Сергей Зверев - Святой - Русский йогурт

Тот успел издать отчаянный вопль, прежде чем его покатый лоб проверил на прочность металл печки.

"Буржуйка" завибрировала, а труба, составленная из жестяных колен, обрушилась с жутким грохотом на скорчившегося от боли предводителя бомжей.

Дмитрий проверил карманы куртки ревущего благим матом Пыжика, изъял связку ключей и, приставив обрез к его виску, сказал:

- Прострелить бы тебе репу, сволочь, да мараться не хочется! Я покидаю эти дивные места! Двадцать четыре часа мне понадобится, чтобы рассчитаться кое с какими долгами. Рекомендую провести это время здесь, под землей. Наверху может быть жарко!

"Жигули", принадлежавшие Хвалько, стояли в обычном месте на заасфальтированном "пятачке" мойки, где водители мусоросборочных машин промывали контейнеры. У автомобиля, неспешно беседуя и сортируя добычу, толпились аборигены свалки. Рогожин поприветствовал братию коротким кивком головы, открыл дверцу, сел за руль и через плечо бросил:

- Сегодня приема не будет! Волоките свои сокровища обратно!

В зеркало он увидел, как разбредаются сгорбленные, навьюченные ношей фигуры. Но произошло нечто, заставившее бомжей выронить мешки с "пушниной", отбросить коробки и распрямиться.

Над землянкой Степаныча вырос огненный гриб с оранжево-черной шляпкой, покачивающейся на распухавшей ножке.

Дмитрий успел выехать на шоссе, когда прогремел взрыв. Он инстинктивно вжал голову в плечи, покрепче обхватил баранку, словно опасался, что взрывная волна догонит "Жигули" и бросит автомобиль в кювет.

"Удались, Степаныч, твои пиротехнические опыты с пластитом. Рвануло!" Дмитрий включил дальний свет, располосовавший сгущающиеся сумерки двумя золотистыми клинками, поправил "глок" за поясом и до упора вдавил педаль акселератора.

Холл "Шпулек" был пустынен. За столом у входа дремала вахтерша в синем халате, накинутом поверх пальто.

- Мать! - Дмитрий легонько притронулся к плечу женщины.

Та испуганно вскинула голову.

- Мать, у вас тут гости гужуются?! - наигранно развязным тоном спросил Рогожин.

- У нас, почитай, каждый божий день гульба идет, - неприязненно откликнулась вахтерша, демонстративно отворачиваясь от Дмитрия. - Ты чего припозднился? Поди, уже всех б.., разобрали. Шуруй в бассейн, может, какую-нибудь прошмандоху и выловишь!

Со стороны крытого перехода, ведущего к бассейну, доносились визгливые голоса и плеск воды.

Дмитрий поменял тактику:

- Я, уважаемая, не из их стаи! Надоели попойки новых господ!

Женщина вздохнула:

- Достали! Бесятся с жиру - срамотища! Что Хрунцалов, что Сапрыкин... Хрен редьки не слаще.

- Кстати, Валерий Александрович мне и нужен! - не дал развить тему Рогожин. - Как к нему пройти?

Вахтерша, успевшая рассмотреть скромную одежду незнакомца, смягчилась:

- Видать по шмоткам, парень, ты не шикуешь.

Сантехник?

- Специалист по нечистотам и отбросам! - усмехнулся Дмитрий. Обрез, зажатый под мышкой, упорно стремился выскользнуть. - Куда идти-то, в бассейн?

- Фарш... - кличку Сапрыкина женщина произнесла со смаком, вложив в нее все свое презрение, - в апартаментах хрунцаловских. Номер двадцать один.

Только, парень, ты лучше не суйся. Залились они под завязку. Побить могут! - предупредила вахтерша, окончательно признав Рогожина за своего.

У двери роскошно отделанной резиденции дежурил накачанный "бык". Он выдувал пузыри из жевательной резинки, которые, лопаясь, пленкой закрывали полфизиономии.

Приближающийся Рогожин не вызвал у него никаких эмоций. Молодчика интересовало то, что происходило за дверью номера. Он периодически прочищал пальцем ухо и расплывался в улыбке, не забывая выдуть очередной пузырь.

Дмитрий, не глядя на охранника, взялся за дверную ручку:

- Я к Валерию Александровичу... - мимоходом, тоном очень занятого человека произнес он. - На минутку.

Рогожин экономил силы и главное - злость, не желая растрачивать их на второстепенных "шестерок".

- Свалил! - Качок поднял ногу, перегораживая вход, а рукой уперся в грудь Дмитрия.

- Я по делу, братан...

- Свалил в тину, плуг! - По манере, принятой у блатных, охранник перешел на нервную скороговорку, означавшую высшую степень недовольства. - Я тебе конкретно отвечаю: Валерий Александрович на расслабухе. Никого не ведено впускать! - Он изображал из себя крутого и как бы ненароком продемонстрировал кобуру из желтой кожи, прикрепленную к брючному ремню. - А ты, крест, откуда вылупился? - дохнул перегаром качок, обхватив рукой шею Рогожина. - Не знаешь распоряжения мэра? На групповухах без разрешения службы безопасности посторонним запрещено появляться! Ты врубаешься в базар, чмошник! - распалял сам себя охранник, которому невмоготу было торчать в коридоре и слушать сладострастные стоны из-за двери.

Свое возбуждение он решил разрядить на подвернувшемся под руку молчаливом, терпеливо сносящем оскорбления мужике в дешевой матерчатой куртке.

Дмитрий применил свой вариант снятия сексуального напряжения. Его ладонь, превратившаяся в стальные тиски, сжала эрегированный детородный орган качка, распиравший ширинку модных штанов в стиле "хип-хоп".

- Ты че! - бледнея, прошептал трезвеющий культурист. - Гомик?

Рогожин отрицательно покачал головой, чувствуя, как обмякли мускулы парня.

- Напрасно подслушивал! - вполголоса произнес он. - Нездоровые у тебя наклонности, дружище.

К сексопатологу запишись на прием...

- Да я... - охранник растопырил пятерню веером.

- Подлечу, не волнуйся, - не меняя ледяной интонации, сказал Рогожин, прокручивая нежнейший фрагмент всякого мужчины с любым размером бицепсов.

Предельный ужас мелькнул в глазах охранника. Он надрывно взвизгнул и прикусил язык. Кулак Рогожина влепился в квадратный подбородок телохранителя.

Ноги парня разъехались, словно он готовился исполнить гимнастический номер - сесть на шпагат. Дмитрий поддержал под мышки потерявшего сознание крепыша, усадил у стены.

Дорога в номер была свободна, но Рогожин не спешил войти. К натуральным, живым голосам занимающихся любовью людей примешивался какой-то искусственный, механический стон, имитировавший звериную страсть.

"Магнитофон... - сообразил Рогожин. - Перчика Сапрыкин подбавил. Эротику для кайфушки врубил".

Человек в минуты проявления самого сильного природного инстинкта беззащитен. Его рефлексы совсем подавлены главным - желанием достигнуть пика удовольствия.

Валик-Фарш был близок к вершине. Судя по тому, как вздыбливалась его молочно-белая задница и ходуном ходила кровать, кульминация приближалась.

На цыпочках, шагом крадущейся пантеры Рогожин подошел к поистине царскому ложу шириной не менее двух метров. Приставив вороненый ствол обреза к распаренной плоти Сапрыкина, Дмитрий голосом палача, занесшего топор, спросил:

- Где Бокун?

Организм Фарша среагировал на холодок стали быстрее, чем мозг. Валерий Александрович, точно перепуганный младенец, негромко пукнул.

- Ну, Валик... - мяукнула невидимая из-за туловища преемника Хрунцалова девица. - Ну давай, я еще хочу...

.

Ее ноги с педикюром покоились на пояснице Сапрыкина. Пятка девушки поползла вниз, точно она собралась пришпорить притормозившего любовника.

Дуло пощекотало ступню путаны. Девица захихикала и тут же подавилась собственным смехом, увидав Рогожина, приложившего палец к губам. Она вытащила из-под головы подушку, метнув ее в незнакомца.

- Фарш, - Дмитрий говорил отрывисто и быстро, - мне нужен Бокун.

- Он в Москве, - трясясь всем телом, с перекошенным лицом отвечал Сапрыкин. - Утром, в восемь двадцать, Анатолий улетает в Вену на совет директоров европейских филиалов "Стар-дринк".

- Знаешь, из какого аэропорта? Шереметьево?

Ствол обреза покачнулся. Сапрыкин, покрытый бисеринками пота, моментально высох, будто внутри у него заработал мини-реактор. Проглатывая окончания слов, не делая пауз, он сообщил, что Бокун вылетает с бывшего военного аэродрома, арендованного коммерческими структурами, самолетом, принадлежащим фирме. Аэродром находится в радиусе действия авиационных диспетчерских служб столицы, и никаких проблем со стартом там не бывает. Самолеты взлетают точно в намеченный срок.

Дмитрий знал местонахождение бетонки. Она строилась для широкофюзеляжных "транспортников", перебрасывающих в зоны национальных конфликтов технику полков Тульской воздушно-десантной дивизии.

"И это смогли перекупить", - с горечью подумал Рогожин и вслух приказал синеющему Сапрыкину:

- Позвони Бокуну и под любым предлогом попроси отменить или хотя бы задержать вылет. Пускай он срочно приедет сюда, в город.

Сотовый телефон лежал на тумбочке с розовым абажуром. Сапрыкин пополз по кровати, вмяв в пышную перину оголенную девицу, таращившую коровьи глаза, ступил на ковер.

Подруга Фарша, потянувшись, не стесняясь своей наготы, сменила позу. Облокотившись, она смотрела, как ее любовник возится с трубкой, открывая крышку переговорного устройства. Холеное, сочное тело породистой самки притягивало взгляд Рогожина. Это заметил и Фарш.