Марина Серова - Душа темнее ночи

– Куда-куда… на кудыкину гору! – осерчал от ее непонятливости Колька. – Скрыться ей надо, на дно залечь. А то придут сюда, у ней морда битая. Начнут вопросы задавать.

– Я никому не скажу! – Танька прижала руки к груди и уставилась мне в лицо умоляющими глазами. – Слышь, не уходи, а?

Я задумалась. Если я не приду на работу, Петрович поймет, что дело нечисто. Бригадир как раз из тех, кто способен сложить два и два и сделать правильный вывод, сколько в итоге получилось. Так что придется отработать последнюю смену как ни в чем не бывало. Иначе Петрович наведет на мой след полицейских, а в шалмане не спрячешься: все привокзальные притоны хорошо известны участковому. Я уже имела удовольствие познакомиться с пузатым дядечкой с колючим взглядом. За это время он пару раз приходил с инспекцией. Мой вид участковому чем-то страшно не понравился, и, как ни вился перед ним Колька мелким бесом, пытаясь отвлечь на себя внимание, участковый пообещал, что будет за мной «приглядывать».

Так что не позднее завтрашнего утра мне придется, как выражается здешняя публика, рвать когти… Жаль, я уже почти привыкла к своей новой жизни. Да, я понимаю, что так не могло продолжаться долго. Просто я все надеялась, что вот-вот случится чудо и я все вспомню… Но чуда не случилось. Придется, как обычно, самой.

Таская упаковки с мороженой рыбой, я прикидывала, как лучше поступить. Так, решено – в шалман после работы я возвращаться не стану. Деньги у меня с собой, немного, но на первое время хватит. А вещи пусть останутся Таньке. Все равно там нет ничего такого, что нельзя было бы купить в ближайшем супермаркете…

Но рвать когти мне не пришлось. И план побега, тщательно продуманный мной, так и остался невостребованным. Потому что произошло непредвиденное.

Пришел Кипчак.

Должна признаться, что к этому времени я уже не была таким чистым листом, как раньше. За два месяца произошло несколько событий, позволивших мне навести мосты в прошлое.

Однажды, еще в самом начале, я брела по привокзальной площади к любимому киоску с пирожками. На мне были растянутые треники и безразмерная секонд-хендовская майка, на ногах – резиновые шлепанцы. Вдруг проходивший мимо молодой человек приличного вида подмигнул мне. Я поспешно отвела глаза: не хватало еще, чтобы меня приняли за привокзальную шалаву! Но прохожий произнес:

– Женя! Сколько лет, сколько зим! Ты что здесь делаешь? Опять «метод хамелеона»? А я в вашем городе проездом. Сто лет не был в Тарасове. Извини, на поезд опаздываю…

И скрылся в толпе. А я осталась стоять, гадая, что это было. Молодой человек явно обращался ко мне. И он назвал меня Женей. Значит, либо я действительно только что узнала свое собственное имя из прошлой жизни… Либо прохожий обознался и принял меня за другую. Но при чем тут хамелеоны? Я же явственно слышала, как он произнес: «Метод хамелеона»… Ничего не понимаю!

Вторая история была куда более грустной. Случилось это недели две назад. В районе все той же привокзальной площади я встретила женщину, лицо которой показалось мне смутно знакомым. Самая обычная пенсионерка интеллигентного вида. Выглядит усталой. Под глазами синяки, лицо бледное – как будто недавно перенесла тяжелую болезнь. Женщина брела, не поднимая взгляда от трещин на асфальте, и я обратила внимание, что сумка с продуктами слишком тяжела для нее. Не знаю, почему, но мне захотелось подойти и помочь. Почему-то в памяти всплыло имя Мила. Но вот была ли я знакома с этой пожилой женщиной в прежние времена? И если да, то кем мы доводились друг другу? Родственницами? Соседками по дому? Случайными попутчицами в поезде? Память молчала. Ни малейшей подсказки!

Все же я решила проводить «Милу». Поскольку время резиновых тапочек на босу ногу давно миновало и я была одета вполне пристойно, я рискнула запрыгнуть вслед за женщиной в автобус. День был прохладный, я надвинула капюшон кофты почти на лоб. Почему-то мысль о том, что «Мила» меня узнает, вызывала тревогу. Нет, погодим раскрывать наше инкогнито… Ехали мы долго, потом пенсионерка вышла и побрела к дому, не вызвавшему в моей памяти никаких ассоциаций. У подъезда «Мила» повстречала еще одну пенсионерку – очевидно, соседку.

– Ну что, Людмилочка, нет новостей о Женечке? – блестя любопытными глазами, осведомилась соседка. «Мила» покачала головой и неожиданно залилась слезами.

– Нет, никаких! Полиция ничем не может мне помочь! Говорят, никаких следов, – всхлипывала «Мила».

– Ну, ты не расстраивайся! – Соседка, кажется, и сама была не рада, что затеяла этот разговор. – И не отчаивайся. Она обязательно найдется…

– Я не отчаиваюсь! – «Мила» утерла слезы. – Я верю, что Женя вернется. Может быть, ей пришлось скрыться из-за работы. И она просто не может подать мне знак, что жива и здорова. Так что я просто жду. И буду ждать столько, сколько нужно.

Переговариваясь, пожилые женщины вошли в подъезд. Я не решилась войти вслед за ними. Но на всякий случай запомнила адрес. Что ж, вполне вероятно, что они говорили обо мне. Значит, я и есть та самая пропавшая Женечка. Интересно, что же у меня за работа такая?!

Третьим «звоночком» было то, что дня три назад меня окликнули на улице. «Женя? Женя Охотникова?! Это ты?» Я отрицательно качнула головой, спеша по своим делам, и человек в растерянности остановился, глядя мне вслед. «Простите, обознался…» – пробормотал он. Но я уже знала, что нет, не обознался. Один человек может ошибаться, но чтобы трое сразу – маловероятно. Или мы с этой таинственной Женей Охотниковой близнецы, или она и есть я. В смысле я и есть она… Тьфу, путаница какая!

В общем, я пересчитала свои сбережения и отправилась покупать телефон с выходом в Интернет. На вокзале был бесплатный вайфай, поэтому я проникла в здание (благодаря приличному виду я могла входить туда, куда, к примеру, Кольке или Таньке Черной вход был заказан), уселась на скамейке и принялась прочесывать просторы Интернета в поисках информации о себе самой.

Я выяснила, что Евгения Максимовна Охотникова была телохранителем. Так, это многое объясняет… Охотникова пропала без вести два месяца назад. Все сходится! Проживала по адресу… Адрес был тот самый, куда я провожала «Милу». Что ж, теперь я знаю, кто я такая. Проблема в том, что я совершенно этого не помню. Радоваться пока рановато – сначала нужно выяснить, что же со мной случилось…

Я не успела раздобыть новую информацию о своем прошлом. И вот теперь мне придется бежать, искать новое место для жизни. Новую работу, новых друзей. Я не могу назвать обитателей Танькиного шалмана друзьями в полном смысле слова. Все эти два месяца я жила особняком. Однажды меня попытались изнасиловать, но горько об этом пожалели. Дважды из моей комнаты воровали вещи, трижды – деньги. Но все же благодаря этим людям – Тане Черной, Кольке и остальным – я получила крышу над головой, какую-никакую работу, возможность в поте лица, как полагается, зарабатывать свой хлеб. Я получила время для того, чтобы в относительном покое и безопасности прийти в себя. Что ж, передышка закончена. Я использовала ее на все сто процентов. Я выжила, социализировалась, восстановила физическую форму, и самое главное – узнала, кто я такая. Настала пора распрощаться с моими случайными друзьями. Думаю, вскоре меня ждет встреча с людьми куда менее приятными…

Так я размышляла, таская пятидесятикилограммовые упаковки замороженной рыбы. От этого привычного занятия меня отвлекла суета, поднявшаяся на площадке между ангарами. Стих бодрый матерок Петровича, что покрикивал на грузчиков, руководя работами. Все забегали, как муравьи, когда в муравейник сунули соломину. Никак начальство пожаловало…

Вдалеке затормозили четыре джипа с тонированными стеклами, и я сообразила, что приехал хозяин. Весь комплекс складов, ангаров, подъездных путей, все дрезины, контейнеры, коробки, ящики, мешки, все «грузилы» – от «инвалидной команды» до профессиональных амбалов – все это имело хозяина. И вот сейчас он почтил нас своим присутствием.

Я знала, что этого человека зовут Аким Николаевич Увеков. Но все называли его Кипчак. Думаю, невозможно быть хозяином одного из крупнейших в Поволжье погрузочно-складских комплексов и не иметь погоняла. Как-то это будет неправильно…

Ну и ладно, мне-то какое дело. Я вообще дорабатываю последнюю смену. Получу деньги из потной ладони Петровича, и только меня и видели. Не стану же я дожидаться, пока к нам нагрянет полиция в поисках того, кто покалечил семерых бритоголовых юношей…

Тут в мою голову закралась мысль, заставившая меня похолодеть. А что, если бритые были никакими не скинхедами, как я решила сначала? Что, если они принадлежали к окружению Кипчака? А что, какие-нибудь бычки. Кандидаты в серьезные бойцы, проверяющие свои способности на бессловесных бомжах… Если это так, тогда я влипла. Кипчак на счет «раз» выяснит, кто причастен к нападению на его ребятишек. Тот же Колька, нажми на него покрепче, запоет, что твоя канарейка… А если Кипчак узнает, что я в этом замешана, мне не жить. Эх, и зачем я вышла сегодня на работу! Надо было рвать когти, как подсказывала интуиция. «Последняя смена, последняя смена…» Как бы она и в самом деле не стала последней…