Анна Данилова - Аромат желания

– А вы не знаете, как случилось, что она подарила свою квартиру Лидии Александровне Наполовой?

– Честно говоря, не знаю. Но могу предположить, что она сделала это для того, чтобы в случае чего за ней ничего не числилось… Знаете ведь, как все бизнесмены поступают, чтобы себя обезопасить…

– А дети у нее есть?

– Сын, Женя.

Лиза с Глашей осторожно переглянулись.

– И где они сейчас живут, у вас, в Аткарске?

– Нет, что вы! В Саратове. Правда, с игровыми автоматами она с недавнего времени завязала, у нее теперь другой бизнес – несколько торговых павильонов на рынке. Но живет она очень скромно, работает бухгалтером в какой-то тихой конторе… словом, хоть с деньгами, но не высовывается.

– Получается, что и Наполова, и Панина проживают в Саратове. Они общаются?

– Думаю, да. Мы редко теперь перезваниваемся. Вернее, я бы хотела, чтобы они навещали меня и Тому Анищенко почаще, Тома-то здесь живет, но мне кажется, что они боятся меня, что ли… После того что случилось со Стеллой, ко мне многие не решаются подойти. Всем кажется, что я до сих пор закрыта для общения…

– Значит, мужа у нее тоже нет, так?

– Нет. Ей, как и Лидочке, не повезло с мужем. Он все золотом бредил, клады искал, на прииски ездил, а потом и вовсе пропал.

– А Женя? Что вы о нем можете рассказать?

– Все говорили, что он гений. Аллочка просто тряслась над ним… Он ни в футбол с мальчишками не играл, ни на рыбалку не ходил, а все занимался, занимался… Она очень боялась, что он рано женится… Вот это я точно помню. Она всегда с таким жаром рассказывала о том, что значит в жизни молодого человека образование и как ранний брак может помешать становлению личности… А мальчик рос прехорошенький, тихий такой, вежливый, всегда поздоровается, улыбнется. Он хорошо окончил школу, и они уехали…

– Куда?

– Я думала, что в Саратов… Но вот сейчас припоминаю, что нет, не в Саратов… Они несколько лет жили не то в Балаково, не то в Балашове… Знаете, вот только сейчас вспомнила… Вы что, думаете, что этот мужчина… который убивает в Саратове, – Женя? Не-ет… Этого не может быть. Он был совершенно здоровым хорошим мальчиком. Мать так много вкладывала в него, так оберегала…

– Скажите, а Юра Наполов и Женя Панин – они дружили?

– Не скажу, чтобы прямо дружили, но хорошо знали друг друга… Говорю же, Аля никуда не пускала своего Женечку…

– Они ровесники?

– Да. Учились в одном классе.

– Вы сможете показать его на фотографии?

– Конечно!

Лиза достала свой фотоаппарат, увеличила групповой классный снимок, и они стали просматривать его медленно, лицо за лицом.

– Вот она, моя Стеллочка… Это Юра, я вам уже говорила. Ах, вот! Вот он, Женя! Видите? Стоит в стороне, тихий такой, с причесанными волосами…

Лиза нахмурилась. Глаша внимательно рассматривала бледного мальчика с большими темными глазами и поджатым ртом. Волосы действительно были аккуратно зачесаны назад и блестели. Худенькая шейка, узкие плечи.

– Спасибо вам еще раз, Елена Николаевна… Вы действительно нам очень помогли…

Из машины они позвонили Ольге.

– Оля, как дела? – спросила Глафира. – У тебя все хорошо?

– Да… – каким-то сдавленным голосом откликнулась Ольга.

– Тебе знакома фамилия Панина? Алла Панина?

– Да…

Глафира повернулась к Лизе:

– У нее голос странный… Лиза, как бы мы не опоздали… – И снова в трубку: – Оля, что с тобой? Тебе плохо?

– Нет, все в порядке…

– Твои подруги уже ушли?

– Да, ушли.

– Ты дома одна?

– Да, одна.

– Мы сейчас приедем… Так кто такая Панина?

– Приезжайте… – замогильным голосом проговорила Ольга и отключила телефон.

– Глаша, поехали… Срочно! Быстро! А я звоню Мирошкину… Он сейчас должен быть у Самарцевой… Зря только время мужик потеряет… Глаша, ты слышишь меня?

– Звони-звони, скажи, что мы нашли его…

– Скажите, Лиля, ну а номера телефона его матери вы не знаете? Вы же сами только что рассказывали, как она звонила вам и просила оставить в покое ее сына…

Мирошкин сидел в кресле перед камином в загородном доме, куда Денисов увез Лилю Самарцеву, и подробнейшим образом выспрашивал ее обо всем, что она знала о Жене. Сам же Денисов, полагая, что его присутствие может помешать столь важному для следствия разговору, удалился на второй этаж.

Лиля, красивая ухоженная девушка в джинсах и длинном, ниже бедра свитере свободной вязки, сначала охотно и довольно эмоционально рассказывала о своем знакомстве с Женей, о том, почему он привлек ее внимание («Да просто он был точной копией моего парня, Игоря, который бросил меня»), затем о том, как ей трудно было от него отвязаться. В сущности, она повторила все то, что Мирошкин уже слышал и знал.

– Лиля, вы хотя бы понимаете, что своим поведением спровоцировали этого парня на все эти убийства? Что подстегнули? Вам надо было самоутвердиться, продемонстрировать своим подружкам, насколько вы выше его, а на самом деле получилось, что вы, такая красивая, здоровая и успешная девушка, попросту глумились над психически нездоровым молодым человеком…

– Но я же не знала, что он такой… – ни в ее поведении, ни в голосе не было ни тени раскаяния, она скорее даже заигрывала с Сергеем, чем полностью осознавала то, что натворила. – Ну, был он странноват, и что? Мало ли таких. Но не все же маньяки.

– Вы своим поведением дали ему надежду, вы воспламенили его, а потом отвергли… Но теперь это уже не имеет никакого значения. Механизм убийств запущен, и он убивает теперь всех тех, кто был свидетелем его унижения… и будьте уверены, вы тоже находитесь в этом списке, и он может найти вас где угодно… Он, может, и нездоров, в какой-то степени, но не глуп… Ему удалось привлечь внимание ваших подруг, а Аленькая и вовсе повелась на его мужскую харизму…

– Хватит пугать меня! Это ваша работа – искать маньяков. И ничего-то особенного я не сделала. Больше того, я была добра к нему. Я тратила на него время, выслушивая его стихи, весь этот любовный бред… Да, он помог мне однажды, но я же его об этом не просила! И вообще, зачем вы приехали? Чтобы запугать меня до смерти? Или чтобы обвинить во всех смертных грехах? К тому же, меня его мать просила оставить его в покое… так что мы действовали с ней заодно…

– Как выглядела его мать? Вы можете ее описать?

– Да чего там описывать? Обыкновенная курица пенсионного возраста. Это она воспитала урода сына, вот ее ищите и обвиняйте.

– И все-таки?

– Она была в пальто… В какой-то дешевой шапке… Волосы как будто бы светлые, лицо бледное. Она сильно нервничала.

– Она звонила вам… Вы утверждаете, что она звонила с телефона-автомата?

– Во всяком случае, ее номер у меня не проявлялся… Ни разу. Да и звонила-то она всего пару раз, может быть.

– А номера телефона самого Жени вы тоже не знаете?

– Наизусть не знаю. Просто, когда он звонил, на моем телефоне появлялось его имя «Женя». Он сам записывал свой номер в мой телефон. Но потом этот номер исчез… Думаю, это произошло тогда, когда он решил нас всех убить… Он сам и стер его… Урод… Вы же сами говорите, что он был далеко не дурак. Короче, я не могу вам ничем помочь. И фотографию я его со своего телефона сама стерла… Господи, и надо было мне с ним встретиться тогда, в парке… Это я, дура, виновата… Мне тогда так плохо было, я вообще ничего не соображала…

– Значит, ни фотографии его нет, ни номера телефона его и его матери…

– Говорю же, ничего нет.

– Лиля, ты бы предложила гостю чего-нибудь выпить… – крикнул сверху Денисов.

– Ой, извините… Может, чаю?

Ольга Болотникова сидела за столом в своей кухне и разглядывала большой кусок торта. Все давно ушли, она осталась совсем одна. Прежние страхи улетучились, но в душе осталась какая-то пустота и безысходность. Словно она только что обнаружила, что вся ее прожитая жизнь была на самом деле фрагментом какого-то незнакомого фильма. И вот теперь все разошлись, а она, игравшая главную героиню, осталась сидеть за этим бутафорским столом и смотреть на бутафорский торт. И кто был режиссер, которому она подчинялась все эти годы? И почему он сейчас ушел, не оставив ей сценарий?

Она не знала, как ей дальше жить, что делать, что чувствовать. Если бы эту историю ей рассказал кто-то другой, с кем это приключилось, то тогда уж она наверняка смогла посоветовать, как поступить. Сама же разобраться в происшедшем она была не в силах.

Рядом с тарелкой с тортом лежало письмо. В нем – листок с одним-единственным словом: «Прости».

Разве такое прощается? И если прощается, то как же тогда жить дальше, если знаешь, что за все зло, причиненное другому, можно расплатиться таким вот коротеньким письмом. Прости, и все. Я исковеркала тебе жизнь? Прости. Я превратила твою жизнь в ад? Прости. Я использовала тебя? Прости… Сколько можно уже?

Панина Алевтина Петровна. Женщина приятная во всех отношениях. Справедливая, строгая, милая, вежливая, тихая, скрытная, задумчивая, одинокая, несчастная…