Лилиан Браун - Кот, который гулял по чуланам

— Ооо!.. — протянул мальчишка, а затем после некоторого колебания спросил: — А почему же он ни к чему не присоединён?

— А почему бы тебе не подняться наверх и не попробовать там вкусных булочек? — ответил вопросом на вопрос Квиллер и пробурчал вполголоca, обращаясь к Хикси: — Дети… будь они неладны! Вечно донимают своими вопросами. Да и не только это, они наиболее вероятные разносчики простуды. Если мы отправимся с нашим представлением на гастроли, я ни в коем случае не хотел бы слечь.

— Кстати, о гастролях… У меня предчувствие, что мы намучаемся с продажей билетов, — сказала Хикси.

— Это точно. В Мускаунти могут клюнуть только на дармовщину.

— Как ты думаешь, стоит показать представление в Локмастере?

— Только в том случае, если они заплатят… Давай поднимемся наверх и ухватим что-нибудь из дарового угощения. — После того как улеглись волнения, вызванные премьерой, и после сорока пяти минут пребывания на сцене Квиллер чувствовал себя опустошенным.

На верхнем этаже гости кружили по просторному фойе, восхищаясь резными панелями высокого потолка и богато украшенными каминами. В руках у них были тарелки с закусками и стаканами янтарного пунша. Сиамские кошки также разгуливали по фойе, лавируя между гостями и подбирая оброненные ими крошки. Коко время от времени обнюхивал края брюк или лодыжки, обтянутые нейлоном, которые по известным только ему причинам привлекали его внимание.

Юм-Юм увертывалась от рук мальчишки в красном свитере.

— Лавируя между гостями, Квиллер добрался до буфетной, где стоял длинный, накрытый белой скатертью стол, манящий грибами, беконом, фаршированными маслинами, сырным маслом и другими вкусностями. Здесь же возвышались два кувшина с пуншем, который Милдред Хенстейбл разливала по бокалам.

— Это сидр? — спросил проголодавшийся актёр.

— Нет, это рыбацкий пунш: ром двух сортов плюс бренди двух сортов, — предостерегла его Милдред. — Я думаю, тебе лучше отведать другого пунша: клюквенный сок и китайский чай с лимоном.

— Звучит соблазнительно, — проворчал Квиллер, — только вот почему никто его не пьёт?

Сияющая Полли Дункан, в своём розовом мохеровом свитере, разливала пунш, не пользовавшийся популярностью у гостей.

— Квилл, милый, ты был великолепен! — произнесла она своим бархатным голосом, всегда вызывавшим у него сладостную дрожь. — Только теперь я поняла, почему ты был так занят последние две недели.

— Извини, что избегал твоего общества, Полли, — произнёс он виноватым голосом, — давай забудем об этом. Что, если нам заняться чем-нибудь необычным в эти выходные? К примеру, понаблюдать за птицами? — С его стороны это было верхом самопожертвования. Он терпеть не мог наблюдать за пернатыми.

— Боюсь, уже слишком поздно, — ответила Полли. — Птицы улетели на юг, и вот-вот выпадет снег. Но я собираюсь приготовить жаркое из говядины и йоркширский пудинг, а кроме того, у меня есть новая кассета с записями Баха.

— Не продолжай. Этого вполне достаточно, чтобы сделать меня твоим рабом на все выходные.

Внезапно их беседу прервала реплика «Отличная работа, мой мальчик!», произнесённая высоким визгливым голосом, казалось проникавшим всюду. Голос принадлежал Гомеру Тиббиту, штатному историку Мускаунти. Хотя Гомеру исполнилось уже девяносто, он производил впечатление вполне деятельного человека. Впереди себя он катил инвалидное кресло, в котором восседал Адам Динглберри, основатель компании погребальных услуг, предоставившей в прокат складные стулья для зрительного зала.

— Просто хотел поздравить вас с успехом, — обратился Гомер к Квиллеру, — перед тем как отбыть домой к своей юной прелестной невесте. Правнук Адама уже едет сюда, чтобы отвезти нас по домам.

— Он едет на катафалке, — сказал старый Динглберри. Зловещая улыбка при этом исказила его лицо.

Гомер игриво ткнул Квиллера кулаком под рёбра.

— А вы везунчик! Я почти тридцать лет копался где только можно, отыскивая хоть что-нибудь об этом распроклятом пожаре. А вы раз-два — и в дамки! Где вы все это откопали?

— В записках, которые вёл тесть Эвфонии Гейдж, — ответил Квиллер. Он не счёл нужным рассказывать о том, как Коко, проявляя большое любопытство к одному из чуланов, вытащил оттуда несколько пожелтевших бумаг, благодаря чему Квиллер и открыл тайник, где хранился этот документ вековой давности.

— Машина мистера Динглберри! Мистер Тиббит! — раздался голос из вестибюля.

Пара долгожителей направилась к дверям, и в это время к Квиллеру подошёл учтивый джентльмен в чёрном кашемировом свитере.

— Хороший спектакль, мистер К.! — произнёс он мягким, профессионально поставленным голосом.

— Благодарю.

— Меня зовут Пендер Вилмот. Я ваш сосед и поверенный миссис Гейдж.

— Жаль, что её не было на сегодняшнем представлении, — сказал Квиллер.

— Да, лично я убеждён, что стены этого дома не видели ничего столь впечатляющего с того дня, когда Хардинг победил на президентских выборах. А как вам нравится жить на бульваре?

— Я чувствую себя здесь несколько подавленно. Во время последней прогулки я насчитал семь объявлений о продаже домов.

— Я бы с удовольствием прибавил к этим семи ещё одно, — сказал поверенный, — но наша семья владеет домом на протяжении четырёх поколений, и тут уже чувства миссис Вилмот играют главную роль, хотя, думаю, стоящее предложение она приняла бы.

— На стоящее предложение нечего рассчитывать до тех пор, пока город не решит превратить бульвар в деловой центр.

— Раньше две тысячи тридцатого года город не сможет этого сделать, — сказал Вилмот. — Мистер К., это мой сын Тимми. — Мальчишка в красном свитере, которому так и не удалось поймать грациозную Юм-Юм, стоял вцепившись в отцовскую руку.

— Ну а вам, молодой человек, понравилось представление? — спросил Квиллер.

Тимми нахмурил брови.

— Когда все эти дома горели, а люди в них сгорали заживо, почему пожарные не поставили лестницы и не спасли их?

— Молодец, сынок, хороший вопрос, — подбодрил мальчишку отец, — давай-ка пойдем домой и обсудим его дома.

Они направились к выходу, и тут к Квиллеру подлетела Хикси, за которой следовал владелец кафе «Чёрный медведь» Гарри Пратт. При взгляде на его выпирающую во все стороны мускулатуру, неуклюжую походку и лохматые чёрные волосы становилось ясно, почему своему кафе он дал такое название. Хикси торжественно объявила:

— Гарри хочет, чтобы мы дали представление в «Чёрном медведе». — Ага, — подтвердил владелец кафе. — Туристический клуб ежемесячно устраивает у нас встречу своих членов: пьют пиво, едят гамбургеры и при этом что-нибудь смотрят или слушают. Обычно перед ними выступает егерь из заказника, или они смотрят видео. Настоящего представления не было ни разу.

— Сколько членов в клубе? — спросил Квиллер.

— Обычно собирается человек сорок, но я уверен, что придёт как минимум вдвое больше, когда узнают, что вы будете выступать.

— Насчёт меня не сомневайтесь. Ну что, Хикси, позаботься о распространении билетов!

Квиллер двинулся сквозь толпу, принимая поздравления.

Сьюзан Эксбридж, владелица антикварного магазина, со свойственной ей экспансивностью заключила его в крепкие объятия.

— Милый мой! Вы были неотразимы! Вам ни в коем случае нельзя бросать сцену! — восклицала она. — А как вам нравится этот дом, он великолепен! Эвфония провела меня по всем комнатам, перед тем как продать обстановку. Взгляните на эти панели! А паркетные полы! Канделябры… вам доводилось когда-либо видеть подобное? Может, вам требуется экономка с проживанием в доме, Квилл… я дорого не запрошу.

Следующими, кто обрушил на Квиллера комплименты, оказалась чета Комптонов.

— Ты был неподражаем, Квилл! — сказала Лайза, жизнерадостная дама средних лет, одетая в свитер, который обычно надевают на Хэллоуин. — Всё сделано в высшей степени профессионально!

— Тщательное таймирование — заслуга моего технического ассистента — придало представлению легкость и достоверность, — отметил Квиллер.

— Представление должны посмотреть все учащиеся с четвертого класса по двенадцатый, — сказал Лайл Комптон, который отвечал за школьное образование в округе. — Это пробудит в детях живой интерес к истории.

Квиллер содрогнулся, мысленно представив себя выступающим в зале, набитом юными переносчиками простудных заболеваний.

— Хочешь верь, хочешь нет, — сказала Лайза, — но я частенько бывала в этом доме — брала уроки танцев у Эвфонии. Мы порхали по бальному залу, как две Айседоры Дункан. Считалось, что мы отрабатываем грациозность и осанку, однако всё это навевало страшную скуку. Лично меня так и подмывало отбить чечетку.

— Тебе, Квилл, следовало бы поближе познакомиться с Эвфонией, — заметил Лайл. — Хотя ей сейчас под девяносто, спина у неё как у первоклассного барабанщика, так что, осмелюсь заметить, она заткнёт за пояс любого юнца.