Ирина Мельникова - Ярость валькирии

— Ну, стою я у окошка. Курю, свет выключил, потому что голый был. Я всегда голый сплю, понимаете?

— И это понимаю, — уже с раздражением произнес Миронов. — Но это на следствие не влияет! Продолжай!

— Продолжать? — Макс томно закатил глаза и вздохнул. — Ну, стою, значит, курю и вижу вдруг: возня какая-то между магазином и площадкой. Снег шел, видно плохо, но разглядел, что кто-то вроде дерется. Женщина вскрикнула разок. А затем один упал, а второй над ним склонился и тут же побежал к выезду со двора.

Макс выпустил струйку дыма и замолчал, отвалившись на спинку стула. Глаза его светились торжеством.

— Это все? — поразился Кирилл.

— Все! — не моргнув, ответил Макс. — Утром мать сказала, что во дворе кого-то зарезали, но я не смог позвонить в полицию. Меня в больницу забрали с ангиной. Сегодня выписали, я и пришел. Вдруг помогу чем…

— Молодец! — похвалил Миронов. — Сознательный! А того, кто убежал, хорошо разглядел?

— Там, конечно, фонарь горел, но тускло. Только силуэт, больше ничего!

— Понятно, — разочарованно сказал Кирилл. — Хорошо, давай пропуск, подпишу!

— А маньячку уже задержали? — спросил Макс.

— Почему маньячку? — удивился Кирилл. — С какого перепуга?

Макс затушил сигарету о дно пепельницы, проникновенно посмотрел в глаза Миронова и вкрадчиво произнес:

— Товарищ майор, вы ведь все понимаете, да? Я — гей. Мужчин люблю, таким уж уродился!

— Рад за тебя! — невпопад ответил Кирилл и спохватился: — То есть не рад… Слушай, это твое личное дело! Только при чем тут сексуальная ориентация?

— К тому, товарищ майор, что вторым не мужик был, а баба! — снисходительно пояснил Макс.

Кирилл опешил и недоверчиво посмотрел на парня.

— Я не ослышался? Какая баба?

— Я говорю, там две бабы дрались. Затем одна упала, а вторая быстро смылась. На ней темный пуховик с капюшоном был, довольно длинный, почти до колен. Но точно баба, зуб даю!

— Уверен?

Макс манерно улыбнулся и многозначительно посмотрел на майора.

— Я дико извиняюсь, товарищ майор, но на баб у меня не стоит. Это же, как радар. Один в один маньячка — женщина. Думаю, не очень худая и не очень молодая.

— Женщина? — переспросил Кирилл. — Не очень худая и не очень молодая?..

Пазлы в его голове мгновенно сложились в картинку. Психопат, нападавший на женщин, и впрямь действовал как-то по-бабски. Напасть, но не ограбить, а изуверски порезать лицо сопернице, более молодой и красивой — на это способна только женщина, особенно ревнивая и неуравновешенная…

Кирилл невольно поморщился и потер ногу, в которую Гаврилова угодила носком сапога.

Так Вера или не Вера? Жена художника, которая имела доступ в мастерскую, ко всем материалам, краскам, скальпелям? Агрессивная истеричка со справкой от психиатра? Ревнивая, скрытная, подлая? Та, которая вполне могла заметать следы, запустив дезу о причастности к делу Беликова. Причем вечно пьяный супруг мог даже не знать, что она появлялась в мастерской…

— Давай пропуск! Завтра следователю расскажешь, что да как! — сказал Кирилл. — И телефон оставь.

— Пожалуйста! — улыбнулся Макс, нацарапал на бумажке номер сотового и — диво дивное — обвел его сердечком. — Звоните в любое время. По делу или… просто так. Я, знаете ли, люблю военных!

— Ага! — буркнул Кирилл. — Красивых, здоровенных! Дуй уже отсюда, герой-любовник!

Выпроводив кокетливого свидетеля, Кирилл тщательно просмотрел материалы, рисуя на бумажке только ему понятные квадратики, кружки, стрелочки и загогулины, выпил две кружки скверного кофе, а затем торопливо отправил документы в сейф и покинул кабинет.

На стоянке он подошел к машине, которая приветливо мигнула фарами, нажал на ручку двери и услышал, что его окликнули. Неужто Макс решил продлить знакомство вне служебного кабинета? Этого еще не хватало!

Кирилл резко обернулся и тяжело вздохнул. Все планы рухнули в одночасье. В паре метров от него возле желтого «Фольксвагена» стояли Никита и Юля. Кржемелик и Вахмурка! Шерочка с машерочкой! Головная боль и геморрой!

— Опять вы? — недовольно сказал Кирилл.

— Эка тебя перекосило! — ехидно улыбнулась Юля. — Не рад, что ли?

— Не рад. И вообще, тороплюсь! Дел — выше крыши!

— Так мы как раз по твоему делу, — сказал Никита без капли веселья в голосе. — Есть интересная версия, которую не мешало бы проверить.

— Вы не в курсе, что мы уже задержали подозреваемого? — язвительно поинтересовался Кирилл. — Валите к Навоеву за комментариями.

— Да в курсе мы, в курсе! — отмахнулся Никита. — Нужны его комментарии, как рыбке зонтик. Но нам почему-то кажется, что Кречинский никого не убивал.

Кирилл нахмурился и с подозрением огляделся. Ядовито-зеленой куртки поблизости не обнаружил, но, вполне возможно, Макс успел пооткровенничать и с прессой.

— Что вы хотите сказать? — осторожно спросил Кирилл.

— Для убийства должен быть мотив, верно? — уточнила Юля. — И тут на досуге нам показалось, что мы этот мотив нашли.

— Как интересно! — восхитился Кирилл. — Наверно, имя убийцы тоже назовете?

Они не ответили, только посмотрели на Кирилла, как на идиота, и майор понял: назовут! Как пить дать, назовут.

Миронов сопротивлялся из последних сил, но двое аспидов все равно затащили его в кафе за три квартала от ГУВД, чтобы железно не попался на глаза коллег. Хотя бы на это ума хватило!

Они заняли места за столиком. Майор вспомнил, что так и не поел, взял себе пару беляшей, чаю с молоком и стал сердито, не поднимая глаз, жевать. Словом, демонстрировал, что в советах не нуждается и лишь напрасно тратит время на авантюристов.

Но авантюристы даже ухом не повели на показную суровость и с ходу стали излагать свою версию событий. Слушая Шмелева, Кирилл чувствовал, как растет раздражение. Вместо того чтобы сидеть дома в уютной кухне и поглощать вкусный ужин, он вынужден давиться плохо пропеченным тестом с сомнительным фаршем и пить дурной чай с запахом портянок.

— Ерунду не городи! — неучтиво перебил он Никиту. — Вы угрозыск за дураков держите? Естественно, мы Сотникова проверили. Когда грохнули его тетушку, он первым попал в список подозреваемых, но его алиби подтвердили подружка, жильцы дома, дворник. По остальным происшествиям он тоже чист, как стеклышко. Он подрабатывает системным администратором в салоне и почти всегда был либо в офисе, либо в институте. Тому куча свидетелей! У него стальное алиби на все эпизоды, понятно? На все!

— Не сомневаюсь, — холодно ответила Юля. — Как и в том, что остальные женщины не на его совести.

— Тогда чего от меня хотите?

Миронов с раздражением оттолкнул тарелку с недоеденными беляшами.

— Мы хотим, чтобы ты немного задумался, — продолжала Юля прежним тоном. — Неужели ты всерьез думаешь, что маньяк — Кречинский?

— С каких это пор ты стала его защищать? — съязвил Кирилл. — Ни он, ни Вера никогда в твоих друзьях не числились, скорее, наоборот.

Юля сделала глоток из чашки, скривилась и отодвинула ее в сторону.

— Господи, какая гадость! Надо ж так испортить чай из пакетика! О чем я? Ах да! Я терпеть не могу Кречинского, а его супругу — и подавно. Но не сидеть же ему в тюрьме из-за моей нелюбви?

— Кирилл, послушай, — серьезно сказал Никита. — Допустим, Кречинский виноват, хотя я мало в это верю, но убийство Сотниковой — из другой оперы. Давай попробую тебя убедить?

Никита вытащил из сумки сложенный вдвое лист бумаги и расправил его на столе.

— Смотри, вот картина Кречинского. На ней все жертвы, включая Сотникову. Что странного в полотне?

— Ничего особенного! Единственно, что лицо Сотниковой недописано, — пожал плечами Кирилл. — Может, он ее лицо собирался дописать позже, после того, как изуродует? Вдруг это его вдохновляло?

— Эти версии тоже не отбрасываем! — кивнул Никита. — Но я увидел нечто другое. Все жертвы были очень красивыми. Кроме Сотниковой. И по возрасту она старше всех! Конечно, она была довольно симпатичной дамой, но не до такой степени, как Чупилова!

— Ну и что? — с вызовом произнес Кирилл.

— Я в психологии не особо силен, но отчего вдруг Кречинский поначалу кромсал красоток, а затем переключился на старую перечницу?

— Чикатило вообще убивал без разбора, — усмехнулся Кирилл. — Девочек, женщин, мальчишек, мужчин. И это вполне вписывалось в его психотип, — Кирилл обвел Никиту и Юлю усталым взглядом. — Но тут все лежит на поверхности. Вы ведь знаете, что Сотникова заказала портрет, отвалила Гавриловой авансом крупную сумму денег. Тут хочешь не хочешь, но и Квазимодо изобразишь!

— Ты не согласен, что ее смерть выбивается из общего ряда? — изумился Никита. — Всем уродовали лица! Чупилова умерла от сердечного приступа. Не случись его, осталась бы живой, хоть и со шрамами. А Сотникову сначала убили и только затем порезали лицо!