Дик Фрэнсис - Ради острых ощущений

– Если бы вы были женаты, вам было бы легче успокоиться и осесть на одном месте, – предположил он.

– Еще одна лямка, которую мне пришлось бы тянуть, – сказал я. – Еще одна семья, о которой надо заботиться. Наезженная колея до конца жизни.

– Значит, вот как вы к этому относитесь. А Элинор?

– Она очень милая девушка.

– Но не навсегда? Я покачал головой.

– Вы пошли на большой риск, чтобы спасти ей жизнь, – напомнил он.

– Но ведь она из-за меня оказалась в опасности.

– Разве вы могли предположить, что окажетесь настолько… э-э… неотразимы и так ее увлечете, что она приедет специально, чтобы встретиться с вами еще раз? Когда вам пришлось вернуться к Хамберу и спасать ее, расследование уже было закончено – тихо, мирно и незаметно. Так ведь?

– Ну, в общем, да.

– Вам понравилось?

– Что понравилось? – удивился я.

– О, я, разумеется, не имею в виду кровопролитие под занавес или долгие часы нудной работы. – На его лице мелькнула улыбка. – А само, так сказать, преследование?

– А что, если я охотник в душе?

– А сами вы как считаете?

– Думаю, да.

В наступившей паузе показалось, что мое короткое «да» повисло в воздухе, вдруг все прояснив.

– Вам было хоть немного страшно? – Его голос звучал обыденно.

– Да.

– До помутнения рассудка?

Я отрицательно покачал головой.

– Вы знали, что если Эдамс и Хамбер что-то заподозрят, они убьют вас. Как на вас действовало постоянное сознание опасности?

Он напоминал врача, исследующего картину болезни.

– Я старался быть осторожным.

– И все?

– Если вас интересует, был ли я все время в состоянии нервного напряжения, могу сказать честно – нет.

– Ясно.

Он снова на секунду замолчал, потом спросил:

– Что оказалось самым трудным?

Я прищурился, ухмыльнулся и соврал:

– Носить эти чертовы остроносые ботинки.

Он кивнул, как будто услышал нечто в высшей степени правдивое. А может, я и не соврал – ботинки уязвляли мою гордость, а не ноги. Эта же проклятая гордость взяла надо мной верх, когда я был в колледже у Элинор и не нашел в себе сил изображать перед ней полного кретина. Все эти штучки с Марком Аврелием были чистым выпендрежем с моей стороны, к тому же имели катастрофические последствия. Даже вспоминать об этом стыдно, не то что рассказывать.

Беккет спокойно продолжал:

– А вам не хотелось бы заняться чем-нибудь в этом роде?

– Пожалуй. Только по-другому.

– В каком смысле?

– Ну… Во-первых, я был недостаточно подготовлен. Например, мне просто повезло, что Хамбер оставил контору незапертой, иначе я не попал бы в нее. Я не умею открывать двери без ключа. Потом, мне пригодился бы фотоаппарат – чтобы сфотографировать синюю книгу в столе у Хамбера и все остальное. Но мои познания и фотографии равны нулю. Я обязательно поставил бы не ту выдержку. Дальше. Мне никогда не приходилось драться. Если бы я знал что-нибудь о рукопашном бое, возможно, я не убил бы Эдамса, да и самого меня так не отделали бы. Кроме того, я не мог быстро связаться с вами или Эдуардом, а это было очень важно.

– Вы правы. Но все равно, несмотря на сложности, вы же справились с вашей задачей.

– Чистое везение. Нельзя рассчитывать на удачу дважды.

– И в самом деле нельзя. – Он улыбнулся. – Что вы собираетесь сделать с двадцатью тысячами фунтов?

– Я… м-м… собираюсь оставить часть этих денег Эдуарду.

– Что вы хотите сказать?

– Я не могу взять эти деньги. Все, чего я хотел, – это ненадолго вырваться на свободу. Это он предложил такую большую сумму, а не я. Должно быть, ему казалось, что за меньшее вознаграждение я не возьмусь за это дело. Но он ошибался – я бы и бесплатно согласился. Я возьму только компенсацию за издержки, связанные с моим отсутствием. Он знает об этом, я ему вчера сказал.

На этот раз молчание было долгим. Наконец Беккет выпрямился, взял телефонную трубку и набрал какой-то номер.

– Это Беккет, – сказал он. – Я насчет Дэниела Роука… Да, он здесь. – Он вынул из кармана почтовую карточку. – Я обсудил с ним те пункты, о которых мы говорили утром… Ваша карточка при вас?

Несколько минут он ждал, откинувшись в кресле и глядя мне прямо в лицо.

– Готовы? – произнес он в трубку. – Пункты с первого по четвертый – ответ положительный. Пятый – удовлетворительно. Шестой… это самое слабое место – не выдержал роль перед Элинор Тэррен. Она сказала, что он умен и хорошо воспитан, хотя никто больше так не думал… Да, видимо, нежелание унизиться в глазах женщины… Не просто хорошенькой, а умной – ведь перед ее сестрой он себя не выдал… Да… О, без сомнения, ее привлекла не только его внешность, но и интеллект… Да, внешность весьма привлекательная, и, по-моему, для вас это может оказаться полезным… Нет, он так не считает. В клубе ни разу не взглянул на себя в зеркало – ни в вестибюле, ни в туалете… Нет, сам он в этом не сознался, но в душе отлично понимает, что прокололся в этом пункте… Разумеется, хороший урок… Может, это риск, а может, просто недостаток профессионализма… Пусть ваша мисс Джонс выяснит точно… Да.

Не могу сказать, чтобы мне доставляла удовольствие эта хладнокровная вивисекция, но единственным способом избежать ее было встать и выйти из кабинета. Его глаза смотрели на меня по-прежнему беспристрастно.

– Пункт седьмой… нормальная реакция. Восемь – немного чересчур, но с вашей точки зрения это даже к лучшему. – Он бросил быстрый взгляд на зажатую в руке карточку. – Девять… Хотя он родился в Англии и провел здесь детство, по воспитанию, и наклонностям он все же австралиец, так что не думаю, что подчинение далось ему легко… Не знаю, он не захотел говорить об этом… Нет, не сказал бы, что здесь имеет место комплекс мученика… Ну, конечно, совершенства не бывает… Это уж по вашей части… Десятый? ПУШ? Определенно не первые два, он слишком горд для этого. Что до третьего, то он относится к тому типу, который обращается за помощью. Да, он еще здесь. И бровью не повел… Думаю, да… Хорошо, я позвоню вам позже.

Он положил трубку. Я ждал. Он не торопился, и я сознательно не стал дергаться и суетиться под его изучающим взглядом.

– Ну что? – спросил он наконец.

– Нет.

– Это нежелание или мысль о сестрах и брате?

– Филипу всего тринадцать.

– Понимаю. – Он сделал вялый жест рукой. – Но все равно, думаю, мне стоит рассказать вам, от чего вы отказываетесь. Мой коллега, который задержал меня утром и с которым я только что разговаривал по телефону, руководит одним из отделов контрразведки – не только политической, но также научной, промышленной и вообще любой. Его отдел специализируется как раз в том, чем пришлось заниматься вам – расследованием изнутри. Просто удивительно, до чего мало внимания даже опытные агенты обращают на слуг и рабочих… так что его людям удавалось добиться заметных результатов. Их часто используют для проверки подозрительных иммигрантов и политических беженцев, не наблюдая за ними со стороны, а работая бок о бок с ними каждый день. Например, недавно несколько сотрудников работали на строительстве сверхсекретных объектов… там были странные утечки информации, подробные планы секретных установок были проданы за границу. Так вот, выяснилось, что фирма, занимающаяся коммерческим шпионажем, получала сведения от агентов, работающих каменщиками, – они укладывали кирпичи, фотографируя при этом здание.

– Филипу, – сказал я, – всего тринадцать.

– Но вам не придется немедленно погрузиться в эту деятельность. Вы же сами сказали, что не обладаете необходимыми знаниями. Сначала вас, как минимум, год будут обучать различным методам, и только потом поручат работу.

– Не могу.

– Между заданиями все сотрудники получают отпуск. Если работа заняла четыре месяца – как та, что вы делали для нас, – отпуск будет шесть недель. Как правило, больше девяти месяцев в году никто не работает. Вы сможете часто приезжать домой.

– Если я буду отсутствовать, у меня не будет ни денег для платы за школу, ни дома.

– Британское правительство действительно не сможет платить нам столько, сколько вы сейчас зарабатываете, но ведь существует такая удобная вещь, как управляющий фермой.

Я открыл было рот и снова закрыл его.

– Обдумайте все хорошенько, – мягко посоветовал он. – Мне надо повидать еще одного из моих коллег… Я вернусь через час.

Он поднялся и медленно вышел из комнаты.

Голуби все так же суетились на подоконнике. Я подумал о годах, потраченных на устройство фермы, и о том, чего я достиг. Я еще сравнительно молод, но мое дело уже считается достаточно солидным, и годам к пятидесяти, если повезет, я буду владельцем одной из лучших племенных ферм Австралии и смогу наслаждаться богатством, влиянием и всеобщим уважением. Беккет же предлагает мне одиночество, непрестижную работу и плохое жилье, не говоря уже о риске окончить жизнь, получив пулю в лоб.