Стиг Трентер - Нынче в порфире…

Мне вспомнился рассказ Оскара Карлссона и его невесты — о собаке, которая сначала неистово лаяла, а потом удрала в лес. Вот здесь, в усадьбе у поворота, она и жила, а приехавшая на такси пара — наверняка ее хозяева. Посмотрим, если собака пропала у них, они, конечно же, поднимут тревогу.

Снова мое внимание привлек рокот мотора, на сей раз более басовитый. А минуту спустя, когда рядом со мной затормозила ярко-красная аварийно-спасательная машина пожарной команды, я действительно ощутил, как дрогнула под ногами земля. В соседстве с девятитонной громадиной шедший следом полицейский автомобиль словно бы съежился и выглядел прямо-таки игрушечным.

Шестеро пожарных действовали четко и без спешки. Они сгрузили толстые доски, и всего через несколько минут были готовы сходни, протянувшиеся по травянистому откосу к воде. Дерево скрипело и потрескивало, доски гнулись, когда гигант медленно и грузно съехал к бухте.

Чуть поодаль от кромки воды шофер затормозил и высунул потное лицо из окошка кабины.

— Хватит? — спросил он, приподняв серебристую стальную каску.

— Хорош,— кивнул брандмейстер.

Из-под рамы шасси выдвинулись две какие-то штуковины, с виду похожие на домкраты, и уперлись в землю позади аварийки. В следующий миг задние колеса уже зависли в нескольких сантиметрах над травой. Но девятитонка как вкопанная стояла на своих необычных тормозных башмаках, а именно это от нее и требовалось.

С буксира отрядили на ялике двух парней, аварийщики вручили им толстый трос, на конце которого был приделан здоровенный крюк. Когда они вернулись на буксир, водолаз уже был на трапе, готовый к погружению. Он обхватил крюк своей неуклюжей перчаткой, дернул сигнальный конец и с бульканьем исчез под водой.

Минуты шли. Водолазный начальник, в наушниках, с линем в руках, присел на корточки, обветренное лицо было серьезно и сосредоточенно: он весь обратился в слух. На платформе аварийки, сбоку мощного крана, находился распределительный шкаф. Рядом застыл наготове один из пожарных. Латунные пуговицы на его темно-синей, перехваченной поясом куртке горели огнем.

Наконец водолазный начальник поднял голову.

— Начинайте потихоньку! — крикнул он.

Пожарный повернул какой-то выключатель, тронул ручной маховичок, и под скрежет лебедки и рев автомобильного мотора стальной трос мало-помалу натянулся. Медленно, но верно шел он из глубины, и внезапно я увидал у самой поверхности что-то темное. В следующий миг затонувшая машина вынырнула и стала быстро приближаться к берегу. Из кузова хлестала вода, на спицах задних колес болтались пучки водорослей.

И лебедка, и мотор аварийки разом смолкли, как только машину втащили на берег. Ненужный теперь трос, прицепленный к задней ее оси, обмяк и безвольно свисал с верхушки крана. Мы все — пожарные, полицейские и я, фотограф,— долго стояли, глядя на элегантный черный «мерседес». Вода по-прежнему ручьями лила из-под крыльев и капота, а бесчисленные капли на стеклах и никеле сверкали всеми цветами радуги.

Первым к машине подошел краснолицый полицейский. Он без колебаний распахнул переднюю дверцу, отскочил в сторону, спасаясь от хлынувшего навстречу водопада, и заглянул внутрь.

Мертвец полулежал на переднем сиденье, однако его поза говорила о том, что первоначально он сидел за рулем. Ноги слегка касались педалей, правая рука безвольно свисала к полу.

Он был немолод — на мой взгляд, лет пятидесяти пяти. Стройный, худощавый, пожалуй, значительно выше среднего роста. Лицо загорелое, с резкими чертами; твердый подбородок и тонкие губы свидетельствовали об энергии и решительности. Негустые русые волосы, тронутые на висках сединой, обрамляли высокий, изрезанный морщинами лоб. Костюм, похоже, серый, и, хотя он насквозь промок, на пиджаке заметны большие темные пятна. Ни плаща, ни пальто — в машине я их тоже не обнаружил, сколько ни всматривался.

Краснолицый тем временем, обойдя вокруг «мерседеса», открыл противоположную дверцу. Потом осторожно поднял покойника за плечи, и тут мое внимание привлек блестящий цилиндрик, до тех пор спрятанный под телом. Он прокатился по сиденью и упал на пол. Полицейский нагнулся и подобрал его.

— Мединал,— прочел он, нахмурив брови.

— Это снотворное,— сказал я.— Наподобие веронала.

Он взвесил цилиндрик на ладони, задумчиво посмотрел на меня. Потом отвинтил крышку и заглянул внутрь.

— Пусто? — спросил я.

Он кивнул и секунду стоял в нерешительности, вертя в пальцах находку. Потом вдруг исчез из дверного проема; бросив взгляд в заднее стекло, я увидел, что он разговаривает со своим коллегой. Похоже, они что-то решили, потому что второй полицейский пошел к дороге. А немного погодя донесся шум мотора, и краснолицый вернулся на прежнее место.

— Ничего не трогайте,— сказал он.

— Из-за отпечатков пальцев? — поинтересовался я.

Он покачал головой и сухо заметил:

— Здесь отпечатков пальцев не сохранилось. Машина слишком долго пробыла в воде.

Он осторожно уложил труп на сиденье, в той же самой позе. Наклонился к приборной доске, внимательно ее осмотрел.

Как и следовало ожидать, аккумулятор сел. Удивило меня, однако, совсем другое. Ручной акселератор был вытянут почти до упора, а рычаг переключения передач стоял на первой скорости. Я обратил на это внимание полицейского.

— Вижу,— коротко ответил он, достал блокнот и начал писать, а я, глядя на него, вспомнил, что пора взяться за аппарат.

Поднявшись на косогор, я сделал несколько обзорных кадров — бухта и буксир, извлеченный из воды «мерседес» и аварийка на переднем плане. Тем временем подъехала «скорая», а еще через несколько минут вернулся патрульный автомобиль, который припарковался чуть поодаль. Из него вышел коллега краснолицего полицейского, следом — трое штатских. Судя по снаряжению, один из троих явно фотограф. Второй нес маленький саквояж, и я заключил: это медик. Третий — оживленный коротышка с усиками на верхней губе и зонтиком в руках,— похоже, какое-то полицейское начальство. Впереди всей четверки он быстрым шагом спустился на берег, где его, браво козырнув, встретил краснолицый.

Когда и где я видел этого коротышку? Его лицо казалось мне знакомым. Я тщетно ломал голову — нет, не помню. К тому же у меня были другие заботы. Если я намерен сделать текстовой репортаж, необходимо для памяти кое-что записать. Через дорогу лежал большой валун. Я уселся на него и начал писать.

Кричат… зовут, что ли, кого-то? «Бой! Бой!»— вроде бы так, если я правильно разобрал. А теперь вот в свисток свистят… И крики и свист я слышал уже с полчаса, но не обращал на них внимания. И только сейчас вдруг сообразил: это зовут сбежавшую собаку.

Я не ошибся. Ко мне направлялся какой-то человек. Мужчина, который вместе с дамой немногим раньше подъехал на такси. С виду ему было лет сорок, крупный, вальяжный блондин.

Подойдя, он учтиво поздоровался и спросил:

— Вы случайно не видели здесь черно-белого фокстерьера?

Я сказал, что, к сожалению, не видел, но сообщил ему все слышанное от Оскара Карлссона и его невесты.

Блондин вздохнул.

— Мы его заперли, а он, видно, выскочил через кухонное окно.

— И часто он бегает в лес? — спросил я.

— Было несколько раз, но так долго он еще никогда не пропадал.

Сперва я хотел рассказать, что, подъезжая к Блокхусудден, слышал собачий лай, который затем сменился истошным визгом, но в конце концов промолчал, не решился. Неизвестно еще, та ли это собака, а поднимать тревогу без нужды нет смысла.

Я обещал, что в случае чего дам знать, и он, поинтересовавшись напоследок, что происходит здесь на берегу, ушел, вертя в руках свисток.

Не успел я вернуться к своим записям, как меня опять отвлекли.

— Что вы здесь делаете? — произнес вдруг чей-то голос, я поднял взгляд и увидел перед собой усатого коротышку.

— А вы? — дерзко отозвался я.

Он быстро протянул руку и представился:

— Веспер Юнсон, начальник уголовной полиции.

Я встал и в свою очередь отрекомендовался. Его густые брови взлетели вверх, на лбу от удивления прорезались морщины.

— Та-ак,— протянул он безучастным тоном, который совсем не вязался с оживленной мимикой.— Значит, вы фотограф Харри Фриберг?

Я кивнул.

— Комиссар Линд рассказывал о вас,— добавил он.

Только теперь я наконец вспомнил.

— Несколько лет назад мне довелось фотографировать на одном процессе в городском суде. А вы были тогда обвинителем, верно?

Веспер Юнсон кивнул, озираясь по сторонам.

— На редкость красивое место,— сказал он без всякого перехода. Затем достал из внутреннего кармана толстый черный блокнот, быстро перелистал, отыскивая нужную страницу, и неожиданно в упор воззрился на меня.— Это же вы были здесь вчера вечером, когда обнаружилось свечение! — ошеломленно воскликнул он.— Черт побери, у меня тут записано: «Фриберг».