Екатерина Лесина - Бабочка маркизы Помпадур

И понеслась душа в рай.

– Егор, он же совсем другой. Никогда не ноет. И ответственный очень. Я не думала, что оно всерьез будет… ну просто с Максиком на вечеринке опять поругалась. Он мне заявил, что, кроме него, на меня никто и не глянет. На меня!

Славка хмыкнул: женское самолюбие – хрупкая вещь. И Дашка наверняка сбежала, унося его с собой во избежание случайных травм.

– А потом оно как-то само и завертелось.

Наташка вытащила из шкафчика распылитель и тряпку. Обрызгав солидных размеров фикус, выглядевший вполне живым, она принялась натирать глянцевые восковые листья.

– Что ж не ушла?

– Куда? У Егора мамаша. Я ей не понравилась. Конечно, девка с периферии… а она сыночку своему единственному принцессу ищет. Мне в лицо и заявила, типа, что не подхожу мальчику. Статус не тот. И рожей не вышла. А на квартирку моих денег не хватало…

Егоровой зарплаты было более чем достаточно, чтобы снять квартиру. И бюджету молодой семьи, существовавшей, как подозревал Славка, сугубо в Наташкином воображении, это бы не повредило. И Наташка, чувствуя в Славкином молчании этакий скептический вопрос, поспешила защитить кавалера.

– Мы на квартиру собираем! Егор всю зарплату откладывает. Трешка знаешь сколько стоит? Вот купит, съедет от мамочки…

…и наступят райские времена с молочными реками да кисельными берегами.

В остальном же все предельно ясно: Максик и Егор. Выгода, совмещенная с романтикой высоких чувств, когда выгода отдельно, а чувства сами по себе.

– Егор не возражал, что ты с Максом живешь?

Наташка поджала губы, размазывая помаду по контуру.

– Максик – импотент. Еще раньше чего-то мог, а в последний год вообще никак. Я ему предлагала к врачу сходить. Но он же жмется! Лучше мозг мне отымеет.

– И долго все продолжалось?

– Ну… год. Больше. Я вот работу зато сменила. Сама собиралась от Максика смотаться, заколебал он меня дальше некуда. А тут эта коза выпрыгнула. Шантажистка хренова. Я ей и сказала, куда она свой длинный язык засунуть может. Макса я не боюсь.

– То есть Кара хотела…

– Бабла она хотела. Вообще я думала, что она сразу настучит. Приготовилась отношения выяснять. Ан нет… Макс молчал. И я тоже. Нашла себе квартирку… втроем снимаем. Девки вроде нормальные. И тут тоже ништяк. Съехала нормально… и вообще все классно!

В этом Славка сомневался. Уж больно бодро говорила Наташка, как будто себя же убедить пыталась, что жизнь и вправду хороша. Наверняка горячий роман ее с Егором остывал, и на углях его догорали надежды, что Егор вывернется из-под родительской пяты, дабы воссоединиться с Наташкой. Славка подозревал, что юриста вполне устраивала связь тайная, не обремененная обязательствами, и сейчас он отчаянно искал предлог для расставания.

Но все это – не Славкиного ума дело. Сами пусть со своей любовью разбираются.

– Ты с Карой встречалась один раз?

– Ага.

Листья почти живого фикуса блестели, но Наташка продолжала натирать их.

– Она пришла одна?

Наташка задумалась на секунду.

– Вроде… нет, с типом каким-то. Я его не знаю. Но он сел за другой столик…

Если не знает, то остаются Мишка и Пашка. Кто из них? Славка отыскал в мобильнике фотографию со свадьбы.

– Узнаешь кого?

Наташка узнала.

Мишка, Мишка, где твои… Квартира на две комнаты, и обе пусты. Ни мебели, ни ковров, лишь груда тряпья, старые ящики и характерный сладкий запах.

Сам хозяин в отключке, и, судя по внешнему виду, давно. На Славкино появление он не отреагировал даже после чувствительного пинка по ребрам. Притворяется? Не похоже, чтобы Мишка пил. Перегаром от него не воняло…

– Наркоман, прости господи, – сказала соседка, которая ждала на лестничной площадке. Она выглянула после первого звонка и, оценив Славкин вид, протянула ключ. – Уже который год… раньше-то держался. Бывало, выйдет из квартиры – прям приличный человек. А потом опять… Скорей бы уже отмучился.

Славка не стал говорить, что мучиться Мишке осталось не так и долго.

– К нему кто-нибудь приходит?

– Н-нет… хотя да! Раньше. Женщина. Такая вся из себя…

– Такая? – все-таки полезная вещь – мобильник. И соседка опознала Кару по снимку.

– Точно. Два раза была. Денег давала. Ну я так думаю, потому что он сразу ко мне приходил, долги возвращал. Вы не подумайте, он – тихий. И жалко так, живая душа. Порой приволочется и ноет, дай сто рубликов… я и даю. А он не наглеет, нет… вернул вот. Две тысячи вернул! Я прямо удивилась, откуда у него. Думала, может, родственница. А он мне сказал, что от таких родственников только в петлю. Потом еще засмеялся, мол, пошутил. Работу она ему предложила.

Интересно, что за работа?

– И я еще подумала, что, наверное, мошенница. Подсунет документики, квартирку перепишет… предупредила его. А Мишенька мне и сказал, что ей одной квартирки мало будет. И поэтому бояться нечего. Он работу сделает и до конца жизни будет с деньгами. Мне так страшно стало… я нашему участковому пыталась сказать. А он отмахнулся. Что ж это с людьми делается-то?

На этот вопрос и Славка был бы рад ответ услышать, да только, видать, не было его, такого, который всех бы устроил. Люди травили себя и других по невыясненным мотивам, а Славка вновь оказался в тупике.

Кара Мишку использовала так же, как использовала самого Славку и Леху, и всех, до кого могла дотянуться. Тихий наркоман, зависимый от тех копеек, которые кидала Кара, исполнительный… зачем он ей был? Фотографировать Наташку и Егора? Или для дела более серьезного.

Сашка шантажировала Кару. Кара платила. Но аппетиты росли, а ресурсы таяли. И в запасе имелся знакомый выход: наркоман убирает шантажиста. А Кара дает наркоману такую дозу, чтобы тот навеки переселился в радужный мир. Вот только кому-то этот расклад пришелся не по нраву.

Славка вышел на стоянку и сел в машину. Куда дальше? Домой только если… и Дашке позвонить надо бы. Просто позвонить. Без повода и скрытого смысла.

Он успел набрать номер, когда в затылок уперлось холодное дуло пистолета.

– Брось, – сказали Славке.

– Иначе? Не выстрелишь.

Вот и ответ, очевидный, простой и… и провели, как мальчишку.

– А ты рискни.

Изменившийся тон, и взгляд другой, безумный совершенно. И кажется, пришла пора попрощаться с жизнью. Жаль, Славка только-только во вкус вошел.

– Телефон держи… и звони Лехе.

– Нет.

Щелкнул затвор. И как-то стало обидно умирать.

– Ну как хочешь. Я сам тогда…

Славка лишь удивился, что не услышал выстрела. И боли не было. Почти.

Пожалуй, именно после той беседы Ланселот понял, что Кара не отпустит его. Она будет уходить и возвращаться, требуя помощи, а у него не хватит духу отказать.

Она появлялась по пятницам, каждый раз чуточку иной. Ланселот не мог бы сказать, в чем именно состояло изменение – он всматривался в лицо, убеждаясь, что и черты его, и выражение остались прежними. Но факт оставался фактом – Кара менялась.

– Знаешь, – она и говорить стала по-другому, растягивая слова, точно впервые обнаружив в них вкус. – Когда я увидела твою фамилию, то так обрадовалась. Это же знак свыше!

Прежняя Кара в знаки не верила.

Эта носила с собой золотую бабочку и привычку имела гладить разноцветные крылья.

– Если ты работаешь на него, то у меня получится. Ты – моя удача.

– А ты – мое проклятие, – Ланселот научился огрызаться, что очень смешило Кару. Она, правда, смеялась тихим интеллигентным смехом, в котором не осталось прежних по-гусиному гогочущих нот.

– Ну зачем так говорить? Кем бы ты был без меня?

Обыкновенным человеком с обыкновенной жизнью. Ни боли. Ни разочарований. Ни убийств.

– Вот увидишь, все у нас сложится замечательно. В конце концов мы будем счастливы. Ты и я… как в сказке, – Кара гладила его по щеке, заставляя поверить этому прикосновению. – Король умрет… останется королева.

Тогда Ланселот испытал второе озарение: он нужен Каре не для того, чтобы она подобралась к жертве, а для того, чтобы эту жертву препроводить в мир иной.

Не то чтобы Ланселоту было жаль Леху, хотя, конечно, где-то и жаль – человеком тот был неплохим, открытым – но не оставляло ощущение собственной уязвимости. Каре понравилось решать проблемы чужими руками, и она не оставит Ланселота в покое.

Сначала Леха, а потом…

Образ печальной вдовы, живущей на состояние покойного супруга, не продержится долго.

– Где ты была?

– То там, то сям… – Кара не собиралась отвечать, но должна была поддерживать иллюзию любви, не позволявшую Ланселоту сорваться с поводка. – Училась.

– Чему?

– Манерам. Речи. Актерскому мастерству. Всему понемногу. Ты не представляешь, сколько всего должна знать женщина, чтобы быть женщиной. Жаль, я поздно это поняла, – она курила, глядя на Ланселота сквозь завесу ресниц. – Вы видите результат. Хотите результат. А чего стоит его достичь, так на это вам плевать… у меня почти не осталось денег. Леха – мой последний шанс.