Юлия Алейникова - Проклятие Ивана Грозного и его сына Ивана

– А как ты думаешь, они следы в саду изучать не станут? Или там микрочастицы ткани на оконной раме? – тревожно принялась спрашивать Варя.

– Ты что, специально это делаешь? – останавливаясь, спросил Даниил. – Сперва я туда слазил, рискуя жизнью, подкинул картину, чтобы выручить твоего впечатлительного неврастеника, а теперь ты меня пугать начинаешь?

– Ой, прости, я как-то не подумала, – прикрыла свой болтливый рот руками Варя.

– А надо думать, – сердито попенял ей Даниил. – Но на самом деле думаю, что так тщательно осматривать местность они не станут. Хотя ботинки я все же выброшу, и куртку тоже. Но ведь, по сути, они будут думать, что картину сюда привез сам Томашевич. Это логично и очевидно. Так что осматривать следы на земле или микрочастицы ткани на рамах, в общем-то, незачем.

– Ну, да. Ты прав. А все же хорошо, что у тебя в машине перчатки были, – не удержалась от комментария Варя. – Хоть отпечатки пальцев не обнаружат.

– Слушай, если каркать не перестанешь, я в случае чего тебя за собой потяну, – пригрозил ей Даниил, и остаток пути до машины Варя старалась рот больше не открывать.

– Ну что, дело за малым. Известить полицию, – выруливая с проселка на трассу, – озабоченно заметил Даниил. – Я вот думаю, может, какого-нибудь бомжа подрядить?

– А я думаю, Каменкова. Пусть шеф поработает. У него связи есть, он может это дело тонко провернуть, – поделилась Варя собственными соображениями, которые родились у нее во время затяжного молчания.

– А он нас не подставит? – с сомнением поинтересовался Даниил.

– Пусть только попробует, – хмыкнула Варя. – Мы сами его подставим. И потом, я не собираюсь рассказывать ему все подноготную. Про тебя и про Зелинского вообще упоминать не стану. А скажу просто, что Томашевич, оказывается, внук Зои, и у них есть дача, и Томашевич, по моим предположениям, мог там спрятать картину. Ну не дурак же он ее дома держать, к тому же дача оформлена на Зою.

– Точно. Молодец. Звони прямо сейчас, – обрадовался Даниил и даже машину повернул к обочине.

– Ты что, сейчас! Три часа ночи, – постучала по лбу пальцем Варя. – Завтра сообщу.

– Нет. Звони сейчас. У меня предчувствие. Зоя с сыночком и сама может завтра на дачу наведаться. Надо торопиться. Звони, – настойчиво велел Даниил, и Варя послушалась.

Картину полиция нашла, явившись на дачу почти одновременно с семейством Томашевичей. Те, надо отдать им должное, вытаращили глаза и дружно поклялись, что ни о каком Репине отродясь не слыхали, как он попал на дачу – ни сном ни духом. На даче давно не были, приехали вот проверить, как тут дела.

Про Варю и Даниила никто не упоминал. Следствие по делу о гибели Сергея Алтынского закрыли. Как показала экспертиза и раздобытые где-то полицией свидетели, его столкнул в воду Томашевич, когда они, подвыпившие, спустились к воде, чтобы помочиться. Зачем они вместе пили и почему гуляли по каналу, теперь уже не узнать. Но, судя по всему, Сергей подозревал Томашевича в краже и хотел поговорить с ним по-мужски. Тот его напоил и скинул в воду. Кто убил самого Томашевича, осталось невыясненным.

О Зелинском никто во время следствия ни разу не вспомнил. Андрей Валентинович выздоровел и физически, и психически. Сумел смириться с утратой, обрел душевную гармонию и приступил к работе. Единственное, что не дает ему покоя, это убийство Томашевича, хоть и не преднамеренное. Но по совету Варвары он нашел способ хоть частично искупить свою вину. Она разыскала благотворительное общество, помогающее больным детям, сиротам, одиноким старикам, в которое Андрей Валентинович устроился волонтером и очень активно в нем работает. А еще он познакомился там с одной милой девушкой, за которой начал ухаживать, причем с серьезными намерениями. Мама Андрея Валентиновича тихо радуется и держит кулачки на счастье.

По окончании следствия картину Репина вернули законным владельцам, Булавиным. И тотчас же против них был подан иск от «законного» наследника картины Даниила Самарина. В качестве подтверждения законности своих притязаний на Репина он представил суду дневники академика Российской Академии художеств Павла Петровича Доронченкова, в котором черным, точнее, синим по белому было написано, что Илья Ефимович Репин подарил портрет Гаршина некой Елизавете Николаевне Савеловой, у которой он позднее был похищен предками Булавиных-Толмачевых. Промежуточную историю с Зелинскими и чекистом Чугуновым Даниил решил опустить для простоты дела. Как ни странно, после долгого, изнурительного делопроизводства и многочисленных судебных заседаний картину Даниил получил. Чем несказанно поразил Варвару, все еще поддерживающую с ним приятельские отношения.

Хотя приятельскими их назвать было бы не совсем корректно. Да и вообще, формулировку им подобрать было сложновато. Варя, во всяком случае, затруднялась. Они регулярно встречались. Вроде бы их встречи были похожи на свидания, но при этом поцелуев или чего-то более интимного между ними не случалось. Нет, Даниил несколько раз по разным поводам чмокал ее в щеку, она его один раз поцеловала, но за год знакомства это, согласитесь, не очень много. И при этом Варя определенно ощущала к себе интерес со стороны Даниила. Интерес мужской. Да и ей самой он вроде как начал нравиться. А может, она к нему привыкла? Во всяком случае, стоило ему пропасть на два дня, как Варвара начинала скучать, волноваться и мучиться ревностью. А однажды, когда он пропал на три дня, она даже сама ему позвонила, чего никогда прежде не делала без уважительного повода.

Что связывало их с Варварой, кроме преступной тайны, Даниил и сам не понимал. Но отчего-то упорно звонил ей, приглашал на свидания, при этом вел себя словно подросток из советского черно-белого кино. Держал за руку, провожал домой, и вот, собственно, все. Но самым тревожным было то, что он фактически перестал встречаться с другими женщинами. Это пугало и настораживало. Он влюбился? Постарел? Может, болен? Удовлетворительного объяснения не было. Просто его влекло к Варе, и все тут. Ему с ней было интересно, иногда она его страшно раздражала и даже бесила, иногда они хохотали до упаду, поскольку Варино чувство юмора, оказывается, было ему близко и понятно. Даниилу подобные резоны весомым поводом для регулярных встреч не представлялись, но как-то незаметно он стал все больше задумываться о семье и женитьбе. И как-то необъяснимо на фоне этих мыслей все время всплывала перед его мысленным взором Варвара с махровым полотенцем на голове, свежая и румяная, мирно пьющая кофе на его кухне. Бог знает что, отмахивался Даниил и приглашал Варвару на очередной спектакль.

Ближе к лету, когда судебное решение по передаче картины Даниилу Самарину было принято, свершилось невероятное.

Даниил выставил картину на аукцион, продал ее, а вырученные деньги передал детскому хоспису. Варвара была в шоке. Ей невольно вспомнился их разговор в гостях у Зои Спиридоновны, когда Даниил в шутку посоветовал Половодниковой продать коллекцию и пожертвовать деньги на лечение больным детям. Зоя Спиридоновна тогда ехидно предложила Даниилу поступить так же, но Варе никогда в голову не могло прийти, что он на такое способен.

После этого события отношение Вари к Даниилу окончательно переменилось. От ее обычно строгого, холодного взгляда не осталось и следа, в глазах появились непривычная мягкость и даже мечтательность, и надо сказать, ей это пошло на пользу. В ее внешности появилась та самая изюминка женственности, которой прежде так не хватало Варваре, по мнению Даниила.

И однажды вечером, а точнее уже белой ночью, когда они прогуливались по пустынной набережной, Даниил вдруг отважился и поцеловал свою спутницу. Причем сделал это, поддавшись внезапному порыву и с большим чувством. И даже получил ответный поцелуй. После этого события их отношения перешли в новую, более естественную фазу и, кажется, уверенно двигаются к ЗАГСу.

Зоя Спиридоновна продала часть своей коллекции Вариной фирме и отправилась в круиз вокруг Европы лечить нервы в каюте класса люкс.

Секретарша Каменкова Алиса вышла замуж… за Макара! На вечеринке, устроенной в честь обнаружения Репина, Макар выпил для храбрости и, не дав возможности Алисе, как обычно, улизнуть, при всем коллективе признался ей в любви. И даже сделал предложение. Алиса, к безмерному удивлению всех собравшихся, предложение это приняла. И спустя два месяца была отпразднована пышная элегантная свадьба, оплатил которую жених, для чего вынужден был взять солидный кредит в банке. Говорят, когда Алиса узнала об этом, то едва не подала на развод.

Жизнь идет своим чередом. Варя проводит экспертизы, дает искусствоведческие заключения и мечтает о собственной свадьбе. Желательно с Даниилом. Причем вопрос смены фамилии как-то незаметно потерял свою остроту и испарился. Зелинский искупает свои грехи, помогая страждущим, Зоя Спиридоновна развлекается, тираня сына и невестку, Булавины, смирившись с потерей неожиданно свалившегося им на голову наследства, спокойно живут дальше как ни в чем не бывало. Никаких апелляций они подавать не стали, неудобно. Все-таки деньги от продажи картины пошли на лечение больным детям.