Антон Леонтьев - Тринадцатая Ева

И все же, и все же… Он рассуждает не только как врач, а практически как судья, вынесший суровый приговор. Почему он исходит из того, что виновата во всем Ева?

Ведь виновником ее состояния мог быть кто-то другой! Если отбросить версию о расщеплении личности (уж слишком отдает голливудским триллером), а принять за истину версию о, скажем, наркотиках, то возникает вопрос – знает ли Ева, что принимает их?

Одно дело, если она сама, более или менее по собственной воле, стала наркоманкой. И совсем другое – если ее кто-то сделал таковой! Ибо это не так уж и трудно. Надо только регулярно подмешивать жертве в пищу какую-то галлюциногенную гадость – вот, собственно, и все!

Но кто может делать такое? Только тот, кто живет с жертвой бок о бок. Тот, кому она доверяет. Тот, кто отчего-то желает избавиться от Евы – или свалить на нее некие, пока что исключительно гипотетические, преступления.

Исключительно гипотетические?

Доктор Чегодаев снова прокрутил в голове рассказ Евы. Например, о том, что в руках у нее был охотничий нож. А перед ней – тело с множеством ножевых ранений…

Ведь что интересно – если бы она в самом деле, находясь в трансе, убила кого-то, причем столь жестоким образом, то из ран сочилась бы кровь. Но, судя по рассказу Евы, кровь уже давно свернулась. Значит, труп был не самый свежий.

Кроме того, если в исступлении наносить удары по чьему-то телу, причем при помощи зазубренного охотничьего ножа, то кровью будут забрызганы не только руки, но наверняка и вся одежда и лицо. Да и кромсать человеческое тело не такое уж легкое занятие, потом все мышцы будет ломить. А ведь Ева была изящной хрупкой особой…

И это могло означать следующее – кто-то методично пытался внушить Еве, что она совершает убийства. Ведь, как он уже сам установил, нет ничего проще сделать из человека наркомана так, чтобы тот не заподозрил этого. А потом, когда Ева отключилась, привезти ее в эти самые трущобы, сунуть в руки нож, поставить рядом с трупом…

И сделать так, чтобы несчастная думала, что это она сама совершила убийство!

Или даже убийства!

Доктор снова перевернулся на другой бок, потом поднялся с кровати, включил свет и, щурясь, босиком отправился на кухню. Гроза продолжала бушевать, а его собственные мысли тоже превратились в некое подобие торнадо. Нестерпимо хотелось черного кофе и сигарету. Вообще-то Женя была категорически против того, чтобы он курил, и он после ее смерти пытался сдерживаться, но не всегда выходило…

Попивая обжигающий напиток и наслаждаясь сигаретой, Дмитрий Иннокентьевич стоял перед окном, по которому хлестал дождь, и, всматриваясь в непроглядную темень, продолжал размышлять.

Итак, кто сказал, что такого быть не может?! Ведь у всего имеется логическое объяснение, даже у самых нелогичных вещей! Вот, к примеру, этот нож, который выбрасываешь-выбрасываешь, а он опять к тебе возвращается, как будто заколдованный.

Если отмести версию о том, что нож в самом деле проклят, остается вариант, Евой самой предложенный, что она выбрасывала вовсе не нож, а нечто иное, думая, однако, что это нож.

Но ведь имелось и иное, еще более интересное предположение. Да, Ева постоянно выбрасывала нож – в Москву-реку, и в канализацию, и в урну, и намеренно забывала в ресторане. Однако нож снова и снова оказывался у нее под подушкой.

Но кто сказал, что это был один и тот же нож? Ведь может статься, что модель ножа была одна и та же – но это были различные экземпляры, правда как две капли воды похожие друг на друга!

А вот это уже было крайне занятно. Получается, что кто-то намеренно доводил Еву до сумасшествия. Кто-то методично внушал ей мысль, что она – убийца. Кто-то пичкал ее наркотиками и психотропными препаратами. Кто-то инсценировал убийства – и, не исключено, совершал настоящие убийства, делая все так, чтобы Ева считала, что убийца – она сама.

И постоянно, раз за разом, подкладывал ей под подушку новый охотничий нож – после того, как Ева избавлялась от предыдущего экземпляра.

Докурив сигарету, Дмитрий Иннокентьевич схватился за новую. Бушевавшая над столицей буря стала наконец утихать. Но ветер еще выл, а Чегодаев лихорадочно раздумывал.

Кто же это может быть? Этот зловещий мистер Икс? Этот человек должен жить вместе с Евой. Он должен знать ее распорядок дня. Он должен иметь доступ к ее спальне. Он отчего-то желает ей зла.

Муж.

Тот самый муж, лицо которого она видит в снах. Что же, это тоже вполне объяснимо. Ева чувствует незримую угрозу, исходящую от него, и в ее снах она трансформируется в мотивы подобного рода.

Видимо, муж и есть тот монстр, о котором она вела речь и которого она так боится!

Но зачем мужу Евы устраивать весь этот кошмарный спектакль? Ответ один – он до такой степени ненавидит Еву, что готов уничтожить ее. И ему мало того, чтобы она умерла, ему хочется, чтобы ее признали виновной и в преступлениях, которые она не совершала.

Да он просто монстр!

Дмитрий Иннокентьевич схватил третью сигарету, однако огромным усилием воли засунул ее обратно в пачку.

Значит, надо действовать, причем как можно быстрее и слаженнее. Потому что если его предположения верны, то Еве угрожает опасность – смертельная опасность.

В субботу доктор Чегодаев наведался в кафе около шикарного бутика «Пелегрина», где его приняла двоюродная сестра Марины Аристарховны, Ирина, особа, как и сама его секретарша, одевавшаяся вычурно, правда с рыжими, уложенными в экстравагантную прическу волосами и низким прокуренным голосом. Семейное сходство бросалось в глаза, однако двоюродная сестра была явно старше.

– В бутике вам лучше не появляться, – произнесла она, – потому что моей суровой начальнице вопросы наверняка не понравятся. Еще бы, мы ведь не имеем права выдавать сведения о наших клиентах…

Доктор Чегодаев горячо поблагодарил родственницу Марины Аристарховны, и та бросила взгляда на пакет с бельем, который доктор прихватил с собой.

– Ага, все ясно! – сказала она. – Ну да, так и есть, вчера было куплено. Правда, обслуживала ее не я, а Анастасия…

– Вы знаете покупательницу? – произнес, чувствуя, что пульс у него внезапно подскочил, доктор Чегодаев.

– Ну, не то чтобы знаю… Понимаете, я ведь не подруга наших клиенток, а всего лишь обслуживающий персонал, которому зачастую приходится сносить капризы богатых особ. Да, так и есть… Ее зовут Евгения Александровна…

Евгения! Так и есть, Евгения! Его словно током ударило. Дмитрий Иннокентьевич, едва не перевернув чашку с кофе, которая стояла перед его гостьей, произнес:

– Ее точно так зовут?

– Ну, паспортные данные мы у наших клиенток не проверяем, – усмехнулась особа. – Но Евгения Александровна время от времени наведывается к нам. Кстати, я вчера обратила внимание, что она выглядела не ахти. И была явно чем-то обеспокоена. Впрочем, такое в этих кругах весьма распространено – наркотики, я хочу сказать…

Доктор Чегодаев судорожно сглотнул. Оказывается, не надо быть даже врачом, чтобы прийти к этому выводу, а всего лишь внимательной продавщицей в бутике нижнего белья.

– А какая фамилия у этой Евгении Александровны? – спросил Чегодаев.

Кузина Марины вновь усмехнулась:

– Я же сказала, что паспортные данные мы не спрашиваем. Во всяком случае, она явно не из бедных. Появляется нечасто, кажется, ее привозит шофер на «Майбахе». А вчера вот она пришла пешком! Мы еще все удивлялись, почему без шофера… Да и вещи выбирала наобум, взяла то, что первое под руку попалось…

Доктор кивнул – итак, все укладывалось в логическую схему. Без шофера, потому что тот наверняка донес бы своему хозяину, мужу Евы, что та посещала не только бутик, но и психоаналитика.

Ева… Хотя она была на самом деле Женя… Но Женя имелась только одна – его собственная. Так что пусть это будет Ева…

Наверняка Ева придумала какой-то ловкий трюк, чтобы отослать шофера и заполучить возможность пойти на прием. Вероятно, времени у нее было не так уж много, не исключено, что этим и объясняется ее внезапное исчезновение. Наверняка так и было! Она ведь упомянула, что ее ждут!

Кто ждет? Шофер? Или муж?

– Однако если надо, то я постараюсь выяснить, – добавила кузина. – Марина сказала, что вам это требуется. А раз Марина сказала, значит, так оно и есть. Она ведь от вас без ума!

Дмитрий Иннокентьевич не сразу сообразил, что речь идет о Марине, его собственной секретарше, которая от него без ума. Отчего-то он вообразил, что речь идет о Еве.

Нет, что за ерунда! Он ведь давно переступил запретную черту, пытаясь разыскать пациентку, которая ясно дала понять, что его помощь ей более не требуется. Но сделал он это только для того, чтобы помочь Еве. И уберечь ее от смертельной опасности, которая нависла над ней.