Светлана Алешина - Моя опасная леди (сборник)

— Во-вторых, — продолжала она, — я никогда не стану вредить людям, даже если мне убедительно докажут, что они этого заслужили.

— То есть порчу, сглаз, проклятье вы насылать не станете? — уточнила я.

— Никогда. Более того, не стану делать и приворот, хотя прекрасно умею, так как приворот — зло гораздо худшее, чем все остальное.

— Разве? — Я снова удивилась, заодно подумав, как бы я стала себя вести, если бы мой Владимир вдруг увлекся какой-нибудь другой женщиной. Кто знает, может, мне этот самый приворот показался бы вполне приемлемым.

— Привнесенное извне вмешательство в чувственную сферу является самым грубым и жестоким насилием над человеком, — назидательно проговорила Анна. — Представьте себе, что одним прекрасным утром вы просыпаетесь с мыслями о каком-то другом человеке вместо горячо любимого мужа. Ваше существо мучительно раздваивается, вы ничего не можете понять, впадаете в депрессию, в семье начинаются скандалы, дело доходит до развода… Затем вы сходитесь с тем самым другим человеком, но ни покоя, ни счастья не обретаете, так как, кроме насильно навязанной тяги к нему, никаких других чувств не испытываете. Ему тоже не светит счастье, так как подобным обладанием может удовлетвориться только садист.

Я всегда отличалась богатым воображением, так что прочувствованная речь Анны произвела на меня очень сильное впечатление. К тому же и за кандидатом в «другого человека» далеко ходить было не надо. Вон он, под окном в машине сидит. Я внутренне содрогнулась, представив Костю, заказавшего на меня приворот, и расписанные Анной последствия всего этого мистического безобразия. От этих терзаний меня спасла Галина Сергеевна, которая воспользовалась паузой в словах Анны и задала мучивший ее вопрос:

— Извините, а на что вы живете, если не зарабатываете денег подобно, с позволения сказать, вашим менее щепетильным коллегам?

— Занимаюсь репетиторством с детьми и иногда по договору с литагентством редактирую книги по магии, чтобы не печатали совсем уж никудышные вещи, к тому же способные принести вред.

Я опять страшно заинтересовалась этим и чуть было не задала очередной вопрос, но вовремя прикусила язык, понимая, что так можно болтать до бесконечности, а нам ведь надо работать. Для себя я все-таки решила, что имеет смысл составить сценарный план для передачи под старый Новый год, в чем и Анна примет участие. Все-таки она действительно серьезный человек и весьма, надо признать, интересный. Вот только проявления ее способностей я пока еще не видела.

— Анна, — обратилась я к ней, — как я понимаю, вы согласны принять участие в нашей передаче? — Она утвердительно кивнула, и я продолжила: — Тогда нам с вами имеет смысл выработать совместный подход, так как, честно признаюсь, я слегка растеряна. Чувствую, что может получиться нечто неординарное, но пока плохо представляю, с какого места начать танцевать. Вы согласны?

— Разумеется. Давайте определимся для начала со временем нашей следующей встречи, потому что сегодня мы уже не успеем все обсудить — ко мне через час должны прийти.

— Тогда не будем вас больше задерживать. Галина Сергеевна с вами свяжется и договорится. Только, — я слегка замялась, — передачу с вами мы будем делать уже в следующем году.

— Ничего страшного, — развеяла Анна мою неловкость. — Это даже лучше, так как от праздничной передачи люди будут ждать немного не того, что может получиться у нас с вами.

Я облегченно вздохнула и уже собралась прощаться, но тут заговорила Лера:

— Анна, а вы не могли бы мне погадать? Галина Сергеевна так восторженно о вас рассказывала, а мы ничего такого и не видели.

Павлик тоже энергично закивал головой, поддерживая Леру.

— Могу, но только по руке. Для других способов ни у кого из вас сейчас нет никакого повода. Давайте обе ваши ладони, — скомандовала Анна девушке. — И распрямите их как следует.

Лера решительно, словно прыгая с моста в холодную воду, протянула Анне свои ладошки. Несколько секунд та их внимательно разглядывала, перебегая взглядом с одной на другую, потом отпустила правую ладонь и сосредоточилась исключительно на левой, посмотрела на Лерины ногти, затем попросила Леру сжать кулачок и изучила сгиб ладони со стороны мизинца. Затем подняла голову и, улыбаясь, заговорила:

— Вы, Лерочка, просто обречены на счастье. Вам очень много дано от рождения, и богатства свои вы не расточаете, а приумножаете. Замуж вы выйдете по любви и только один раз, но не скоро, лет через пять-шесть, женой будете верной и преданной. Детей сможете родить двоих: сначала мальчика, потом девочку. У вас трезвый и ясный ум, вы обо всем на свете имеете свое мнение, и переубедить вас можно только железными аргументами. Однако вы излишне вспыльчивы, что пройдет с возрастом, так как вы поймете, что это вам мешает. Ваша карьера может двигаться в двух направлениях, и каждое из них приведет к успеху. Вы можете быть очень хорошим руководителем, однако вам будет мешать гипертрофированная ответственность и желание все проконтролировать лично. Ваше финансовое положение окончательно стабилизируется примерно к тридцати годам и будет неизменно высоким. В тридцать пять лет у вас возможен нервный срыв или сердечная болезнь, но вы с этим справитесь и проживете еще около тридцати лет без особых проблем. Счастье неразрывно связано со всеми аспектами вашей личности, что гарантирует гармоничную жизнь. Со временем у вас разовьется очень неплохая интуиция, которая будет оберегать вас от опрометчивых поступков в любой сфере вашей деятельности. Трагические случайности вам не грозят. Вот, пожалуй, и все. Еще что-то смотреть имеет смысл, только когда вам исполнится двадцать шесть лет, — закончила Анна.

Лера просто сияла и с видом явного превосходства посматривала на Павлика. Но меня все эти предсказания как-то не очень впечатлили. Довольно стандартный набор благостных банальностей, и только. Впрочем, Лера была так молода и беспроблемна, что глупо было ожидать чего-то другого. Однако Лерин взгляд задел Павлика за живое.

— А можно мне тоже? — попросил он и протянул Анне свои ладони.

Его руки она рассматривала несколько дольше. Потом сказала:

— Павел, вы уверены, что хотите выслушать все, что я скажу не наедине?

Оператор слегка заколебался, но все-таки кивнул.

— Ну ладно, — пожала плечами Анна. — Итак: от рождения вам была дана долгая и беспечальная жизнь среднестатистического гражданина. Но вы не обладаете ярко выраженной заданностью судьбы, поэтому сумели изменить предначертанное. Вы с детства хотели восторгов от окружающих вас людей и обожания женщин, но не старались особо прикладывать для этого собственные усилия. Хотелось всего сразу и даром. К сожалению, так не бывает. Поэтому теперь вас ценят, но только за талант, через год это положение может измениться, учтите. Да и жизнь вы свою укоротили изрядно, осталось еще не более двадцати пяти лет, причем последние десять будут осложнены болезнями. Далее, женщины. Их в вашей жизни будет достаточно много, но каждая будет ненадолго, семью вы вряд ли создадите. А шанс обзавестись ребенком вы уже упустили…

Павлик слушал и медленно наливался краской. Анна прервала свою речь, внимательно на него посмотрела и спросила: — Мне сказать, каким образом это произошло, или не стоит ворошить неприятное прошлое?

— Не стоит, — буркнул Павлик. — Лучше скажите, в моей жизни будет что-то хорошее?

— Вам не нравится? Так это все и есть плата за отсутствие личных усилий. Но вы не обратили внимания на то, что я сказала — ваша судьба лишена четкой заданности. Поэтому у вас есть еще около года, чтобы решить, хотите ли вы что-то изменить в ней и ли нет. Махнете на себя рукой — все будет именно так, как я сказала. Задумаетесь всерьез — сумеете многое поменять. А через год мы снова посмотрим изменения на вашей руке, если захотите.

Вот теперь впечатление у меня было очень сильным: чтобы наш Павлик так краснел и смущался, да такого я ни разу не видела! Что же он такого натворил по молодости и по глупости, а? Хоть я и не сплетница, но непременно постараюсь выяснить. Может, и мне попробовать погадать? Время у нас еще есть.

— Анна, а мне вы погадаете? — решилась я.

— Вам? — Анна пристально посмотрела на меня, вернее, как бы вокруг и сквозь меня, так что мне стало слегка неуютно. — Ирина, давайте сделаем это в следующий раз.

— Но почему? — изумилась я отказу и даже почувствовала легкую обиду: другим ведь не отказывала.

— Сейчас мне будет очень сложно сосредоточиться. Вокруг вас словно темная пелена какая-то, — извиняющимся тоном проговорила она, продолжая всматриваться в меня все тем же плывущим взглядом.

— Ничего не понимаю, — растерянно пожала я плечами. — А руки-то тут при чем? Вы же на ладонь мою смотреть будете.