Ирина Градова - Диагностика убийства

– Да, все оказалось не так, как я ожидала…

– И что вы намерены делать? – спросил Тусшар, с сочувствием глядя на меня.

– Я намерена идти до конца!

Оттолкнув обалдевшую секретаршу, я ворвалась в кабинет. Арджун изумленно поднял голову и непонимающим взглядом воззрился на меня.

– Индира?..

Я с размаху швырнула на его стол стопку фотографий, добытых у Гопала Бурмана.

– Что это?

– А вы посмотрите, – предложила я. – Повнимательнее посмотрите, Арджун!

– Я не… О господи, этого не может быть!

– И это вы мне говорите, ВЫ?!

– Но я…

– Почему я должна вас слушать? Мой отец доверял вам, посвящал в самые сокровенные тайны, вы находились в курсе всего, чем он занимался, – и что же я узнаю?!

– Индира, поверьте…

– Поверить – вам? А на каких основаниях? Чем вы докажете, что не имели к этому отношения?!

– Но я действительно не имел… Боже мой, я никак не думал… Что я могу сделать, чтобы убедить вас в своей невиновности?

Звонок моего сотового заставил нас прерваться. Дрожащими руками я извлекла его из сумочки и приложила к уху. Голос Ноа звучал непривычно истерично.

– Инди, они здесь – с экскаваторами и полицией!

– Погоди, я ничего не понимаю…

– Чего тут непонятного, черт подери, – людей выселяют прямо сейчас! Бабур-хан и Ваманкар тоже здесь!

– Не паникуй! – резко сказала я в трубку. – Я сейчас приеду.

– Ты ничего не сможешь сде…

– А вот это мы еще поглядим! – перебила я. – Постарайся потянуть время… Ну, лягте там под экскаваторы, что ли? Обычно это срабатывает: полиция не станет давить людей!

Я отключилась, хотя Ноа еще продолжал что-то говорить.

– Арджун, – обратилась я к адвокату, внимательно прислушивавшемуся к разговору, – вы спрашивали, что можете для меня сделать. Хотите доказать свою верность памяти моего отца и семье Варма?

Возможно, моя речь звучала слишком пафосно, но я вспомнила слова Ноа о любви индийцев к мелодраме: возможно, так мне удастся добиться желаемого?

– Все, что угодно! – воскликнул Арджун, и я готова была поклясться, что в его глазах блестят слезы.

– Вы немедленно едете в суд и не возвращаетесь до тех пор, пока не получите постановление о приостановлении выселения!

– Я уже подал прошение…

– Это может тянуться неделями, а мне оно нужно сегодня, СЕЙЧАС, понятно?!

– Понятно. Я еду… Да, Индира, пока я еще здесь…

– Слушаю.

– Перевод с урду готов. Это действительно экземпляр второго завещания вашего отца. Он всегда требовал составления последней воли на трех языках – английском, хинди и урду. Не знаю, зачем ему было это нужно, но теперь мы уже никогда не узнаем. Просто чудо, что хотя бы эта копия сохранилась, тогда как две другие пропали!

– И что там?

– Вот, прочтите сами.

Сгущались сумерки. К этому времени территория Тадж-Махала обычно закрывается. Все, кто не успел покинуть ее, вынуждены оставаться внутри, не имея возможности вернуться домой. К больнице мы пробиться не смогли: мешали полицейские кордоны. Удивительно, как много могут власти, когда имеют определенные цели, и как легко они расписываются в собственной беспомощности, если речь идет о защите прав граждан!

– Где были все эти полицейские, когда жгли дом Агарвала? – сквозь зубы прошипела я, окидывая взглядом море людей в форме песочного цвета с кокардами на фуражках. – Где они были, когда убивали отца, когда Бабур-хан торговал наркотиками и девушками из бедных семей?!

– Полицейские – всего лишь люди, – тихо ответил Лал, и я вздрогнула от неожиданности, все еще не привыкнув к тому, что шофер знает английский.

– У них тоже есть семьи, – продолжал он. – И начальство. Если они пойдут ему наперекор, то пострадают и они сами, и их близкие, поэтому все так…

– Вот именно! – резко отозвалась я. – Поэтому мы так и живем, и ничто никогда не изменится, если никто не попытается это изменить!

Выйдя из машины, я пошла вперед. Говинд и Сидху не отставали ни на шаг. Лал также счел своим долгом не оставлять меня, поэтому запер авто и поплелся следом, храня на лице выражение полной безнадеги.

– Сюда нельзя, шримати! – преградил мне дорогу один из полицейских.

– Мне принадлежит собственность на этой территории, – сказала я. – Вы не имеете права не пускать меня!

Услышав это, полицейский замялся и принялся оглядываться в поисках вышестоящего начальства. Не дожидаясь продолжения, я просочилась между ним и дверцей его автомобиля, заметив в толпе жителей Таджа Ноа, который махал в воздухе здоровой рукой, привлекая мое внимание.

– Ну что? – спросила я, пробиваясь к нему.

– Они пытались подобраться к домам, но мы организовали заслон.

– Где Бабур-хан?

– Там, за полицейскими машинами. Он делает вид, что не имеет отношения к происходящему, но я уверен, что его ребята начнут действовать, если полицейские откажутся давить народ! Что делать-то?!

– Все, что сможем! – ответила я, окидывая взглядом бурлящую толпу. Народу гораздо больше, чем можно было ожидать: скорее всего, здесь собрались не только те, кто проживал на территории Таджа, но и некоторые жители трущоб, расположенных дальше по берегу Джамны. Ситуация накалялась. Арджуну придется поторопиться. Самое ужасное, я не уверена, что могу на него положиться: после того, что мы с Тусшаром видели на фотографиях, сделанных Гопалом Бурманом, я поняла, что никому не могу доверять!

Я услышала, как Ноа злобно бормочет что-то по-немецки. Можно было догадаться, что он последними словами клянет эту страну и тех, кто ею управляет. Но это были всего лишь слова. В этот момент я заметила, что через толпу к нам протискивается старший инспектор Ваманкар. Его лицо было красным от напряжения, а усы топорщились, как у таракана.

– Мадам, – обратился он ко мне, – если вы имеете хоть какое-то влияние на этих людей, прошу вас его использовать: мы не желаем насилия, но все к этому идет!

– Вы станете убивать их? – насмешливо поинтересовался Ноа, хотя его лицо было бледно от гнева, а желваки ходили ходуном. – Своих соотечественников?

– Не говорите глупости! – зло рявкнул Ваманкар. – Никто не собирается никого убивать, но вы… вы одним своим присутствием подстрекаете народ к бунту! Вам, иностранцам, всегда больше всех надо – вы же понятия не имеете, как обстоят дела в этой стране…

– Ну почему же не имеем? – перебил Ноа, и в его голосе зазвенел металл. – Кто платит, тот и заказывает музыку, верно? Кстати, инспектор, кто платит вам – сам Бабур-хан или его наниматели?

– Да как вы смеете… – побагровел Ваманкар, и я сочла нужным вмешаться.

– На основании чего вы действуете, старший инспектор? – поинтересовалась я.

– Я ничего не делаю без соответствующего постановления суда! Вот, – он протянул мне изрядно помятую бумагу, – читайте – если, конечно, понимаете на хинди! – тут же подколол он меня.

– Я понимаю, – сказал Ноа и буквально вырвал документ из рук Ваманкара. Пробежав его глазами, он презрительно фыркнул: – Здесь написано, что людей переселяют в район Западного Дели!

– И что не так?

– Да то, что все это так называемое «бюджетное жилье» присутствует лишь на бумаге!

– Вы видите, кто подписал этот документ? – ткнув пальцем в нижний край бумаги, задал вопрос Ваманкар.

– Да какое это имеет значение?! – воскликнул Ноа. – Ни один из них там не был, в отличие от меня! Это – всего-навсего бумажка, а на самом деле людей просто передвинут дальше по берегу Джамны, в глубь трущоб – больше некуда! По крайней мере, сейчас они рядом со своими мастерскими и туристами, а этот, с позволения сказать, «документ» лишит их не только жилья, но и возможности зарабатывать.

– На вас не угодишь! – развел руками старший инспектор. – Тут сказано, что мастерские и магазины, соответствующие санитарно-гигиеническим нормам…

– Давайте честно, старший инспектор, – перебил Ноа, – сами-то вы знаете, какие из них можно подогнать под этот стандарт? Да никакие! Здесь выстроят фешенебельные магазины, лишенные индивидуальности, и будут втюхивать туристам псевдоручную работу, вместо того чтобы помочь тому, что уже есть, приобрести более презентабельный вид!

– Да вы, доктор, прям революционер! – покачал головой Ваманкар. – Земля – крестьянам, фабрики – рабочим… Такова жизнь, и вы тут ничего не измените! Правительство бесповоротно решило преобразить землю Таджа…

– Оно решило очистить трущобы? Эти тысячи домов из картона и жести, крытые торфом и тростником? И как же, простите, – сжечь вместе с населением? А это ни много ни мало около миллиона человек. О, это было бы так удобно: нет человека – нет проблемы, да?!

– Ноа… – начала я.

– Что?! – гаркнул он, устремляя на меня горящий ненавистью взгляд. Я понимала, что эта ненависть направлена не на меня, но мне стало не по себе.

– Есть законные пути…