голове тесно, они шевелятся, как могильные черви. И Жанна порой боится, что все эти мысли выберутся наружу.

И люди увидят, до чего они некрасивы.

— Жанна! — Его голос мешал сосредоточиться, а ведь у Жанны почти получилось снова… правда, в тот раз ей не поверили, а наставница и за розги взялась, потому как розги — первейшее средство борьбы с греховностью.

Нет, опять она запуталась.

И все из-за него!

— Тут я. — Жанна поднялась и отряхнула юбки, сшитые из плотной немаркой ткани. — Чего ты хочешь?

— Ничего. Я тебя искал.

Жиль взбирался на холм.

Мелкий и худощавый, издали он походил бы на девочку, если бы девочке дозволяли носить мужскую одежду. А еще у него волосы темные и колечками вьются, из-за волос Жиля деревенские и дразнят. Он же злится и тотчас забывает и про то, что является наследником древнего рода, и про рыцарский пояс, который рано или поздно, но всенепременно унаследует, и про то, что к словам простолюдинов должен относиться со снисхождением…

— Нашел. — Жанна огорчилась.

Настроение ушло. А без настроения у нее ничего не получится. И вот почему так? Стоит только подойти к той, заветной грани, у которой ее душа готова воспарить в чертоги Господа, как тут же появляется Жиль…

…или наставница.

…или еще кто-нибудь, кому вдруг понадобилась Жанна. И ведь, куда ни спрячься, обнаружат.

— А ты опять сбежала? — Жиль тяжело дышал.