Татьяна Полякова - Тайна, покрытая мраком

Витька остановил свой джип напротив калитки и сказал:

— Утром заеду, без меня из дома ни шагу. И Любке скажи, чтоб осторожней была, никому не открывала.

— Поедешь бабке стучать? — съязвила я.

— Докладывать. Как положено.

Любка в гостиной сидела на полу в позе лотоса, сведя глаза у переносицы.

— Что делаешь? — спросила я, присев рядом.

— Медитирую. Открываю энергетические каналы… В Интернете упражнения нашла. Одной целый день тоска смертная. Я уж и шторы перестирала и во всех шкафах порядок навела… Когда все это кончится, — вздохнула она жалобно, а я сказала:

— Витька объявился.

— Правда? — обрадовалась она. — А бабушка?

— Бабушка у Христофорыча.

— Им там впятером тесновато, — задумчиво произнесла Любка. — Может, они хотя бы Петровича вернут? Во-первых, гулять с ним некому, во-вторых, мне веселее. Кота бабушка точно не отдаст, а попугая я сама не возьму, такой вредный, гад…

— Попробуем выйти с соответствующим предложением. Витька утром явится, тогда и поговорим.

Но Витька явился в тот же вечер, причем не один, а с попугаем.

— Мамаша велела с тобой быть, — видя мою заинтересованность, пояснил он, ставя клетку на стол.

— Спасибо за заботу, а попугая зачем принес?

— Христофорыч сказал: либо он, либо попугай. Пришлось забрать.

— Ну, хоть этот вернулся, — вздохнула Любка, непонятно кого имея в виду. — А ты чего так вырядился? — накинулась она на Витьку, хотя, с моей точки зрения, выглядел он очень даже неплохо: джинсы, приталенная рубашка в полоску. По крайней мере, на человека похож.

— Мамаша сказала — не привлекать внимания. Ты можешь ей позвонить, — повернулся он ко мне. — Или приехать.

— Еще чего. Ей надо, вот пусть сама и приезжает. И говорить мне с ней не о чем. Наврет с три короба. Лучше Петровича приведи, Любка по нему скучает. Чего этой старой вешалке дома не живется? У Христофорыча прячется… партизанка… Пусть еще немного там поживет, — с беспокойством добавила я. — Мало ли что…

Мы поужинали, а потом, к великой Любкиной радости, сели играть в карты. И чего ее так к картам тянет, если всегда проигрывает. Попугай, оказавшись в привычной обстановке, орал практически беспрестанно, видно, натерпелся в гостях. После одиннадцати Витенька отправился в свою комнату, Любка предпочла лечь в моей.

— Хорошо, что Витька вернулся, — заявила она, укладываясь рядом.

— Чего ж хорошего? Он же упырь.

— Упыри тоже люди. Я кино смотрела, там вампир влюбился в девушку и стал защищать ее от своего упыриного сообщества. И если Витька в тебя, к примеру, влюбится, мы сможем жить спокойно. К тебе он своих не подпустит, и ко мне, надеюсь, тоже. Потому что я твоя близкая подруга и ты меня в обиду не дашь. Не дашь?

— Не дам. С какой стати Витьке в меня влюбляться? — нахмурилась я.

— С такой. Я давно заметила, как он на тебя поглядывает. Со значением.

— Брось заливать. Он в бывшую кухарку втюрился, сам сказал.

— Да? Жаль. Ну, хоть вернулся и то хорошо. И пусть себе в гробу лежит, если ему так нравится. Мне это в принципе не мешает.

— А когда он на меня со значением смотрел? — перебила я.

— Уже с месяц примерно. Ага, и бабушка сказала, что Витька к тебе неровно дышит. Радовалась, что ей одной заботой меньше.

Помнится, Теодоровна и мне советовала к Витьке приглядеться. О господи! Только его мне и не хватало.

Утром я едва дождалась момента, когда можно будет отправиться к вдове в больницу. Витька, как назло, долго торчал в ванной, а потом еще и завтракал полчаса.

— А мне что делать? — спросила Любка, когда мы наконец собрались уходить.

— Добывай сведения на Вдовина, — ответила я, чтобы от нее отвязаться. — И дрессируй попугая. Попробуй научить его вежливо произносить: «Доброе утро».

По дороге в больницу мы заехали к Грушину, вдова могла и подождать чуть-чуть, а с ним поговорить очень хотелось. Сколько я ни терзала домофон, Василий Васильевич так и не отозвался, а желающих впустить нас в подъезд не оказалось. Оттого к больнице я подъезжала в очень скверном расположении духа.

Вдова смотрела телевизор и выглядела не в пример хуже, чем накануне. Темные круги под глазами и затравленный взгляд. Ее маета была понятна, но я против воли почувствовала к ней жалость, может, потому что выглядела она действительно скверно.

— Это кто? — кивнув на Витьку, спросила она, когда мы вошли в палату.

— Охрана.

— Моя?

— О своей вы сами позаботьтесь.

Придвинув стул, я села, а Витька устроился возле окна, привалясь к подоконнику.

— Екатерина Григорьевна, не хотите рассказать, как вы от мужа избавились? — решительно произнесла я.

— Спятила? — фыркнула вдовица, пряча подбородок под одеяло.

— Идея с письмами мне понравилась, — продолжила я. — Внезапная кончина супруга непременно бы вызвала подозрения в ваш адрес, и вы, как умная женщина (тут я ей, конечно, польстила), знали об этом, оттого и поспешили обзавестись письмами с угрозами, чтобы их предъявить и направить следствие по ложному следу. Ваш муж этих писем даже не видел. Его секретарю о них ничего не известно, а по ее мнению, Степан Ильич, будучи человеком осторожным, непременно бы отправился с ними в полицию. Кого вы наняли убить мужа?

— Вот сейчас заору, чтоб народ сбежался, — пригрозила вдова.

Но и я в долгу не осталась:

— А я о письмах в полиции расскажу. Екатерина Григорьевна, хорошо понимаю ваше затруднительное положение…

Положению вдовы и впрямь не позавидуешь. Допустим, она надумала избавиться от муженька и наняла киллера (не сама же стреляла), труп исчез, вдова занервничала, а вместе с ней и киллер. И решил на всякий случай от вдовы избавиться. Но со вторым убийством дал маху. И теперь вдова в безвыходной ситуации. С одной стороны, есть опасения, что своих намерений отправить и ее на тот свет киллер не оставит, с другой — рассказать о нем, это значит признаться в преступном деянии. Либо могила, либо тюрьма. Я коротко изложила свои соображения на этот счет.

— Еще чего, — возмутилась вдова. — Подумаешь, письма. Пошутила… и никто моего мужа не убивал. Уехал он. Отдохнуть. Трупа-то нет…

— Уже есть, — вдруг сказал Витька, кивнул на телевизор и сделал звук погромче.

На экране возникла картинка: из воды появляется машина, вокруг суетятся люди, а голос за кадром поясняет: «Вчера поступило анонимное сообщение в полицию… Водолазы обнаружили утром машину… Труп с огнестрельной раной…» ну и далее в том же духе.

Вдова глухо простонала и попыталась спрятаться под одеяло.

— Екатерина Григорьевна, — позвала я, — самое время покаяться.

— Не убивала я его, — отчаянно завопила она, но тут же перешла на шепот: — Честное слово. Врать не буду, хотела и даже очень, потому что достал, а разводиться с ним себе дороже. Меня же этот проныра с голой задницей оставит. И куда я без квартиры, без денег и даже без машины? А у него денежки были, уж я-то знаю. Врал, что нету, но меня не проведешь. Я и договорилась с Колькой Жаровым, он раньше в клубе ошивался. Сел за наркоту, теперь вышел. Без работы и без денег болтается. С ним и договорилась. Пока он прикидывал, как все провернуть, Степан Ильич пропал. И вовсе не Колька зарезать меня хотел, я его что, не узнала бы?

— Вы зачем в парк отправились? — спросила я с большой печалью, чувствуя, что очередная ниточка никуда не ведет.

— Позвонил какой-то гад, обещал рассказать, что случилось со Степаном Ильичом.

— Звонивший пожелал остаться неизвестным?

— Пожелал, — кивнула вдова.

— Тогда давайте подумаем, кто и за что мог убить вашего супруга?

— Не знаю.

— В ваших интересах попытаться…

— Он что-то знал о Боне, — пискнула Екатерина Григорьевна. — Знал или догадывался.

— Ваш муж?

— Конечно, муж. Я Боню всегда терпеть не могла, чертова выскочка. Как-то вспомнила ее к слову, ну и понесло меня. А Степан Ильич говорит: что ты все психуешь, от твоей Бони давно уж ничего не осталось… так и сказал. Я, конечно, приставать начала с вопросами, а он на попятный пошел. До сих пор, мол, не нашли, значит, нет ее в живых давно.

— Вам непременно надо сообщить об этом в полицию.

— Ага. Нашла дуру. Мне сегодня уже звонили, советовали проявлять осторожность. Ласково так сказали, но ума-то много не надо, чтоб понять… Уж я-то знаю, чего от него можно ждать.

— От кого? Кто вам звонил?

— Не скажу, — отрезала вдова и отвернулась.

Я предприняла попытку воздействовать на нее доводами разума, но она вдруг заголосила «сестра», и пришлось спешно выметаться.

На посту я справилась о самочувствии Олега. В сознание пришел, но меня к нему все равно не пустили. Костя ворчал и торопился от меня избавиться, а так хотелось поделиться новостями.

— Труп нашли, — шепнул он мне. — Хорошо, что я в больнице, может, удастся отсидеться. Еще и от вдовы прятаться приходится… вдруг она ментам настучит, что мы к ней приходили?