Темные воды Майна - Оллард Бибер

– Может быть, это была не главная причина, почему она сбежала?

– Вполне возможно. Ведь это случилось незадолго до объединения двух Германий. Тогда восточная молодежь бредила жизнью на Западе… Вот она и сбежала. Вообще говоря, Эрика была трудным ребенком… Возможно, это было ошибкой с моей стороны, когда я ее удочерила… А что оставалось делать? Ведь у крошки никого не осталось…

– Что вы имеете в виду?

– Я ей не совсем чужой человек. Она дочь моего умершего племянника. О его смерти я узнала не сразу. Сами понимаете, Германия в то время была разделена, и контакты между гражданами были затруднены. Я добилась и в конце концов удочерила девочку. Может быть, это была моя ошибка…

– Какую фамилию носил ваш племянник?

– Он был сыном моего родного брата, а брат, естественно, был сыном нашего отца Ганса Пфеффера. Я никогда не выходила замуж и ношу девичью фамилию. Так что все сложилось удачно. При удочерении Эрика получила мою фамилию, что, собственно, совпадает с фамилией ее отца, хотя по степени родства она мне приходится… видимо, двоюродной внучкой или кем-то в этом роде…

– И за это время вы не получили от Эрики ни единой весточки?

– Сначала я пыталась ее разыскать, но из этого ничего не вышло. А потом, уже гораздо позже, я получила от нее первое известие. Она писала из колонии, где сидела за наркотики. Как оказалось, это была не первая ее отсидка. Помню, я проплакала всю ночь. Я не смогла воспитать ее так, как надо. В школьные годы за плохое поведение ее забрали от меня в специальный детский дом… Потом было еще короткое сообщение, когда она вышла из колонии. Это было, по-моему, где-то в начале этого года… Она писала, что решила изменить свою жизнь, обещала при первой возможности навестить меня.

– Откуда она писала?

– Письмо было из Гамбурга. Она и сейчас там живет? Где вы с ней познакомились?

– Нет, фрау Пфеффер. Я же говорила, что познакомилась с Эрикой на отдыхе в Италии. Я живу во Франкфурте. Оказалось, что и она из Франкфурта…

– Значит, она уже перебралась во Франкфурт?

– Видимо, так… Она мне не рассказывала о своей прошлой жизни. В Италии мы очень подружились, и я предложила ей продолжить общение, когда вернемся во Франкфурт. Она не возражала, но свои контактные данные мне не дала, сказав, что сразу по возвращении во Франкфурт намерена сменить съемную квартиру. Она сказала, что сама найдет меня. Правда, попросила мой адрес и номер телефона, но ни разу не дала знать о себе… Вот я и зашла к вам, воспользовавшись случаем.

– Извините, уважаемая… Я ведь так и не знаю, как вас зовут!

– Мартина Хайзе.

– Спасибо, милая Мартина. Теперь, по крайней мере, знаю, что она где-то есть, и смею надеяться, что у нее все в порядке.

Мартина ничего не сказала, на миг представив, что было бы со старой женщиной, если бы она вдруг узнала, что ее дочь снова села… и на этот раз за убийство. Она смотрела на грузную, с одутловатым лицом Магду Пфеффер и думала о том, что, вполне возможно, она уже никогда не увидит свою дочь, а дочь, скорее всего, не будет присутствовать при кончине матери… От этих грустных мыслей ей стало зябко и сиротливо, и она решила, что пора уходить. Мартина встала со стула и сказала:

– Надо идти, фрау Пфеффер, скоро мой поезд.

Магда Пфеффер с трудом поднялась и виновато сказала:

– Даже кофе вас не угостила. Я большой специалист по этому напитку.

– Ничего страшного. Будем надеяться, такой случай еще представится.

– Если вдруг Эрика найдет вас, расскажите обязательно, что были у меня. Скажите, что я хочу ее видеть, что здесь у нее родной дом… Добавьте, чтобы не очень тянула с визитом… Видите, какая я…

Мартина жалко улыбнулась и вышла из квартиры.

Мартина прохаживалась по перрону главного вокзала Берлина в ожидании поезда. На душе скребли кошки. Перед глазами стояло лицо старой больной Магды Пфеффер, у которой она, кривляясь, вытянула важную для Макса информацию. Она где-то читала, что для получения важных сведений сыщики идут и не на такое. Но это сыщики. Она всего лишь пробует писать детективные истории. Теперь ей стало понятно, что писать о преступлениях и самому возиться в хитросплетениях человеческой судьбы – совершенно разные вещи. Пусть Макс сам делает это. Она готова помогать ему что-то документировать, куда-то для него звонить, даже следить за кем-то, но только не эти спектакли, один из которых ей только что пришлось разыграть.

Междугородный экспресс появился неожиданно. Пассажиры шустро распределились вдоль состава. Мартина вошла в первый попавшийся вагон второго класса (собственно, такой же уютный, как и его собрат первого класса), отыскала свободное место у окна и откинулась на спинку сиденья. Дождавшись, когда поезд тронулся, набрала Макса.

– Хай, Мартина, почему долго не звонила? По моим расчетам, ты уже в обратном поезде.

– Угадал. Просто не было настроения.

– А что? Не получилось?

– Как раз наоборот. Все получилось. Только какой ценой…

Она коротко рассказала о том, что видела.

– Это все эмоции, моя писательница. Не я придумал преступления, а раскрывать их нужно. Лучше доложи факты.

– Тогда слушай. Она признала, что на фото ее дочь. Ее зовут Эрика Пфеффер. Она дочь умершего племянника Магды Пфеффер. Более десяти лет назад Эрика сбежала от Магды. За это время Магда дважды получала от нее письма. Один раз из колонии, где она сидела за наркотики. И второй раз, совсем недавно, из Гамбурга, когда Эрика уже освободилась.

– Она что-нибудь рассказала об истории удочерения?

– Только лишь то, что племянник умер и ей пришлось взять девочку, так как у нее больше никого не было.

– Больше ничего?

– Нет.

– Ну и хорошо… Значит, она просто не знает…

– А я могу это узнать?

– Не сейчас, Мартина. Что еще?

– Пожалуй, все, что я рассказала, самое важное.

– Согласен. Мне достаточно этой информации. Все совпадает с ранее полученными сведениями. Позвони мне завтра. Счастливого пути.

На следующий день Макс с раннего утра находился в офисе. Пил кофе, курил и ломал голову над следующим ходом. Теперь он знал о преступнице все, включая ее имя. Достаточно одного звонка, и полицейский маховик завертится. А что же с расписками? Мартина доложила, что Эрика Пфеффер сидела за наркотики. Когда Эрика звонила Бригитте Гаммерсбах, та решила, что говорит сумасшедшая… Сам убитый банкир опасался ее… Нет, скорее всего, он ничего ей не рассказывал о бриллианте, тем более о каких-то расписках. Зачем же она взяла портмоне? А кто может объяснить действия наркоманки? Схватила автоматически? Надеялась найти там пару марок на очередную дозу? Вполне