Три сестры и один муж - Мария Вадимовна Жукова-Гладкова

Стоило моей машине притормозить у очень точно описанных ворот (с гербом!), как они раскрылись, и из них появилась женщина неопределенного возраста. Так может выглядеть тетка от сорока до шестидесяти пяти, проживающая в деревне или небольшом поселке городского типа, но не в Петербурге. И никак не теща известного актера, и не мать актрисы, блогерши и титулованной спортсменки. Но Фомичиху ее внешность явно не волновала. Пластических операций она не делала, похоже, и никакими процедурами в салонах красоты себя не баловала. Одета была в видавший виды спортивный костюм поверх вылинявшей футболки. На ногах – стоптанные сабо на босу ногу без маникюра и с никак не обработанными потрескавшимися пятками. Но пятками-то хотя бы можно было заняться?! Ведь трещины болеть должны!

Белые ночи уже закончились, и требовалось освещение. У меня в машине всегда лежат фонарики – и маленькие, и крупные, как с мощным направленным лучом, так и с рассеянным широким, есть и запасные батарейки к ним. Заезжать на участок я не стала (а вдруг тут следы, которые заинтересуют следственную группу), выгрузилась с сумкой и фонариками, Пашка с Василием выгрузились со своим арсеналом.

– Ну, показывайте, – предложила я.

Фомичиха, отказавшаяся называть имя и отчество (ее все зовут Фомичиха, и ей так привычно), повела нас по участку влево, вдоль высокого забора, огораживавшего территорию. Ворота за нашими спинами заперла. Признаться, мне это не очень понравилось. На участке воняло, но не так, как должно пахнуть после взрыва. Это был запах какого-то дерьма. Потом пропел петух. Я посмотрела на часы.

– У вас куры? – поинтересовалась я ничего не выражающим голосом.

– Да. И кролики. Любим свеженькое.

«И, вероятно, запах уже не чувствуете».

Пашка спросил, почему петух поет вроде бы в неположенное время.

– Так городской, – как само собой разумеющееся ответила Фомичиха. – Здесь родился и вырос.

Правда, от ворот и в процессе движения вдоль забора мы ни курятника, ни крольчатчика не видели. Вероятно, они находились с другой стороны жилого дома. Сам дом был трехэтажным, с фасада светилось два окна. Никакой экзотики в архитектуре я не заметила. Никаких колонн, башенок – просто каменный трехэтажный дом с одной входной дверью. По шесть окон на втором и третьем этажах, четыре на первом. Ничего особенного. Надо будет его потом при свете дня рассмотреть.

Вскоре мы остановились у небольшой калитки.

– Видите? Она здесь вошла, – сообщила Фомичиха. – Ворота мы запираем. Без меня их никто не откроет.

– А калитку не запираете?

– Все время пытаюсь, но кто-то ею регулярно пользуется. Вечером проверяю, утром прихожу – не заперта.

– Открывают ключом? Отмычкой?

– Не знаю.

Я посветила на единственный врезной замок. С таким и я бы справилась. Значит, не очень хотят запирать. По-моему, навесной замок изнутри помог бы гораздо больше.

– Но ведь у вас закрытый поселок. Вначале нужно на территорию попасть.

– Это соседи всех пускают, – махнула рукой Фомичиха.

– Что значит «всех»?

– Журналистов. Напакостить нам хотят. Завидуют.

Я удивленно посмотрела на вызвавшую меня сюда женщину.

– Разве журналисты вам пакостят?

– Те, которых приглашаем не мы сами, – да, еще как. Но пакостят в первую очередь соседи. Они нам завидуют. Если они приглашают журналистов, то платят журналисты им, а не нам. Вон Люська из пятого дома чаще меня ходит по ток-шоу и о нашей жизни рассказывает. Только и сидит с биноклем у себя на крыше, наблюдает за тем, что у нас происходит.

Я поинтересовалась, сидят ли вместе с Люськой на крыше журналисты? Про себя отметила, что мне нужно будет с этой Люськой обязательно побеседовать. Может, расскажет что-то интересное. И с коллегами пообщаться из светской хроники.

Фомичиха сообщила, что Люська журналистов на свою крышу не пускает. Они там сидят с младшим сыном. Зачем им свой хлеб кому-то отдавать? Они с сыном собирают информацию и идут с ней на ток-шоу. И в суд на них не подашь – если они что-то говорят, то это имеет подтверждение в виде фотографий и видеозаписей. У Люськи муж – известный адвокат, явно ее проконсультировал. Старший сын тоже адвокат, а младший – блогер, и основная тема у него – жизнь известных людей. Люська никогда не работала, за адвокатской спиной сидела, а теперь они вместе с сыном снимают жизнь поселка. То есть Люська с крыши ведет наблюдение, а как только в каком-то из домов или, скорее, на участках начинается какое-то действие, она вызывает сына. Тот обычно в доме сидит, наверное, у компьютера. Сын бежит на крышу с видеокамерой, все снимает и выкладывает у себя в блоге.

«Не поняла. Они пускают журналистов или сами следят? Или Люська сама следит, а другие пускают?»

– То есть он не только за вашим домом следит?

– Нет, конечно, за всеми.

– А из их дома можно рассмотреть все, что происходит на всех участках?

Фомичиха объяснила, что с Люськиной крыши можно. Просто сейчас темно и не видно.

– Вон эта? – показал пальцем Пашка.

Я посмотрела в ту сторону, куда показывал оператор. На фоне луны и звезд маячило некое строение. Я ожидала бы, что с него по утрам кричит муэдзин.

Фомичиха сказала, что Люськин дом вообще выглядит очень странно, и никто не знает, зачем возводилось это напоминающее минарет строение, но оно там есть и Люська его активно использует.

– Так тогда зачем ей пускать журналистов? – спросила я. – Если они сами с сыном снимают и в Сеть выкладывают или на ток-шоу ходят со своим материалом. Вы сами только что сказали…

«Кто пускает журналистов? Фомичиха может четко выражаться?»

– Они днем снимают. А ночью не могут. Ну, конечно, в ваши белые ночи можно, но сейчас уже нет. И они пускают журналистов ночью. Не к себе, а на территорию поселка. А те проникают к нам.

– На участок?

– И в дом.

Странно, что муж-адвокат не объяснил Люське, что это противозаконно. Хотя… Она же сама не проникает на чужую территорию. Это журналистам отвечать, если поймают.

Я спросила, можно ли попасть на территорию поселка не через пост охраны. По идее, должен быть второй выезд. Пожарные бы не приняли поселок без второго въезда. А это явно не самозахват земли, а организованное строительство (хотя потом, конечно, на участках все делали то, что хотели). Фомичиха ответила, что второй въезд закрыт, поста охраны там нет. Больно дорого было бы содержать два поста (зятю,