Анна Михалева - Мечты серой мыши

— Вот же нахал! — Умберто зло сплюнул под ноги и нажал на курок.

Прозвучал выстрел. Я охнула и инстинктивно бросилась под вагон.

Не помню, что произошло дальше. Я полезла по шпалам назад, желая только одного — спрятаться от всех: и от Умберто, и от ребят в коричневых пиджаках.

Не поверите, но в центре Италии, на вокзале, пусть и товарном, но тоже вполне обжитом месте, началась настоящая перестрелка.

Я запоздало испугалась того, что это самое оружие, вполне дееспособное, Умберто держал у моего виска и готов был пальнуть из него в любую минуту. А я-то еще потешалась в душе! Ну его ко всем чертям, компаньона. Кукиш ему с маслом после такого, а не половина денег Храма. К тому моменту, как мы остановились на вокзальной площади, я для себя уже твердо решила, что, если представится возможность, я сбегу от Умберто, доберусь до банка, возьму дискету, а потом передам ее Илье. И пусть будет то, что должно быть. Я не поверила палачу. Люди, занимающиеся столь благой миссией, как сохранение тайн древности для потомков, не могут быть безапелляционно жестокими. Они найдут решение нашей общей проблемы, оставив мне жизнь. Иначе и быть не может.

И если уж вышло так, что судьба не оставляет мне иного пути, то лучше выбрать более основательных храмовников, чем закоренелого убийцу Умберто. В конце концов, это справедливо с точки зрения истории. К тому же кто он такой, этот Умберто, чтобы я верила его россказням о Храме. Послушать, к примеру, меня или любого другого сотрудника нашего агентства, так наш начальник Дракон — самое кровожадное существо на свете. Но у него есть семья. А жена его даже любит. Как это у нее получается, ума не приложу. Но ведь факт остается фактом. Так что, может быть, мне повезет, я окажусь права, и храмовники лишь похвалят меня за сознательность.

С этими судорожными мыслями я ползла прочь от перестрелки.

В какой-то момент я сообразила, что продвигаюсь достаточно стремительно и, судя по отдалившимся звукам боя, нахожусь уже на приличном расстоянии от стреляющих. Кроме того, впереди закончились вагоны. Я застряла под последним. Сохраняя предельную осторожность, высунула голову и огляделась. Никого рядом не было. Где-то совсем далеко, средь гула населенного мира, раздались завывания полицейской сирены. Значит, скоро стрельбе придет конец. Какими бы ожесточенными друг против друга ни были противники, вряд ли им придет в голову палить из пистолетов в присутствии стражей порядка.

А вокруг меня царили почти первозданная тишина и пустошь. На соседних рельсах, поблескивая округлыми боками, покоились стальные цистерны. Круглое солнце медленно опускалось за горизонт. Сердце мое потихоньку поддавалось общему настроению природы и успокаивалось, все тише и тише ударяясь о ребра. Вскоре и дыхание пришло в норму. И тут за цистернами раздался страшный лязг, похожий на раскат грома. Пахнуло пылью, и неведомая сила привела в движение сотни колес. Состав двинулся. Меня словно пнули. Я вылетела из-под вагона, пролезла под цистерной и ринулась на движущийся деревянный бок. Куда направлялся поезд, я не знала, да это и не имело значения. Он являлся моим единственным шансом на спасение. И я не могла им не воспользоваться. Я прицелилась и прыгнула на подножку вагона. Что делать дальше, я не понимала. Я чувствовала себя букашкой на грохочущей махине. Скажи мне кто-нибудь в тот момент, что висеть на несущемся по дороге грузовике страшно, я плюнула бы ему в лицо. Да несущийся грузовик по сравнению с этой громадиной — детский аттракцион!

Несмотря на свои страхи, я с удовлетворением отметила, что поезд направляется в противоположную сторону от перестрелки, а это означало, что как у Умберто, так и у «коричневых пиджаков» шансы увидеть меня невелики.

Тем временем поезд миновал станцию и вторгся в привокзальную местность, застроенную зданиями непонятного назначения. Все они, похоже, пустовали. Я даже удивилась такому безлюдью. Смахивало это место на зачарованный мир, в котором поезда ездят без машиниста, а из живых существ есть только я, мой палач да парочка ребят в коричневых одеждах. Я почти успокоилась. Единственное, что заставляло трепетать мои нервы, так это то, что я по-прежнему висела на подножке товарного вагона, не имея ни малейшего представления, что делать дальше. А поезд уже прилично разогнался. И чем дальше мы катились по железной дороге, тем отчетливее я понимала, что, если не приму какие-нибудь меры по смене своего местоположения, вскоре окажусь на насыпи. Это в лучшем случае. В худшем — под колесами. О том, чтобы спрыгнуть на землю самостоятельно, не могло быть и речи. Я где-то слышала, что нужно спрыгивать с едущего поезда не то по ходу движения, не то против него. А поскольку я так и не вспомнила как, то правильность того или иного направления проверять на практике не решилась. Знаете, когда исходом неправильных расчетов может стать конец собственной жизни, как-то переоцениваешь «метод научного тыка».

Я изо всех сил прижалась грудью к деревянному боку вагона и оглядела видимое пространство с целью найти спасительную лазейку внутрь. Лазейки не было. Зато на расстоянии вытянутой руки торчали обнадеживающие скобы, лестницей поднимающиеся к крыше вагона. Не знаю почему, но в тот момент я решила, что ехать на крыше поезда много безопаснее, чем сбоку. И я полезла по скобам. Никогда не догадывалась, что очень хорошо знаю всевозможные нецензурные ругательства и способна составлять из них различные изощренные сочетания. Пользуясь ненормативной лексикой, я охарактеризовала прочность железных скоб, руки умельца, столь неграмотно приладившие их к обшивке вагона, итальянское разгильдяйство, отвратительных парней в коричневых пиджаках, загнавших меня на этот состав, Умберто, немало поспособствовавшего моему нелегкому путешествию, Илью, отца… когда я дошла до своей воспитательницы в детском саду, вменив ей в вину, что она слишком мало уделяла внимания такому важному делу, как обучение детей осторожности на улице, пальцы моей правой руки нащупали шершавую крышу вагона. Я ухватилась за последнюю скобу и водрузила свое тело на плоскую поверхность.

Спрашивается зачем! Едва я смогла, успокоившись, осмотреться, как тут же мой взгляд наткнулся на знакомую фигуру, расположившуюся на крыше соседнего вагона. Умберто смотрел на меня и ухмылялся.

— Понимаю, что мое появление вас не радует! — крикнул он и учтиво склонил голову. — Но когда состав тронулся, я понял, что вы не упустите возможности воспользоваться этим передвижным средством, а потому поспешил вслед за вами. Я едва успел. Практически прыгнул в последний вагон. Видели бы вы физиономию храмовника, когда он понял, что не может за нами угнаться.

— Он не успел? — для вежливости я поддержала разговор. А в душе ругала себя на чем свет стоит. Ну какого дьявола меня понесло на этот поезд. Останься я на вокзале, Умберто бы здорово обломался!

— Успел бы, если бы я ему ногу не прострелил, — громогласно похвастался мой компаньон. — А второму уже никуда спешить не нужно.

— Избавьте меня от кровавых подробностей, — сердце мое сжалось. Не от жалости к парням в коричневом, а от страха, что этот ужасный человек снова рядом со мной. И нас разделяет всего один узкий проем между вагонами.

Узкий проем… Я на мгновение задумалась. Ветер бил в лицо и трепал мои волосы. О том, чтобы встать на ноги, и речи быть не могло. Но как-то нужно увеличить расстояние между нами. Я не могла больше выносить соседства с убийцей. Присутствие его сводило меня с ума. Я настолько боялась его, что не могла мыслить рационально. Может быть, поэтому я, тихо заскулив, поползла к противоположному концу вагона. Не знаю, что со мной произошло в тот момент и чего я хотела достичь. Я не могу объяснить своих действий. Наверное, со стороны все это выглядело довольно странно. Но тогда мне просто не хотелось его видеть. Я всей душой желала, чтобы он исчез. Как-нибудь, но исчез. Пускай даже мне придется спрыгнуть с поезда и, расставшись с ним, расстаться с собственной жизнью. Кажется, такое состояние называется аффектом. Или нервным шоком. Не мне об этом судить, а врачам. Я же просто ползла, желая скрыться от него, хотя это и было абсурдным.

— Эй-эй-эй! — взволнованно вскричал он. — Амалия! Что это с вами!

— Уйдите, вы! — прошипела я, зная, что он не слышит. — Видеть вас не могу!

Я разрыдалась. Да что там разрыдалась! У меня началась настоящая истерика. Еще бы! Все мои надежды разрушились в одночасье. Такое близкое спасение вновь ускользнуло от меня. Умберто не отвяжется. Рано или поздно он приволочет меня в банк города Терни, заставит вскрыть арендованный недавно сейф и воплотит свою мечту о богатстве в жизнь. Я же буду находиться при нем, пока мое присутствие будет ему необходимо. А дальше все. Господи, как беспутно закончится моя жизнь! Зачем я родилась, боже?! Неужели только затем, чтобы такой прыщ, как Умберто, обрел счастливое существование. Боже, разве можно после этого говорить о справедливости?