Валерий Винокуров - Форвард платит за всё

— Вот платье, мамочка! — Это Машенька уже успела выбежать из кухни и вернулась с платьем на вытянутых руках.

— Вера осмотрела платье, смахнула ниточку, прикинула на себя.

— Кто же тебе его выбирал? — не без напряжения спросила она.

— А как ты догадалась, что кто-то выбирал?! — усмехнулся Лобов.

— Догадаться нетрудно, — без тени сомнений проговорила Вера.

Они лежали в постели, когда Вера спросила:

— Ты встречался с ней?

— С кем?

— Не задавай глупых вопросов! С Кармен, конечно!..

Лобов не ответил. Вера снова уткнулась в книгу, но спустя несколько секунд обронила:

— Платье это можешь отнести в комиссионку или дари кому хочешь. Я его не надену!

Вся команда смотрела записанный на пленку матч «Эйндховен» «Реал».

— Проклятый жребий! — вздохнул Лопарев. — Ну, попались бы нам шведы или французы, так нет — опять эти чертовы испанцы!..

— Не ной! — оборвал его Барсуков. — Зато мы к их манере уже привыкли. Верно, ребята?

Но никто не отозвался. Лишь врач Гудовичев проронил:

— Носятся, как скаженные. Не иначе — наглотались или кольнулись.

Барсуков обернулся, срезал врача взглядом.

В этот момент Лобова попросили выйти в коридор. Перед ним стоял невысокий крепкий толстяк с приветливым лицом.

— Алексей Иванович? — вежливо осведомился он.

— Да.

— Вершинин Семен Петрович, следователь, — представился толстяк. — Мне бы поговорить с вами.

— Давайте через час. Матч хочу досмотреть. Мы ведь с «Реалом» попали... — кивнул Лобов на дверь, из-за которой доносился рев трибун.

— Это матч «Эйндховена» с «Реалом»?! — оживился Вершинин, заглядывая в щель двери.

— Да.

— А мне можно? — робко спросил он.

— Пожалуйста... — Лобов пожал плечами.

Они вернулись в зал как раз тогда, когда испанцы забили второй гол в ворота «Эйндховена». Лобов припал к экрану и на какое-то время забыл обо всем.

Потом они с Вершининым не спеша шли вдоль тренировочного поля.

Не понимаю, что тут такого страшного?! Вполне могут и вам на Центральном рынке дать сдачу фальшивыми деньгами. Вы что, каждую бумажку специально разглядываете? Я, например, просто кладу в карман, — Лобов говорил спокойно, с улыбкой, но был настороже — это чувствовалось.

— Безусловно, — охотно соглашался Вершинин, — все так и могло быть. Мне ведь только важно все проверить и доложить, — круглое лицо следователя сияло от удовольствия, что он беседует с известным футболистом и тот охотно готов обо всем рассказать.

Лобов с усмешкой разглядывал толстячка следователя: откуда такого откопали?!

— А гол, который вы забили, — потрясающий! — вдруг с жаром сказал Вершинин. — Вы знаете: я коллекционирую голы! Ради этого даже купил видеомагнитофон. Разные фильмы меня не интересуют. А голов уже записал около тысячи! Был бы я литератором — написал бы книгу о голах! Не хотите мою коллекцию посмотреть?

— Спасибо, с удовольствием. Как-нибудь при случае.

— Да-да-да! — тараторил Вершинин. — Итак, в ресторанчике на набережной вы чем расплачивались? Долларами?

— В каком ресторанчике? — удивился Лобов.

— Как в каком? — еще больше удивился Вершинин. — Вы же сами говорили испанскому инспектору, что на набережной заходили в разные ресторанчики. А он потом установил, что вы ужинали в ресторанчике «Шхуна Колумба». Кажется, так? Или «Шхуна «Мария», может быть, я запамятовал ?

— Да... — пробормотал Лобов.

— Но ведь там расплачивались, наверное, не вы? хитровато улыбался Вершинин. — Кармен расплачивалась, не так ли? Вы, конечно, сопротивлялись, но она настояла. Разве не так?

— Да... — выдавил из себя Лобов.

— Вам дали, как утверждает Веселов, две купюры по сто долларов. Значит, в магазине вы расплачивались сотенной купюрой. Ведь так?

— Да, — пробормотал Лобов.

— А теперь главный вопросик, на который я хочу услышать честный ответ: почему вы взяли вину на себя?

— Вину?! — не понял Лобов.

— Ну, просто будем выражаться так, будем выражаться так, — снова затараторил Вершинин, проявляя неукротимую прыть. — Я согласен, что вы можете не знать, чем отличаются фальшивые доллары от настоящих. Но ведь вы же знаете, что платили сотенной купюрой, а не двадцатидолларовой. Потому и спрашиваю, почему вы взяли это на себя?

— Да ведь тут все ясно, — вздохнул Лобов. — Вы бы посмотрели на Назмутдинова! Парень впервые выехал за рубеж. Он ведь у нас новичок. Перепугался насмерть. И правильно, что перепугался. У нас так запугивают заграницей... Его запросто могли в следующий раз вообще не выпустить. Ну а мне, как говорится, терять нечего...

— Значит, вы так подумали? — серьезно спросил Вершинин. — Назмутдинов, выходит, испугался, потому что у нас запугивают заграницей, да? А вам уже ничего не страшно?

— А чего мне бояться?.. — пожал плечами Лобов. — Меня пожурят, сделают внушение...

— А он ведь не испугался, хоть и такой запуганный, достать деньги и покупок сделать долларов на семьсот. Вы не подумали о том, где достал их Назмутдинов? Пятьсот долларов на дороге не валяются.

— Не знаю, Семен Петрович. А вы у него-то спрашивали?

Рашид Назмутдинов лишь с нынешнего сезона начал играть в «Полете», и поэтому собственной квартиры у него еще не было. Занимал он меньшую комнату в двухкомнатной квартире, которая называлась общежитием: в большей комнате жили два хоккеиста, не отличавшиеся, к слову, примерным поведением, отношения с ними у Рашида не складывались, и он был доволен, что футбольный и хоккейный календари не совпадали и что с соседями приходится встречаться крайне редко.

Вот и сегодня Рашид в одиночестве коротал время, осваивая новый «Панасоник». Когда раздался звонок в дверь, на телеэкране снова сражались «Эйндховен» и «Реал». Рашид открыл дверь: на пороге стоял Вершинин. Из прихожей следователь увидел, как мяч влетает в ворота голландцев.

— Потрясающе! — Вершинин, не дожидаясь приглашения, вошел в комнату, подвинул стул поближе к телевизору, поставил рядом портфель и уткнулся в экран.

Рашид недоуменно смотрел на гостя.

— Извините, вы к кому?

— Ах, я же вам не представился, — приподнимаясь, расплылся в улыбке Вершинин. — Семен Петрович Вершинин, так меня зовут. Следователь. Пятьсот с хвостиком? — Он кивнул на «Панасоник».

— Примерно, — озабоченно, без всякого удовольствия ответил Рашид.

— А давали всем по двести! — все с той же широкой улыбкой заметил Вершинин. — У кого попросили остальные денежки? Сознавайтесь, сознавайтесь, в ваших же интересах!..

— А в чем, собственно, дело?! — не понял Рашид.

— Да вот эти фальшивые купюры не дают нам покоя, уважаемый Рашид Исмаилович! Н-да-с!..

— Так ведь Лобов сознался, это его были, я-то тут при чем?!

— Сознался?!- повторил Вершинин уже без улыбки. — Это, увы, не аргумент! Итак, где и у кого вы заняли пятьсот долларов?

Рашид растерянно смотрел на Вершинина.

— Ну что? Будем молчать или... сознаваться? — Вершинин снова улыбнулся.

— Это мое дело! — отрезал Рашид.

Вершинин с сомнением покачал головой. На экране возникла острая ситуация, и он вновь прильнул к телевизору.

— Ладно, не хотите здесь отвечать, — вздохнул Вершинин, не отрываясь от экрана, — я вам выпишу повестку, завтра придете ко мне на службу, там и поговорим.

Все еще не отрываясь от экрана, он протянул руку к портфелю.

— Зачем же? Не надо. Давайте здесь, — испугался Рашид.

— Но вы же не хотите говорить?! — усмехнулся Вершинин, косясь на экран.

— Потому что не понимаю, при чем здесь я! — побледнев, заговорил Рашид. — У Лобова эти фальшивки оказались! У Лобова! А я ведь ни при чем! — выкрикнул он.

Теперь Вершинин жестко, внимательно посмотрел ему в лицо.

— Вы подумайте хорошенько обо всем, а завтра придете ко мне, — Вершинин снова протянул руку к портфелю.

— Нет, не надо, — оборвал его Рашид. — Деньги я занял у Бондаренко! Сначала мне пообещал Знобишин достать, а потом подошел Бондаренко и спросил: на хрена тебе надо и сколько? Я говорю: хочу видик купить, а сколько можно? Он говорит: сколько угодно, но условие такое — один к пяти. Я сперва не хотел брать, дорого вроде, а потом подумал, на видике неплохо получается, он ведь у нас с телевизором и за восемь уйти может, вот и согласился...

— Значит, вы должны Бондаренко две с половиной тысячи?

— Да... — кивнул Рашид. — Он уже подходил, спрашивал, когда отдам.

— В тех долларах были купюры по двадцать? — спросил Вершинин.

— Не помню... Да, были... Кажется, были... Я пересчитал, было ровно пятьсот, а купюры разные... Не помню...

— Ладно, до свидания. Если понадобитесь, вызовем, — сурово сказал Вершинин. — О нашем разговоре — никому! Поняли?!

— Да, — прошептал Рашид.