Татьяна Гармаш-Роффе - Ведь я еще жива

– Я скажу! – быстро проговорил Фролов, будто только сейчас по-настоящему поверил, что угрозы детектива не являлись художественным преувеличением. – Не надо меня бить!

– Опоздал, – весело ответил Гена и двинул его кулаком под дых. – Поактивней будет, – пояснил спецназовец детективу. – Это очень стимулирует.

…Через десять минут они знали имя и адрес. Кис распорядился затащить Фролова, предварительно связанного, в машину. Мало ли что, вдруг он пригодится для беседы с Егором Крикаловым – жертвой фроловского шантажа и, без сомнения, заказчиком вооруженного нападения на дом шантажиста. Каким образом Крикалов подрядил на это дело бандитов, Фролов не представлял, но гарантировал, что сам Егор ни к какой преступной группировке не принадлежит.

В чем состоял шантаж, какие такие грехи Крикалова знал Фролов, что представлял собой компромат, Алексей так и не узнал. Этот вопрос интересовал его меньше всего, и времени выпытывать у Фролова ответ на него уже не оставалось.

Фролов, похоже, снова решил, что выиграл партию хотя бы частично, чему глупо радовался. Надеялся, что заветный кладик-компроматик ему еще послужит? Еще принесет дивиденды? Кажется, Павел Николаевич совсем не взял в толк, что его за этот компроматик сегодня собирались убить, предварительно жестоко попытав. То ли жадность разъела его мозги, как раковые метастазы, то ли тайна сия зело опасна и для него самого.

Как бы то ни было, Фролов опять не учел временнóй фактор, опять не понял, что разговор не окончен, а всего лишь отложен, и что все тайны высыплются из него, как только детектив наложит лапу на жертву шантажа, Егора Крикалова.

Одно понятно: Фролов знает Крикалова давно и знает о нем все. Бывший компаньон в каком-то бизнесе, друг студенческих лет, школьный товарищ?

Детектив связался с Димычем, попросил помочь с информацией.

– Кис, ты чего ко мне-то? Звони прямо на Петровку, Сереге, как всегда.

– Ты начальник операции, я не хочу через твою голову, – любезно ответил детектив.

– Ну, ты как скажешь! Ты уже столько лет через все наши головы успешно действуешь, что это стало в порядке вещей!

– Хорошо, – не стал ломаться Кис. – Что у вас там?

– Гоним. «Хаммер» уже небось добрался до назначения, «крестный отец» – Лаптев его фамилия – чемоданчик собирает, думаю… Успеть бы. Мы объявили «Перехват», все вокзалы, аэропорты, посты ГИББД, фотографии высланы, номера и марки машин – у него их несколько – сообщены, наряды усилены…

– Если он не дурак, то в аэропорт не поедет. Он же понимают, что его там возьмут «на раз».

– Смотря как он рассудил… Наша машина, преследовавшая «Хаммер», на него ни за что не выйдет, даже чудом: расстались они в темном лесном овраге, никаких шансов. Он это понимает и ее не опасается, – рассуждал Димыч. – Другое дело, что чувак из «Хаммера», как только доберется до «хазы», поставит шефа в известность, что операция сорвана и что их людей повязал спецназ. Теперь все будет зависеть от того, как «крестный папа» просчитает время. Сколько даст на то, что его «орлы» расколются, сколько на то, что мы до него доберемся, сколько на то, что «Перехват» объявим. Если неправильно посчитал, то может и в Шереметьево-2 рискнуть. За границей-то комфортней отсиживаться, чем в каком-нибудь Тамбове или Воронеже, верно?

Верно, верно, Димыч. Все ты правильно рассказал, приятель…

– Сколько ему лет? – спросил Кис.

– Ща, погоди, гляну в бумажку… Сорок семь. А что?

– Молодой еще. Без сантиментов, значит. Это старая бандитская гвардия может питать иллюзии, что «орлята» его не выдадут даже под спецназовским мордобоем. Таких уже практически не осталось, воров в законе, сентиментальных разбойников, представляющих банду как семью, где ему служат потому, что его любят и чтут. Да что я тебе рассказываю, Димыч, ты сам все знаешь.

– Знаю. Но меня твои соображения интересуют. Говори дальше.

– А этот из новых. Они куда циничней и в любовь-преданность своей своры не верят. Каждый за свою шкуру, никаких иллюзий. Только страх может удержать, так как за предательство наказывают сурово. Но коль скоро он уже знает, что к Фролову высадился спецназ, то он понимает, что «орлы» изображать героев не станут, даже из страха грядущего наказания. Грядущее еще только грядет, а спецназ здесь и сейчас. И разговор у спецов короткий, только кости хрустят… Так что, сдается мне, наш главный бандюк уже сделал ноги и рулит… И вряд ли в аэропорт, Димыч. Во всяком случае, я бы на его месте…

Алексей запнулся, вспомнив слова Леши: «Ты умный и других за умных держишь, а жизнь не такая кудрявая!»

Может, и впрямь зря он ставит себя на место главаря банды? Это чужое ему место, и на нем находится совсем другой человек, иного склада ума и характера…

– Короче, Димыч, вариантов полно. Может, вы его еще дома застанете. Может, в аэропорту прихватите. А может, он уже растворился на шоссе и шоссейках…

– Кис, ты лично за что голосуешь?

– За шоссейки. Если бы на его месте оказался я.

– Хорошо. Я сейчас еще раз вздрючу, для профилактики, ГИББД. И вертолеты вызову.

…Которые все равно ничего не разглядят кромешной ночью на объездных неосвещенных дорогах, где лес смыкается чуть ли не над головой.

Но этого Алексей произносить не стал. Незачем сбивать энтузиазм. В конце концов, все варианты равноправны, – жизнь ведь не так кудрява, верно? И главный наш бандит, возможно, все еще укладывает вещички в свой чемодан…

Алексей отключился в самом мрачном расположении духа. Жизнь Кристины – если все еще уместно говорить о жизни – исчислялась уже минутами.

Он ненавидел такие мгновения. Когда ситуация вырывалась из-под контроля, когда все усилия грозили пойти насмарку, когда приходилось буквально висеть на стрелке часов, пытаясь притормозить ее ход: опередить, успеть! Когда все зависело от надежности шин, от меткости глаза, от быстроты получения информации, от множества людей, машин и оружия.

Боевик, одним словом. Чтоб ему…

С Петровки стали поступать запрошенные сведения. У Крикалова оказались три зарегистрированных на его имя адреса проживания: два дома за городом в разных местах и квартира в Москве. Человек этот имел разносторонний бизнес, светился в политике, являясь активным членом одной из патриотических партий, был постоянным консультантом по правовым вопросам в колонке популярной газеты и в не менее популярной телепередаче и еще кем-то, еще что-то, еще где-то.

Кис, который сначала взял курс на загородный дом Крикалова, новый и большой, – по логике вещей, его отстроили, чтобы в нем жить, – после полученной информации решил свернуть к Москве. Такой занятой человек вряд ли станет терять ежедневно время в пробках. Впрочем, его местонахождение сейчас установят по мобильному телефону, и тогда…

Облом. С Петровки позвонили: мобильный Крикалова выключен или находится вне зоны доступа. «Пока ничего не получается, – с сожалением произнесла девушка, – но я буду пробовать каждые пять минут…»

Хотелось кого-нибудь стукнуть. Просто так, чтобы разрядиться, но при этом крепко, от души. Может, спецназовца Гену? Кис покосился на него. В машине он стянул каску и маску, и оказалось, что у него кудрявые рыжие волосы.

– Что-то не так? – Гена, должно быть, уловил флюиды, исходящие от детектива.

– Не знаю, куда ехать.

Игорь, которого Кис в самых противоречивых чувствах взял с собой, скромно молчал.

– Ну, в такое-то время он дома наверняка! – произнес Гена-спецназовец.

Время подбиралось к полуночи.

– Во-первых, не факт, что дома. Может находиться в кабаке, или в гостях, или вообще в отъезде. Во-вторых, домов у него три: два загородных и один в Москве. Иди знай, где он сейчас сидит!

– Давайте позвоним ему по домашним. У вас же есть номера! Вот и узнаем!

– Не годится, Гена. Он насторожится. Он же заказчик этого налета, он ждет от бандитов отчета, а тут незнакомый голос… Между прочим, как же он мог мобильник выключить? Если отчета ждет?

– Хм, – задумался Гена.

– А вот как. Во-первых, может находиться вне зоны доступа. Во-вторых, у него может иметься второй мобильный, зарегистрированный на чужое имя, которым он пользуется для связи с бандитами. В-третьих, он сообщений может ожидать на домашний.

– Правильно, – одобрил Гена.

– И в-четвертых, – подумав, добавил Кис, – коль скоро он на телевидении подрабатывает, то может сейчас находиться на записи, – они там иногда ночью пишут, как я слышал. Отчего Крикалов телефон и выключил.

– Он телевизионный журналист, что ли?

– Он в каждой бочке затычка. Боится, что всех денег не заработает.

– Так всех денег не заработать, даже поговорка такая есть!

– Он ее не слышал, надо полагать… Погоди, как ты сказал?

– Что всех денег…

– Нет, не то… Ты сказал, что он журналист!

– И чего? Телевизионный, я вроде сказал.

– А того. Хорошее слово «журналист», Гена!