Данил Корецкий - По следу Черта

— Почему водолаз? — не понял Дятлов.

— Потому что присказка есть такая: «Большое дело водолазы бесшумно делают на дне!»

Все рассмеялись и выпили. Только Дятлов держался несколько скованно.

— Ты что, Паша, не в духе? — начальник УР заметил состояние подчиненного.

— Есть такое, — отозвался майор. — Смотрю сегодня сводку, а там происшествие: одна гражданка выбросилась с шестого этажа и разбилась всмятку. А это моя агентесса. И она внесла существенный вклад в раскрытие.

— Да не обращай внимания, — выпятил губу майор Белецкий. — Они же для нас не друзья и не родственники, а вроде как инструменты.

— Не соглашусь, — покачал головой Дятлов. — Это люди, которых мы используем. И приводим их к душевному кризису, из-за чего они пьют, садятся на иглу, режут себе вены.

— Так что, мы виноваты, что наши «барабаны» пьяницы и наркоманы?!

— Опять завели ту же шарманку! — снова воспротивился Зайцев. — Вы что, не можете без рабочих моментов? Пейте, закусывайте, отдыхайте!

Но почему-то отдых не клеился, настроение у всех упало, народ стал расходиться. Вскоре Волк и Дятлов остались наедине.

— Ты, Володя, что-то тоже сегодня не особо веселый, — сказал майор, задумчиво рассматривая только что обмытые звездочки.

— Сомнения мучают. Кажется, чертяка этот скоро снова объявится…

— Ты бредишь? — усмехнулся Дятлов. — Он же в морге. Обычный мертвяк. Там таких десятки…

— Какой же он обычный? Я с ним еле справился. Посмотри на меня и на него! Я всю жизнь тренировался, учился побеждать в бою и убивать врагов. А этот уголовник мыкался по зонам да подрывал здоровье. А я ему даже руку заломить толком не мог!

— Ну, и что тут такого? У него одна из кличек — Жила. Потому что жилистый весь, как переплетенными веревками тело покрыто, справиться с ним нелегко. Об этом многие говорили!

— И убить его не так просто, — возразил Волк. — Я в него четыре пули всадил, а ему хоть бы что. Не берут его пули, а вот та самая бритва, которой я его однажды полоснул, взяла. Мистика какая-то!

— Да я же объяснял: патроны старые!

— Ерунда это, а не объяснение! — махнул рукой Волк. Он хотел добавить, что теми же самыми патронами прострелил уже две головы, но вовремя удержался.

— Почему ерунда?

— Да потому, что я отстреливал как-то эту игрушку: энергия выстрелов нормальная!

— В одном патроне нормальная, в другом — ненормальная…

Дальнейший спор не имел никакого смысла, и Волк кивнул.

— Что ж, может, ты и прав. Давай прощаться, Паша. Я решил возвратиться к себе на родину. Там родители, знакомые места, да и уютней в Тиходонске-то. Захочу — за десять минут выеду на природу. Левый берег Дона, пляжи, рощи, сотни шашлычных… А тут два часа в пробках потеряешь, пока зеленую травку увидишь…

В Тиходонском крае действительно зелени не занимать. Ярко светило ласковое июньское солнце, проселочная дорога вилась под колесами, как лента серпантина, иногда справа или слева открывались вдали небольшие казачьи станицы. Шелестели по сторонам одиночные акации и березки, стелился под ветром сероватый ковыль. Рощи и перелески остались позади. Сейчас вокруг сплошь простирались поля и степи. Верхний Дон не Подмосковье, здесь на сотни километров раскинулась нетронутая природа, зачастую горизонт, как в океане, даже закругляться начинает в том месте, где земля соединяется с небом.

Салон «Лэнд Крузера» большой и комфортный, как раз по габаритам Волка. Между ним и Наташкой можно было вполне посадить еще какую-нибудь девчонку, если бы это было кому-нибудь нужно. В такой машине он чувствовал себя, как пилот тяжелого боевого вертолета, и это ощущение ему очень нравилось. И ощущение праздного безделья нравилось тоже, хотя и было очень непривычным. Правда, затянувшийся отдых уже начинал надоедать. Может быть, именно это и шевелящийся в глубине души червячок сомнения и погнал его в эту поездку.

С очередного поворота внизу открылась широкая полноводная река.

— Володя, давай искупаемся! — умильно попросила Наташка.

— Потерпи, скоро доберемся до места, там и искупаемся, — ответил Волк.

Останавливаться в пустынном месте и оставлять дорогую машину вдали от воды ему не хотелось. Хотя в кармане уютно дремлет «браунинг» с полной обоймой, да и сам он не утратил навыков боевой машины, но к чему лишний риск? В крае уже несколько нападений на путешественников: обгоревшие трупы, пропавшие автомобили.

До станицы Верхней от Тиходонска почти четыреста километров, больше трехсот они уже проехали. Что он найдет там, впереди? Успокоит ли свою душу или разбередит еще больше?

— Ну, тогда включи музыку!

— Это можно, — Владимир нажал кнопку, и салон наполнили рваные ритмы. Наташка тут же задергалась в такт, будто музыка и она включались одновременно. Его это немного раздражало.

За прошедшие полгода Владимир привык к Тиходонску. Правда, оказалось, что даже в провинциальном городе он не такой богач, как сам о себе думал. Красивый дом в хорошем месте стоил больше миллиона долларов. Откуда берут такие деньги люди, имеющие скромные зарплаты и не рискующие жизнью при выполнении боевых заданий, он понять никак не мог. В конце концов купил скромный домишко, джип — и этим ограничился. Потом познакомился с Наташкой, начались необременительные отношения без взаимных обязательств. В принципе, пока его все устраивало. И родители рады, что блудный сын вернулся, наконец, в родные края. Теперь ждут внуков, торопят его с женитьбой.

— Володя, ну я так и не поняла, а куда мы едем? — продолжая дергаться, спросила Наташка. Он точно знал, что ей это по барабану. Поездка — очередной развлекательный процесс, а цели любого процесса ее никогда не интересовали.

Но он всегда избегал резких ответов.

— Хочу убедиться, что здесь жил один человек…

На самом деле он хотел убедиться, что этот человек существовал в действительности. И что он действительно был человеком.

— Армейского друга ищешь?

— Почему армейского друга?

— Да вы всегда ищете армейских друзей.

— Кто «вы»?

— У меня брат вечно искал кого-то, да к нему приезжали какие-то ханыги из армии.

— У меня совсем другое. Никакой он мне не друг. Скорее наоборот.

— Тогда сделай погромче.

Через час они добрались до места. Станица Верхняя располагалась на кургане над самым Доном. На берегу лежали плоскодонные лодки, сушились сети, лениво горел маленький костерок под закопченным котелком на черной треноге. Неспешный мужик в майке и фуражке с красным околышем основательно смолил днище одной плоскодонки. Потом дорога круто пошла вверх. Наверху, за невысокими ивовыми плетнями, кривились и косились небогатые саманные домишки с белеными стенами и камышовыми крышами. Между плетнями важно гуляли куры и утки.

Нужный дом ничем не выделялся из ряда таких же. Наташка с интересом выглядывала из машины.

— Хозяйка, выдь на час! — припоминая казачий диалект, позвал Волк.

Он совершенно не представлял, как себя вести. Поздороваться, представиться, вежливо сообщить: «Я убил вашего сына?»

С заднего двора показалась старуха в длинной юбке с фартуком, выношенной вязаной кофте и платке. Переваливаясь с боку на бок, как утка, она сгорбленно поспешила к калитке. Когда она подошла ближе, Волк понял, что женщине нет еще и шестидесяти, просто жизнь ее так скрутила и состарила…

— Здорово ночевали, — продолжал изображать казака Волк. — Черенковы здесь живут?

— Я Черенкова, — ответила женщина усталым тусклым голосом, машинально вытирая руки о старый заплатанный фартук.

— Скажите, у вас есть… Был… В общем, Павел Черенков ваш сын?

Странным взглядом, в котором скользнула застарелая боль и безысходность, она окинула пришельца, его большую иностранную машину и девушку, которая годилась ему в дочери.

— Ну, был такой, сыном считался, — кивнула женщина. — Только он уже как год в могиле лежит, а вы все никак не успокоитесь!

— Как год в могиле?!

— Даже больше. С прошлого апреля. — Неприязненно рассмотрев наколки на теле Волка, она откровенно враждебно спросила: — А ты, никак, из его дружков будешь? Небось, он тебе тоже деньги проиграл? Приезжали тут двое, с такими же рожами.

— А где он похоронен? — нахмурившись, спросил Волк.

— Одно у нас кладбище, — кивнула женщина куда-то в сторону. — Ты-то, я смотрю, румяный и здоровый, тебя лагеря и тюрьмы не очень погнули. А Паша с туберкулезом вернулся и со шрамом через всю грудину, видно, ему легкие оперировали. Да только не помогло. Помаялся несколько лет, помаялся, и помер.

— Вы меня извините, не волнуйтесь, ничего он никому не должен. И никто к вам больше никогда не придет. Вы мне только свидетельство о смерти покажите…

Женщина сходила в дом и вынесла газетный сверток, в котором кроме других документов оказалось свидетельство о смерти Павла Черенкова. Действительно, десятого апреля прошлого года.