Петр Краснов - Тамбовский волк

— Что же ты замолчал?

— Но в эту тайную войну вмешивается третья сила, которая, умело маневрируя, пытается все прибрать к своим рукам…

— Кто?

— Дюк. Он надеялся, опираясь на мафию, стать безраздельным властелином. Потому что для таких, как он, власть — самый сильный наркотик в мире. Но господин Случай распорядился иначе. И Крафт, воспользовавшись этим Случаем, избавляется от «Плюса».

— А зачем Крафт разыграл самоубийство, ты можешь объяснить?

— Думаю, что могу.

— Почему?

— Бизон — пиковый туз. Самая опасная карта в колоде. С потерей «усыновленного» банкиры бы все равно не смирились. После неудачи с Дюком, оказавшимся ставленником мафии, они решают избавиться от Крафта и окончательно прибрать «Центр» к рукам. Они поручают это Бизону. И он выбирает на роль генерального тебя. И как видишь, поручение он выполнил.

— Все это пока не объясняет самоубийства Крафта.

— Как же не объясняет? Крафт понимает, что дни его генеральские сочтены. У него три варианта выхода из этой ситуации. Первый — убрать тебя, как опасного конкурента. Но Бизон найдет нового и уже не будет стесняться в средствах, убирая старого генерального. Второй вариант — оставить поле боя без сражения, то есть уйти в отставку, признав свое поражение. И третий вариант сымитировать смерть, чтобы потом, когда наступит час штабистов, явиться главным свидетелем против «айсберговцев». Крафт очень рассчитывал на тебя, что ты подольешь масла в огонь, когда понадобишься.

— Почему бы Бизону было просто не убрать Крафта, без всякого стеснения, еще до самоубийства?

— Был бы приказ, убрал бы. Решать самому участь штабиста такого ранга, как Крафт, — не в его компетенции.

— И что теперь… час штабистов наступил?

— Судя по этой заметке, да. В природе все взаимосвязано. В государстве — тоже. Перемещения в правительстве, итоги всевозможных голосований. А уж когда уходит в отставку все правительство, в умах властолюбцев начинаются брожения, и им кажется, что их час пробил!

— А на самом деле?

— Тот, кто начинает войну, уверен в победе, иначе для чего ее начинать?

— Крафт уверен?

— Да.

— И участь Бизона решена?

— Нет.

— Слушай, Крестный, все эти заморочки мне уже осточертели! Объясни просто, чтобы я понял. Будет, как в шахматах, ничья?

— В шахматах нет родственников: сватьев, братьев. Это интеллектуальная игра. А Крафту, чтобы свалить Бизона, нужны личные мотивы. Ему нужно найти его слабое, уязвимое место. И судя по этой заметке, он его нашел. И Бизон это понял. В завтрашней газете будет напечатан ответ Бизона. Эта газетенка теперь станет листком боевых действий.

— А я, как болванка, оказался между молотом и наковальней?..

— Поднимайся выше, чтобы самому стать молотом.

— А по-моему, уже все — финиш. Меня могут заложить в любую минуту: Крафт — как исполнителя заказных убийств, Бизон — как Тамбовского Волка.

— Но ни тот, ни другой этого не сделают,

— Почему?!

— Потому что в колоде четыре туза.

— И что же может сделать этот таинственный четвертый туз?

— Напрасно ты ухмыляешься. Он может нарушить свой нейтралитет и встать на чью-либо сторону… У него тоже есть армия.

— Почему же он не встает?

— А мы с этого начали разговор. Рано. Слишком рано.

— Ты знаешь его?

— Да.

— Кто он?

— А вот об этом знать тебе пока незачем. Придет время становиться молотом — узнаешь. Поэтому выкинь эмиграцию из головы. Ты нужен здесь, в своей стране.

— И последнее… Ты знаешь что-нибудь о фейерверке, которого боится Крафт?

— Боялся. Ситуация изменилась, и фейерверка уже не будет, по крайней мере, в ближайшие два года.

— Значит, «Синдикату» конец?

— Нет. Возможно, сменят название, но суть останется. Как дома?

— Все хорошо…

— Олежка доволен?

— В Америку хочет!

— Аппетит у него неплохой! Чуть не сказал: "Передавай своим привет…"

— Теперь, наверное, уже можно?

— Почему?

— Ты же со всеми уже перезнакомился.

— Рано, Крестник, рано. Но будет еще и на нашей улице наш семейным праздник! Вот еще что… У тебя в сценарии, в сцене похорон Пинта, принимает участие Веста…

— Она же сотрудница «Центра»! Мне кажется, это будет символично: старое умирает, новое — нарождается. Тем более, что режиссер, по-моему, лепит из нее образ современной Девы Марии в манере крупнейшего художника Ван Дейка.

— Тем более. Не надо Деве Марии присутствовать на похоронах… Чьих бы то ни было…

— Я подумаю…

— Подумай. Успокоил я тебя хоть немного?

— Немного — да.

В следующем номере газетенки был помещен снимок убитого мужчины. Труп лежал между гаражами. Под снимком была напечатана одна фраза о том, что убитый — автор статьи о группе «СС». И больше никакой информации, объясняющей, где, кем, и когда было совершено убийство.

Принц обратил внимание на шрам у запястья левой руки. Он напоминал лодочку. По-видимому, это и был ответ Бизона.

Над снимком, в обведенной красной рамочке, было вновь напечатано сообщение:

"Из достоверных источников стало известно, что киноохранная корпорация «Центр» планирует поразить зрителей новшеством: жена главного героя будет в буквальном смысле рожать… прямо на съемочной площадке во время съемок эпизода, завершающего фильм. Такого откровения кинематографический мир еще не знал!"

Старицкий вымарал из сценария присутствие Девы Марии в последнем эпизоде. Режиссер, узнав об этом, попросил у главного аудиенции.

— Это кощунство! Вы режете меня без ножа! Весь финал полетел в тартарары! Все предыдущие эпизоды подготавливали последний финальный эпизод! И вы одним росчерком пера порешили все! Для чего же теперь отснятые фрески Печерского монастыря? Раньше, перед великими сражениями, выносили иконы и благословляли ими на ратный подвиг, вспомните хотя бы Владимирскую Богоматерь! А жены воинов? Да они ради победы готовы были рожать новых ратников прямо на поле брани!

— Так это вы — "достоверный источник"?

Принц показал Клювикову заметку. Тот ее прочитал и, сморщившись, сказал:

— Фу! Какая дикость!..

— И я это так расценил.

— За что его?

— Вы о чем?

— О фотографии!

— Вы эту заметку прочли?

— Прочел. Но при чем тут этот снимок?

— Я не о нем с вами говорю.

— А я о нем! Посмотрите! Они объединили эти два сообщения. Фраза под снимком и заметка набраны одним и тем же шрифтом. А вся остальная информация другим! Я думаю, вам надо подать на них в суд!

— За шрифт?

— Да! Они сообщают о родах а ниже показывают злодейское убийство. Неужели вы не видите между ними связи?

— Это недоказуемо.

— Так вы из-за этой заметки…

— И из-за нее тоже.

— Жаль что вы поддались на провокацию. Они этого и добивались. Как мужа я могу вас понять, но как генерального — нет. Вы ослабите эмоциональное воздействие фильма. А значит, и рекламной цели не достигнете.

— Я женой торговать не собираюсь.

— Не ловите меня на слове. Ну и что теперь нам делать?

— Вернуться к первоначальному замыслу.

— Какому?

— Воевать должны мужчины.

— Вы недооцениваете состав зрительской аудитории!

— Не волнуйтесь. До матриархата нам еще далеко. А те зрители, в чьей компетенции принимать решение, посмотрев наш фильм, будут оценивать наше умение охранять, а не рожать…

Расстроенный режиссер, ничего не добившись, ушел.

Отснятого материала набралось уже на целых два часа. А Принц твердо решил, что час — максимальное время для такой картины.

Принц достал предыдущий номер газеты. Клювиков подметил правильно. И первые две заметки тоже были выделены особым шрифтом. Старицкий терялся в догадках: что бы это значило? Но звонить Крестному не стал, а вызвал к себе пиротехника:

— Как дела?

— Все по плану.

— Средств хватает?

— Вполне.

— Ребята, которые с тобой работают, надежные?

— Да… Вроде, до этого не подводили…

— На последнем эпизоде будь особенно внимательным. Лично проверишь все. Перед началом съемки возьму с тебя личную расписку.

Встревожившийся пиротехник озадаченно спросил:

— А что может случиться?..

— Вместо дымовых шашек могут начать взрываться настоящие мины.

— Да откуда же они там возьмутся?!

— Будешь внимательным — не возьмутся.

— Понял…

Последний эпизод фильма оказался для корпорации в техническом отношении самым сложным. Было задействовано много надводной и сухопутной техники. Пограничный катер, сопровождавший ценный груз, зорко следил за «артыстами», как смачно выражался командир пограничников Кочубей.

На особом подозрении у Кочубея были бойцы из «летучего», игравшие американцев. Они вели себя так раскованно, что Кочубей кричал в мегафон: