Рут Ренделл - Древо скорбных рук

— Ребенок для тебя лишь повод, чтобы жениться на мне. Ты добиваешься своей цели любым способом, — произнесла она сухо.

— Правильно. Я хочу быть твоим мужем и стану им.

Невольно взгляд Бенет скользнул в сторону. Она посмотрела на мальчика, прильнувшего к ней, и подумала: «Как скоро, ты, Эдвард, поднимешь руку на малыша, начнешь его избивать? Твоего терпения хватит ненадолго. Ты ведь ненавидишь детей».

— То, что ты предлагаешь, неосуществимо при всех вариантах. Его нельзя усыновить. У него есть живые родители. Я его у них украла. Судя по тому, что ты мне говорил только что, ситуация тебе ясна.

Однако Эдвард не угомонился.

— Я провел весь вчерашний день в читальном зале библиотеки Холиндейл и просмотрел все, что публиковали в газетах о деле Джейсона Стратфорда. Абсолютно очевидно, что его мамаша пальцем о палец не ударила, чтобы отыскать своего отпрыска. Двое ее старших детей отданы в приют, и Джейсона ждет та же участь через год-полтора. Она барменша в сомнительном заведении, а ее дружок — безработный. Тебе не кажется, что она попросту охотно продаст Джейсона тебе?

К Бенет вернулась надежда, точнее, поманила ее, дразня, словно маленький шаловливый пальчик, высунувшийся из какой-то щелки. Ей представился открытый безграничный мир, где всем известна ее правда, где смерть Джеймса ни от кого не скрывается, а Джей становится ее сыном на законных основаниях, и даже Эдвард как-то вписывался в этот мир.

Но это было лишь короткое счастливое видение, иллюзия, которой наверняка не суждено стать реальностью. Пальчик надежды скрылся в щелке, и каменная стена реальности сомкнулась.

— Я думаю, с нее хватит двадцати тысяч фунтов, — заявил Эдвард.

— Это вряд ли пройдет, — без всякой уверенности сказала Бенет. — На это она не купится. Дом, где мы сейчас находимся, обошелся мне в пять раз дороже.

Затеянный так сразу, без всякой подготовки, циничный разговор о деньгах подталкивал Бенет к истерике. Она едва сдерживалась.

— Боюсь, ты все испортишь, Эдвард, и тогда всему конец. Ты не понимаешь, что значит ребенок. Это не вещь и не товар. Он не имеет цены.

— Ты выложишь пятьдесят тысяч, если я все улажу?

«Выложу все, что у меня есть, — думала она, — и этот проклятый дом, и будущие гонорары за переиздания. И буду работать как бешеная».

— А если она плюнет тебе в лицо и прямиком потопает в полицию? — засомневалась Бенет.

— Ты рискуешь, не я.

— Почему я, Эдвард? Почему вся вина ляжет на меня? Давай тогда расстанемся прямо сейчас же. Ты уйдешь чистеньким, а я сама разберусь с этим делом.

— Не давай волю эмоциям, Бенет. Давай поговорим на чистоту. Ты ведь знаешь, что я в курсе этой истории. Раз уж я раскопал правду, то я дело не оставлю. Даю тебе три дня на размышления. У меня назначено свидание с Кэрол Стратфорд — она, правда, не знает истинной причины, но чует, что здесь пахнет деньгами, а деньги она любит.

— Ты слишком в себе уверен, — сказала Бенет тихо.

— Да, я уверен в себе.

Прекрасно! Он определил срок в три дня. За эти три дня можно удрать на край света вместе с Джеем. Он, не подумав, дает ей шанс. Полиция не была бы так беспечна.

В ночь, когда Кэрол вообще не вернулась домой, Барри решился позвонить в «Росслин Парк» уже после полуночи. Он выпил целую бутылку крепкого вина, и ему было наплевать, как там люди отнесутся к его звонку. В доме теперь не переводились спиртные напитки, приносимые Кэрол.

Ему ответили, что он ошибся. Кэрол вовсе не задержалась на работе допоздна, и ей не предоставили ночлег в отеле из-за снегопада и плохих дорожных условий. В этот вечер ее не было на работе, и фактически она вообще не состоит в штате отеля. То была последняя соломинка, за которую хватался Барри.

Выслушав все это, Барри наконец уснул на кушетке в гостиной.

Весь следующий день он ее не видел. После полудня какой-то мужчина с мерзким голосом попросил позвать Кэрол к телефону. Барри спросил, не зовут ли его Теренс Ванд? Но трубку бросили на другом конце провода с такой силой, что у Барри заложило уши.

Немного оправившись, он отправился в центр по найму рабочих, но, как всегда, свободных вакансий не нашлось, и он предпринял долгую пешую прогулку, чтобы чем-то занять себя, а пистолет, спрятанный под курткой, давил на его ребра, пока он бесцельными шагами мерил улицу за улицей.

Вернувшись домой, Барри от усталости сразу завалился спать, а пробудившись на следующее утро, наконец увидел Кэрол. Она была рядом с ним, примостившись на самом краю кровати, и удивительно, как только он не столкнул ее на пол во сне. Он пролежал так, бодрствуя с похмелья, и все вглядывался в нее спящую, не решаясь потревожить.

Уже было близко к одиннадцати, когда Барри встал и отправился готовить завтрак.

Первое, что ему бросилось в глаза, когда он вернулся из кухни, были часики, украшенные мелкими бриллиантами, которые Кэрол сняла и положила на прикроватный столик. Она уже не спала, лежала на спине, уставившись в потолок, и ее небесно-голубые глаза были широко распахнуты.

— Привет, — сказала она, а потом, увидев поднос с завтраком, спросила: — В доме найдется закурить?

Он растерянно пожал плечами. Он не имел понятия. Недели две назад он перестал покупать сигареты и для себя, и для нее. И это как-то прошло незаметно. Бывало, что он выкуривал по полторы пачки в сутки, а потом вообще не курил и не страдал от этого. Кэрол произнесла, подражая грубому тону Айрис:

— Твое лицо похоже на щетку для сортира. Или на что-то еще похуже. Какой бес в тебя вселился? Если я не ночевала дома, тому были причины. В «Росслин Парк» возникла напряженка, и я пропустила последний автобус. А второй раз мне пришлось ждать, чтобы кто-нибудь согласился меня подвезти.

— Ты там не работаешь, — сказал Барри. — Тебя на эту работу никогда бы и не взяли.

— О'кей, я там не работаю, — легко согласилась она.

Ничто не могло испортить ее хорошего утреннего настроения. От нее еще пахло отличным бренди — это через столько часов! И все равно она была нежная, румяная, невинная, как девочка. Откинув покрывало, Кэрол уселась на кровати. Барри невольно зажмурился. На ней не было даже трусиков, а груди ее соблазнительно выпячивались.

— Если ты не будешь задавать вопросов, — сказала она, — мне не придется тебе врать. Ты еще более чужой мне, чем этот чертов Дэйв.

Фотография Дэйва удостоилась презрительного взгляда.

— Я не спрашиваю, где ты шатался, чем занимался. И результатов твоих занятий не вижу. Дэйву тоже надо было знать, чем я занимаюсь, где шляюсь. Надоедал мне до смерти. Но он хотя бы не торчал постоянно перед глазами, как ты.

Для Барри это было что-то новое. Раньше Дэйв почитался как святыня и был символом несчастья, постигшего Кэрол в юности. Барри жалел ее и сочувствовал, отчасти из-за героически исчезнувшего со сцены водителя грузовика Дэйва.

Ее голос становился все визгливее, а на скулах выступили красные пятна.

— Кэрол! — Он тоже повысил голос. — Ты провела эту ночь с тем парнем, который сделал тебе Джейсона? Признайся! Он богатый человек, не чета мне. И все подарки от него? Я угадал?

Кэрол соскочила с кровати и нагло, обнаженная встала перед ним. У нее на шее были видны следы засосов, а вдобавок и кровавые полосы на теле, подобные тем, что когда-то он видел на худеньком теле Джейсона.

— Эй, ты! — приказала она. — Приготовь мне ванну и заткнись!

Ее командирский и издевательский тон не заставил Барри пошевельнуться. Как и ее голое тело, которое вызвало только отвращение. Он рассматривал ее белую нежную кожу с царапинами без всякой похоти, как нечто не живое, не теплое, а как экспонат, выставленный в биологическом музее.

— Он отец Джейсона? — повторил Барри свой вопрос.

Кэрол взорвалась.

— Хочешь знать, кто его папаша? Скажу! Их была дюжина или еще больше! Меня на всех хватало. А чье семечко дало плод, какое мне дело? За неделю я пропускаю по восемь-десять мужчин. Ты доволен тем, что я тебе призналась?

— Ведь это неправда, Кэрол? — с надеждой спросил Барри и положил руки ей на плечи.

— Дурак! Конечно, правда. Перестань меня тискать!

Он отпустил ее. Это был конец сказки. Дверь в какую-то иную красивую жизнь захлопнулась намертво. Он слушал, как Кэрол наполняет ванну, орудует с кранами, добавляя то горячей, то холодной воды, ощутил запах дорогой ароматической соли.

Барри стоял под дверью, несчастный, вновь возжелавший ее, потерявший всю гордость, все свое мужское достоинство.

Желание пересилило, и он постучал в дверь ванной.

— Что все-таки случилось? — крикнул он. — Ты мне наговорила кучу гадостей, но я все равно тебя люблю. Давай поженимся, Кэрол.

— Ты шутишь, — услышал он через дверь. — Кому ты нужен, негодяй? Только полиции. Ты убил моего Джейсона.