Чингиз Абдуллаев - Распад. Обреченная весна

– И ты считаешь, что война может начаться уже в этом месяце?

– Да, – ответил Примаков, – они развернули свои силы и, похоже, готовы приступить к операции. Но нужно учесть, что Саддам Хусейн тоже не будет сидеть сложа руки. Он обещал начать обстрел Израиля. А это вызовет ответный удар уже со стороны израильтян и может привести к большой войне между арабским миром и Израилем. Хотя он никак не ожидал, что арабские страны пойдут на сотрудничество с Западом против него. Это был его явный просчет. Он даже не думал, что Саудовская Аравия пустит на свою территорию войска союзников. А еще он очень рассчитывал на нашу помощь, считал, что мы в любом случае наложим вето на решение Совета Безопасности ООН. Но ни мы, ни Китай вето не наложили. Это тоже его серьезный просчет.

– У нас сейчас приоритет «нового мышления», – не очень уверенно напомнил Горбачев. – А что западные страны? У них единая позиция?

– Не совсем. Некоторые считают, что можно выбросить Саддама из Кувейта и на этом успокоиться. Но некоторые политики, в том числе и бывший премьер Великобритании Маргарет Тэтчер, считают, что нужно окончательно добить Ирак и сломать хребет Хусейну. Хотя многие аналитики понимают, что после Саддама там может начаться общий развал.

– Я не знал о такой позиции Тэтчер, – нахмурился Горбачев.

– Но я думаю, что союзники в Ирак входить не будут, – успокоил его Примаков.

– Как считает наш Генеральный штаб? – обратился президент к министру обороны. – Что там сейчас происходит?

– Союзные войска уже прибыли на место, – сообщил Язов, – и там будут не только американцы. Англичане и французы тоже готовы их поддержать. Намечается очень сильный удар, но нам кажется, что война может затянуться. Иракская армия имеет боевой опыт почти десятилетней войны с Ираном, и их сухопутные силы смогут сдерживать атаку американцев. Они развернули на юге шестьдесят дивизий. Мы прогнозируем затяжную войну и большие потери у американцев.

Горбачев взглянул на Ахромеева. Тот отрицательно покачал головой.

– Маршал Ахромеев не согласен, – сказал президент.

– В Генеральном штабе есть и другое мнение, – сказал Ахромеев. – Несмотря на мощную группировку иракских войск на юге страны, они не смогут эффективно противостоять атаке союзных войск, особенно если подключатся подошедшие американские авианосцы и авиация. Техническое превосходство союзников будет бесспорным и очевидным.

Президент снова нахмурился. Затяжная война означает большие проблемы у американцев. На фоне событий в Литве этим можно воспользоваться. Опять Ахромеев не согласен со своими коллегами. Он не знает всех деталей этой войны, и хорошо, что не знает. Горбачев взглянул на Примакова.

– А как вы считаете?

– У Саддама очень сильная армия, – осторожно начал Примаков, – но у него в тылу курдские повстанцы, а на юге живут шииты, которых он безжалостно преследует и которые всегда готовы ударить ему в спину. Когда Израиль воевал с арабскими странами, он за несколько дней разгромил армии, во много раз превышающие его численность. Это такой хрестоматийный пример. Каждый солдат или офицер Израиля был намного более образован и подготовлен, чем его арабский противник. Американцы гораздо лучше подготовлены к войне, чем армия Саддама. Но они, конечно, будут ожесточенно сопротивляться.

– Наш Генеральный штаб имеет другую точку зрения, – возразил Язов. Ему было обидно, что эти двое не согласны с его мнением и высказывают в его присутствии столь спорные тезисы.

– Посмотрим, – неопределенно произнес Горбачев. Он не мог сообщить даже самым близким соратникам, что предстоящая война напрямую связана с экономическим положением их собственной страны. Если война затянется, то рухнувшие за последние годы цены на нефть могут снова подняться, что решит многие экономические проблемы.

– Завтра, – продолжил президент, – завтра начинаем. Нужно проявить максимум внимания и осторожности, чтобы на этот раз все обошлось без жертв. Литва – не Грузия и не Азербайджан. Там люди поспокойнее, и, надеюсь, все пройдет нормально. – Он взглянул на Крючкова.

– Если литовское правительство уйдет в отставку, нам будет гораздо легче работать с Литвой.

– Они уйдут, – твердо пообещал Крючков.

Горбачев посмотрел на маршала Ахромеева и подумал, что не стоит спешить. Лучше оставить его Советником президента, а в Совет национальной безопасности выдвинуть гораздо более сговорчивого Вадима Бакатина. Через несколько дней так и надо сделать. А пока самое важное – навести порядок в Литве.

«Итак, IVсъезд народных депутатов позади. Что принес он больному, раздираемому конфликтами, распадающемуся обществу? Разумеется, нельзя было ожидать, что съезд в один присест решит продовольственную проблему, ликвидирует межнациональную вражду, обеспечит нам нормальную и безопасную жизнь. Так не бывает. Но общество было вправе ожидать, что наши избиратели, собравшись вместе с руководством страны в столь критический момент, попытаются серьезно проанализировать причины углубляющегося кризиса, наметить программу его преодоления, сформировать власть на основе национального и социального согласия. «Если и были ожидания, то они оказались напрасными, – пожимают плечами многие. – Съезд ничего не решил». Хочу поспорить – съезд народных депутатов решил многое, и весьма однозначно. Это не означает, что на нем не было споров. Важно то, какой лейтмотив звучал в этом разноголосом хоре. Вначале о причинах кризиса. Вот позиция по этому вопросу наших руководителей. Да, полустыдливо признают они, были допущены ошибки. Но – в реализации курса. Основные же наши беды – результат деятельности «деструктивных», «черных сил», «необъявленная война республик против правительства», «экономический саботаж». Из зала, правда, были предприняты попытки всю ответственность за кризис возложить на президента. Но съезд выразил ему доверие. Тем самым можно предположить, что большинство депутатов поддержали официальную версию истоков кризисного состояния общества.

Какой же путь его преодоления нам предлагается? Вот он – «жесткие меры», «чрезвычайные полномочия», «борьба с политическим противником». Прислушайтесь и к совсем искреннему, из глубины души идущему вздоху: «Пусть уж лучше будет царь или император. Когда мы, наконец, остановимся с этими реформами?»...

Вовсе не хочу преувеличивать роль IV съезда народных депутатов в том повороте, который происходит – уже произошел! – в советском обществе. Соответствующая тенденция развивалась давно. Но так случилось, что именно в конце 1990 года она вышла на поверхность. Съезд ознаменовал собой конец одного этапа в развитии общества и начало другого. Так что же он вообще завершил? Если коротко, то перестройку...

«Демократическая волна захлебнулась в центре, – возражают некоторые. – В республиках прорыв произошел». К сожалению, это далеко не так. Многие из патриотических движений и их лидеры являют собой чуть ли не готовую основу для национал-демократических режимов...

Так что же, неужели все складывается в пользу силового варианта развития? А ведь к нему, видно, готовится не только Центр, но и некоторые республики, лидеры которых призывают население к гражданскому неповиновению. Что же нас ожидает в этом случае? Не будем обольщать себя надеждой, что, возможно, обойдется чем-то не очень болезненным. В крайнем случае, провозглашением чрезвычайного положения по типу того, какое в свое время ввел в Польше генерал В. Ярузельский. Не стоит, однако, забывать, что после этого относительно мягкого авторитаризма страна отходила десять лет. В условиях же нашей вражды и непримиримости, а подчас и просто варварства, сама ломка сильной власти может повести гораздо дальше, даже вопреки желанию ее инициаторов. В этом случае в обществе возможно возникновение режима, по сравнению с которым «брежневизм» будет выглядеть вполне демократичным».

Швецова «Откат». Послесловие к IV съезду народных депутатов СССР

На улице Воровского, пятьдесят два, было основное здание Союза писателей СССР. В этих кабинетах появлялись Горький и Фадеев, Симонов и Федин, Пастернак и Леонов, Шолохов и Твардовский, Булгаков и Платонов. Даже Солженицын появлялся здесь до того, как попал в опалу и был исключен из Союза. Какие жаркие баталии здесь разыгрывались, какие страсти кипели. Здесь осуждали Пастернака и исключали Синявского с Даниэлем! Здесь чинили расправу над участниками альманаха «Метрополь», здесь появлялись уже ставшие известными Евтушенко, Вознесенский, Окуджава, Рождественский, Ахмадулина...

Он подходил к зданию, испытывая некоторое волнение. Пройдя ограду, вошел во двор, увидел памятник Льву Толстому. Ему уже успели рассказать, что этот дом Толстой использовал в своем романе как дом Ростовых. Во дворе были многочисленные отделы и редакции Союза писателей. С правой стороны висела вывеска, извещавшая всех, что здесь находится журнал «Дружба народов». С левой стороны была иностранная комиссия Союза писателей. Она занималась не только иностранными гостями, но и посылала за рубеж многочисленные писательские делегации. В такие командировки посылали только проверенных и идеологически выдержанных писателей. Им выдавали довольно приличные командировочные, организовывали встречи с зарубежными коллегами, поселяли в хороших отелях, помогали с заключением договоров. Правда, бо€льшую часть валюты государство оставляло себе, но писатели были довольны – ведь книги членов Союза выходили на родине гигантскими тиражами, и они получали очень приличные гонорары, часто равнявшиеся средней зарплате инженера за десять или пятнадцать лет беспрерывной работы. При этом никого особенно не интересовало, продавались эти книги или нет. В условиях тотального дефицита умудрялись продавать даже такие «опусы», среди которых выделялась так называемая «секретарская» литература. Секретари Союза писателей СССР и союзных республик считались прижизненными классиками. Им платили особые гонорары, выдавали особые командировочные, их книги вставляли в тематические планы, выбрасывая остальных.