Сэм Гэссон - Кошка, которая все видела. Молчаливый свидетель

Не знаю, намеревалась ли я убить миссис Раттер. Не знаю, пыталась ли я ее предупредить. Единственное, о чем я думала, – о защите сына.

Сначала я увидела вмятину у нее на макушке, потом пошла кровь и я поняла, что натворила.

Я прошла по коридору и покинула дом через входную дверь, оставив ее, как и прежде, открытой. Затем я как можно быстрее направилась к себе в магазин. Я подумала, что мои отпечатки найдут на входной двери, и каждую минуту ожидала визита полиции.

Когда я зашла в дом, первым моим желанием было вымыться. На моих руках не было крови, а на молотке ее было совсем немного. Но я положила одежду в стиральную машинку и дважды вымыла пол на кухне. А затем полночи скребла магазин и кухню.

По какой-то причине у меня не было сил избавиться от молотка. Я все смотрела на него, он лежал возле банки с бисквитами. Я знала, что его нужно спрятать или закопать. Думаю, в глубине души я хотела, чтобы Саймон вошел и увидел его. Тогда я смогла бы рассказать ему о том, что сделала ради него. И он бы понял, что я не неудачница, как он думал!

Я все сидела на кухне, просто сидела, уставившись на молоток.

Ко мне пришло ужасное чувство вины, а затем оно покинуло меня. В какой-то степени я гордилась собой. Я уберегла своего мальчика от беды! Я обещала это мужу! А ведь нет ничего более важного на свете, чем уберечь ребенка.

Настало утро. Саймон еще не вернулся. Я поняла, что нужно избавиться от молотка для ирисок. Во вторник как раз вывозили мусор. Я подумала, что спрячу молоток в мусорном баке на заднем дворе.

Но из-за приезда полиции мусор так и не вывезли. Я слишком боялась перепрятывать молоток и думала, что мусор вывезут в среду. А потом все откладывала на завтра…

Чем дольше это все продолжалось, тем больше задний двор моего дома пугал меня. Я все время чувствовала жар, исходящий от молотка для ирисок. Даже во сне я ощущала его накаленную ручку. С тех пор каждый день я молилась о том, чтобы вывезли мусор. И с каждым днем жар молотка становился все сильнее. Я и сейчас чувствую его на руках. И часто думаю, буду ли я его чувствовать всегда?

Когда мистера Раттера арестовали, мое преступление обрело смысл. Всю неделю покупатели заходили в мой магазин и говорили, что это его рук дело. Он был именно таким человеком, который способен на убийство. Мы все сошлись на этой мысли. И я сама начала в нее верить и даже стала распускать слухи.

В четверг была пятая годовщина смерти моего мужа. Саймон предложил заменить меня за прилавком, чтобы я могла сходить на кладбище. Я гадала, знает ли он о моем поступке. Саймон видел полицию на улице, слушал новости, наверняка мог проследить связь. О моем мальчике, конечно, можно сказать многое, но он очень умен. Это было бы слишком большим совпадением…

Затем я подумала, что его предложение присмотреть за магазином было тайным способом отблагодарить меня.

Вчера был странный день. Я проснулась с ужасной головной болью. В пятницу всегда большая прибыль, но у меня не было сил открыть магазин. Когда утром пришла полиция, я была уверена, что они приехали за мной. Но они спросили Саймона. Мой сын всегда привлекал к себе ненужное внимание.

Я отказалась помочь полиции. Так же, как отказалась помочь Хелен.

Если бы Саймона так быстро не отпустили, я бы немедленно сдалась. Но я была уверена, что вы его отпустите, и так и произошло.

Голова болела весь день. Такой боли я не чувствовала никогда, у меня словно горел мозг. Я не позволила себе выпить болеутоляющее. Это было моим наказанием. Я заслужила боль.

Вчера я не могла уснуть. Я даже не потрудилась переодеться, прежде чем лечь в кровать. Полиция подбиралась все ближе. Я чувствовала это. Но у меня по-прежнему не было смелости избавиться от молотка. А может быть, я хотела быть пойманной. Или желала, чтобы сын узнал, что именно я сделала ради него!

Рано утром, до того как взошло солнце и проснулись птицы, я обнаружила себя в магазине: я стояла, уставившись на банки с конфетами. И поняла, что не пробовала большинство из тех сладостей, которые храню. Иногда, если во рту у меня пересыхало, я сосала лимонный леденец или жевала анисовое драже. Я предпочитаю конфеты с острым вкусом, от которых слезятся глаза. Так вот, тем утром я начала есть конфеты из банок, пока меня не затошнило. Пока я просто больше не могла смотреть на сладкое. Я думала, что это, наверное, моя последняя возможность поесть конфет.

В глубине души я радовалась, что ожидание подходит к концу. Когда приехала полиция, звук сирен был на удивление тих по сравнению с началом недели. Я постучала в комнату Саймона, желая поговорить с ним перед отъездом. Я сказала, что это важно. Он ответил, что устал. Я все стучала и стучала, но он не открывал. Я надеялась увидеть его перед тем, как меня заберут. Но безуспешно. Несмотря на все, что я сделала для него, он даже не встал с постели. Я уверена, он не понимает, насколько это обидно.

Мне очень жаль Динжамина Раттера. Мне жаль, что ему придется расти без матери. Я бы очень хотела это изменить. Но в одном я совершенно уверена: мать должна защитить свое дитя, чего бы ей это ни стоило. И именно это я и сделала: защитила своего Саймона.

Бруно положил листок с признанием в старый блокнот, любезно возвращенный ему полицией.

Во многом ему было жаль миссис Симнер. Любовь стала ее мотивом. Бруно раздумывал, может ли он причинить кому-то вред, руководствуясь силой любви. Безусловно, он во что бы то ни стало защитит Милдред. И его родители защитят своего сына, в этом он был уверен. Но перерастет ли эта защита в убийство? На этот вопрос Бруно не знал ответа.

– Я не знаю, как ответить на этот вопрос, – сказал отец.

– Я вообще не готова размышлять на эту тему, – последовал ответ матери.

Крепко задумавшись, Бруно решил впредь относиться к маме добрее, по крайней мере, тщательнее скрывать от нее свои приключения. И вообще, следует лучше следить за их отношениями. Бруно решил, что мама заслуживает знать о том, что ее дитя в безопасности.

Через несколько недель после признания миссис Симнер ее сын исчез с Сэнт-Эндрю-роуд. Отец Бруно подтвердил, что вмешалась полиция, но детали этого вмешательства не раскрывались.

На суд Саймон Симнер не явился; миссис Симнер признала себя виновной. Ее осудили на пятнадцать лет. Бруно представлял, как эти неестественно белые зубы сверкают во мраке тюремной камеры. Мальчик раздумывал о том, посетит ли Саймон Симнер свою мать хотя бы однажды.

Магазин мистера Симнера закрыли, а затем продали. Сэнт-Эндрю-роуд, помимо всего прочего, лишилась магазина сладостей.

Дом номер двенадцать, в котором жили Раттеры, также был выставлен на продажу, а затем и продан с небольшой скидкой.

Когда Бруно выразил удивление и спросил, кто же захочет жить в этом доме, его родители объяснили, что суровый брайтонский рынок недвижимости не боится ни смерти, ни привидений.

Бруно не интересовался паранормальными явлениями, но готовить ужин на кухне, где произошло изнасилование и убийство, было слишком для его желудка.

Глью перестали общаться с Раттерами. Джим не поддерживал связи с Терри. Бруно хотел написать Дину, но его местонахождение не разглашали. Все пришли к выводу, что Дин, скорее всего, переехал в Уэльс. После непродолжительного суда Терри признали виновным в изнасиловании и приговорили к четырем годам заключения.

Каникулы пролетели так же быстро, как линяет в летнюю пору кошка.

В жизни Бруно образовалось отверстие размером с раскрытое дело. Он целыми днями ламинировал и подписывал свои заметки и документы. В углу спальни стоял пожертвованный ему отцом старый комод. В верхнем ящике Бруно разместил доказательства по делу Раттеров. Он подписал папку и поставил сверху собственноручно изготовленный штамп: «раскрыто».

Вскоре, полностью насладившись работой со специально приобретенной бумагой, мальчик добавил вторую папку с доказательствами похищения Милдред Леоном Панком.

На штампе значилась более каллиграфическая надпись: «раскрыто». Как Бруно и обещал, он не выдвигал обвинений Леону. Признание обвиняемого полностью его удовлетворило.

Жизнь мальчика вошла в прежнюю колею. Скоро ему нужно будет идти в школу. Бруно старался как мог найти новое преступление и расследовать его. Подслушав разговор в магазине у мистера Пэтеля, мальчик предложил свои услуги жертвам кражи с соседней Эдбертон-роуд.

В супермаркете он попытался произвести гражданский арест сонного кассира, который обсчитал женщину со слабым зрением, стоящую в очереди перед Бруно.

Наиболее тревожным для родителей стало то, что резюме их сына было принято местным детективным агентством. Его сотрудники, находясь под впечатлением от приукрашенного резюме, позвонили Глью домой и получили строгий выговор от отца Бруно. Джим также исправил самую важную деталь: его сыну было одиннадцать лет, а не тридцать три, как указано в анкете.