Ольга Тарасевич - Плачущий ангел Шагала

– Не боись, – шепотом сказал бомж, – я тебя не сдам. Надеюсь, тот парень, он не того? Оклемается, дело молодое. И как, много поднял-то у студентов?

Филипп инстинктивно прижал к себе портфель, и мужчина улыбнулся, мелькнули золотые коронки.

– Что ж ты такой пуганый. Михе чужого не надо, вор вора всегда уважит. Но ты смотри, поосторожнее. Заметут в тюрягу, небо покажется с овчинку.

Он уже готов был к тому, что придется убить и этого случайного свидетеля. Но по дорожке вдоль общежития все время кто-то прохаживался.

– Пойду я. А ты затихарись, дождись, пока все угомонятся. И тогда драпай себе спокойно! – приветливо сказал бомж и, звякнув сумкой, пошел прочь. Потом он остановился и прокричал: – Адрес мой запомни! Мало ли что, перекантоваться где понадобится!

Филипп тупо смотрел в спину удалявшегося мужчины. Потом махнул рукой. Через полдня он будет в Москве, и все это покажется дурным сном, и милиция ни за что его не найдет.

Если бы он только знал, насколько сильно ошибается…

Вернувшись из Витебска, Филипп улучил момент, когда Даши, Светланы и няни не будет дома. И спрятал портфель, в котором находилось сто тысяч долларов, в потайной сейф.

Его поразило, насколько спокойно он перенес случившееся. Никаких угрызений совести, особого страха тоже не было. Филипп поймал себя на мысли, что ему хочется… похвастаться. Отец всегда говорил, что он рохля. Интересно, что бы сказал папа, узнав о том, что сын пусть и случайно, но все же убил человека и совершенно об этом не сожалеет?..

Шальные деньги жгли руки. Как ими распорядиться, Филипп придумал сразу же. Дела на фирме идут ни шатко ни валко. Надо просто закрыть этот бизнес. Ликвидировать фирму. И заняться тем, что ему ближе, чем ненавистные торговые сделки. Получать актерское образование поздно. Любимая профессия прочно перекочевала в разряд неосуществленных планов. Но что мешает организовать собственную продюсерскую компанию? Снимать фильмы, организовывать прокат. Кино сейчас на подъеме!

Однако первые же приблизительные вычисления показали: рассчитаться с долгами и погасить задолженность по зарплате с имеющейся в распоряжении суммой еще получится. А вот стартовать с новым проектом – нет.

Но призрак свободы, любимое дело и независимость от отца, они манили, заставляли искать варианты, думать, предполагать, планировать.

– Как твоя суперприбыль? Тебя можно поздравить? – небрежно поинтересовался Филипп у папы.

Иван Никитович пожал плечами.

– Пока никак. Клиент на меня не выходит, я не могу до него дозвониться. Думаю уже только о том, как бы не влететь на сто «штук». Полотно все еще у меня, если он через пару дней не объявится, арендую ячейку в банке. Конечно, квартира на сигнализации, но в таких ситуациях невольно возникают опасения. Разумеется, я все равно продам Шагала. Может, не так дорого, не за такую высокую цену, но продам. И все же чертовски обидно! Я думал провернуть это дело быстрее, у меня нюх на прибыль. Интуиция иногда подводит…

Украсть картину более чем реально, понял Филипп. Ключи от папиной квартиры у него были всегда. Остается самая малость. Улучить момент, когда отца не будет дома. И обеспечить себе алиби. Вряд ли папа обратится в милицию по поводу пропажи. Но у него-то как пить дать поинтересуется. Все должно быть обставлено безукоризненно.

Возможно, у Филиппа еще был шанс остановиться. Но…

«Уважаемый г-н Корендо! К сожалению, г-н Алиев не сможет прибыть на переговоры по семейным обстоятельствам. Авиабилет аннулируется. О времени встречи будет сообщено дополнительно. Приносим свои извинения за нарушение предыдущих договоренностей».

Удалить это письмо из ящика – проще простого. Электронные письма иногда теряются. Он скажет в офисе, что отправился в аэропорт встречать делового партнера. А сам в это время поедет к отцу и выкрадет картину. Ключи от его квартиры есть, но надо раздобыть комплект отмычек, повредить замок. Пусть папа пребывает в уверенности: квартиру обчистили воры. А Филипп в это время встречал в аэропорту руководителя предприятия из Азербайджана, все искал его в потоке выходящих в зал прилета пассажиров.

Обеденное время. Отец сейчас расправляется с суши в японском ресторанчике и, конечно же, оглядывается по сторонам, выбирая объект для флирта.

Филипп успокаивал себя скорее для проформы. Счастье и радость кружили голову. Уже скоро он организует продюсерскую компанию…

Потом радость потухла.

Холсты, холсты, холсты. Работа Марка Шагала все не отыскивается среди многочисленных картин, сложенных в специальном встроенном шкафу. Шедевра нет, это совершенно точно. Когда у отца такая профессия, невольно начинаешь разбираться в искусстве. Филипп ни секунды не сомневался, что узнает особенности манеры великого художника мгновенно, и вот…

«Папа арендовал ячейку. Я опоздал, все планы рушатся», – решил Филипп и принялся наводить порядок, устраняя следы своего пребывания в квартире.

И так увлекся, что даже не услышал, как отворилась дверь.

– Что все это значит?

Ледяной голос, холодный взгляд. Они свидетельствуют: отец обо всем догадался, все понял, выкрутиться не удастся.

Но Филипп все же пытался.

– Мне просто стало любопытно. Великий художник. Папа, хоть одним глазком. Я хотел посмотреть. Решил не отвлекать тебя.

– И поэтому ты надел перчатки! Жалкое ничтожество! Я дал тебе все, я всю жизнь работал для того, чтобы ты ни в чем не нуждался! И вот как ты меня отблагодарил! – закричал Иван Никитович. Его лицо исказилось от ярости. – Ты просто неудачник! Слизняк, тряпка! Ты угробил перспективную фирму. И даже твоя жена спит со мной, потому что ты и в постели ни на что не годен! Все, я вызываю милицию!

Ему не стоило говорить про Дашу. Отворачиваться, доставать сотовый телефон, уходить в гостиную.

Он всегда считал сына рохлей. Ему и в голову не приходило, что Филипп способен бороться.

Тяжелая мраморная статуэтка впечаталась в затылок отца. Хруст костей, кровь. И сразу же в дверь позвонили.

Филипп заметался по комнате. Что делать? Кто за дверью? Неужели к отцу кто-то должен был прийти? Очередная девка? Или это соседи услышали грохот падающего тела и решили выяснить, все ли в порядке?

Он хотел броситься за диван, широкая спинка которого образовывала пусть ненадежное, но все же укрытие. Но в коридоре уже звучали чьи-то шаги, и Филипп, задыхаясь, скрылся за шторой, ненадежной, полупрозрачной.

– Иван Никитович, вы дома?

«Антонина Сергеева, – в панике подумал Филипп, увидев входящую женщину. – Сто лет ее в этом доме не было, и вот приперлась!»

– Иван Никитович, вам плохо?! Кровь? Кровь…

Антонина опустилась на колени, стала искать пульс.

Потом осмотрелась по сторонам, заметила окровавленную статуэтку.

– Боже, убили! – воскликнула она и, глядя прямо на Филиппа, стала пятиться к выходу.

«Она меня не видит, – успокаивал он себя. – Возможно, заметила фигуру, понимает, что за занавеской человек. Но не узнает меня. Да нет же, она вообще ничего не видит! Вот, достала платочек из сумочки, протирает ручку двери. Если бы у нее возникли хоть малейшие опасения, что в квартире еще кто-то есть, – разве стала бы она думать о том, что надо стереть отпечатки пальцев!»

Возиться с замком, имитируя взлом, больше не было ни времени, ни желания.

– Пусть менты думают, что отец сам открыл двери убийце, – бормотал Филипп, пробираясь на чердак. – Я уйду точно так же, как появился. Пройду по крыше, выберусь через чердак самого дальнего подъезда. Там проходной подъезд. Чердачные замки во всем доме одинаковые. Уже никто не помнит, что жильцам на всякий случай раздавали ключи, я сам лишь недавно обратил внимание на брелок, понял, что это ключ явно не от почтового ящика…

Осмысливать произошедшее не получалось. Гонка в аэропорт. Он как раз успел к прилету самолета, выяснял, спрашивал про партнера, который и не думал вылетать из Баку.

По дороге в Москву позвонила Даша и со слезами в голосе сказала:

– Папу убили, приезжай к нему домой.

Показания, объяснения, похоронные хлопоты. Все это не оставляло для размышлений времени. Пойти туда, сделать это, поехать, привезти…

Лишь только после похорон его затерзал страх. А что, если Сергеева вспомнит? Она была в шоковом состоянии, а вот сейчас прошло время, она пришла в себя, и… вспомнит, сопоставит, догадается?

И еще волной накрывало раздражение. Без отца фирма окончательно затрещала по швам. Все-таки он был очень талантливым человеком, если мог вот так, походя и без видимых усилий, решать все проблемы. В плане бизнеса отца не хватало, это факт.

Жена выводила его из себя всем, любым жестом, словом, взглядом. Но Филипп старался держать себя в руках. Светлана не виновата в том, что ее мать – такая сука…

Если бы можно было вернуться назад. Если бы он только знал, что бывает такой страх. Что любой прохожий, равнодушно глядящий перед собой, заставляет сердце сжиматься от ужаса: подозревает. Что каждое авто воспринимается как ментовская машина, преследующая по пятам. Что крик, угрозы, необоснованные упреки всем и каждому вырываются из горла раньше, чем Филипп успевает мысленно сказать себе: «Не нервничай, успокойся, иначе ты себя выдашь…»