Валерия Вербинина - Где-то на земле есть рай

— Она знала, что деньги украл гипнотизер, — подхватила я. — За день до ее гибели Маховиков навестил ее и тогда же, очевидно, запрограммировал на самоубийство. Когда она выбросилась из окна, в ее квартире больше никого не было. Значит, Гордиенко и в самом деле тут ни при чем.

— Ага, — кивнул Ласточкин. — А о Шестопалове ты слышала?

— Нет, а что?

— Оля Баринова ходит к нему на свидания, носит передачи и всякое такое. Сначала он не хотел ее видеть, но теперь, похоже, смягчился. Странные вы существа, женщины!

Я поморщилась. Честно говоря, я была далека от того, чтобы осуждать Олю, но ее выбор показался мне странноватым. Однако самый тяжелый осадок в деле Лазаревых остался у меня вовсе не от самоотверженности Оли Бариновой, а от одного разговора с маленьким Сашей. Бабушка, как могла, пыталась скрыть от него все, что случилось, но, когда мы пришли к ним снимать показания, ребенок неожиданно подошел ко мне и посмотрел мне в глаза прямым, недетским взглядом.

— Скажите, за что папа убил маму? — спросил он требовательно. Ласточкин уронил ручку. — Это ведь был он, да? — продолжал мальчик, переводя взгляд с одного присутствующего на другого.

— Понимаешь, — позже объяснил мне Ласточкин, — он ведь тоже слышал запись. И он догадался о том же, о чем и я. Может, он не сразу сопоставил любимую фразу Шестопалова с той, что прозвучала в записи, может, просто уловил какие-то знакомые интонации… Так или иначе, он понял. Помнишь, как он заплакал тогда?

Конечно, когда Ласточкин разложил происшедшее по полочкам, мне все стало совершенно понятно. Но тогда, конечно, я ничего такого не заметила.

Рабочий день закончился. Вместе с Пашей мы вышли из отделения — и я почти сразу же увидела человека, стоящего возле своей машины.

— Девушка, вас подвезти?

— Уже поздно, Юрий Данилович, — сказала я.

— Просто Юра, — поправил он меня.

— Ну хорошо, просто Юра, — проворчала я. — Вообще-то я устала.

Арбатов вздохнул.

— Между прочим, я могу вам рассказать, каким образом мы вышли на Парамонова и его даму сердца, — сказал он. — А без этого ваша книга не будет полной.

Он задел мое самое слабое место. В самом деле, работа должна быть прежде всего. Особенно писательская, о которой я теперь думаю все чаще.

— Я хотел пригласить тебя сегодня в один ресторан, — доверительно сказал Паша, наклоняясь ко мне. — Но раз у тебя другие дела…

Честно говоря, я раздумывала совсем недолго.

— Мы вполне можем посидеть в ресторане все втроем, — объявила я. — И Юрий Данилович нам все-все расскажет. Да?

Показалось мне или Арбатов слегка помрачнел, услышав эти слова?

— По-моему, капитан, по ресторанам лучше всего ходить вдвоем с дамой, — довольно язвительно заметил он.

— Ну, раз вы отказываетесь… — тотчас нашелся Паша.

— Вы из меня веревки вьете, — проворчал наш странный союзник. — Ладно, сдаюсь. Показывай, где этот твой ресторан находится. Кстати, я правильно понял, что письма писала мамаша Парамонова?

— Да, тебе совершенно правильно сказали.

— Никто мне ничего не говорил. Я сам уже давно догадался.

— По-моему, Паша, — вмешалась я, — Юрию Даниловичу самое место в наших рядах. Раз уж он такой сообразительный…

— Господи, Лиза! — Арбатов аж подскочил на месте. — Я надеюсь, вы не напишете этого в своей книге? Нехорошо так выдавать человека, ей-богу! — Нет никакой книги, Юра, — сказала я, смеясь. — Есть только жизнь. Никто не знает, что будет завтра, ну а пока… пока мы просто пойдем в ресторан, как старые добрые друзья!