Патриция Корнуэлл - Жестокое и странное

Несколько минут спустя мы уже направлялись к автостоянке. Солнце то выходило, то пряталось, ветер кружил крохотные снежинки. Прищурив глаза от ветра, я посмотрела на поток машин на Форест-авеню. У многих автомобилей на радиаторах были рождественские венки.

- Я думаю, вам следует быть готовым к тому, что он, скорее всего, умрет, - сказала я.

- Если бы я знал, я не стал бы тревожить вас со своими просьбами приехать. Черт возьми, холодно.

- Вы правильно поступили. Через несколько дней его раны выглядели бы совсем по-другому.

- Говорят, весь декабрь будет такой. Холод собачий, много снега. - Он посмотрел на дорогу. - У вас есть дети?

- Племянница, - ответила я.

- У меня два мальчика. Одному из них тринадцать.

Я достала ключи.

- Моя машина здесь, - сказала я.

Трент кивнул, провожая меня. Он молча наблюдал, как я открывала свой серый "мерседес". Когда я садилась и пристегивала ремень, он внимательным взглядом окинул обитый кожей салон машины, затем оценивающе осмотрел ее всю, словно это была шикарная женщина.

- А что насчет вырезанной кожи? - спросил он. - Вы не сталкивались с чем-то похожим?

- Возможно, мы имеем дело с кем-то, кто предрасположен к каннибализму, - ответила я.

Вернувшись в офис, я просмотрела почту, подписала стопку результатов лабораторных заключений, наполнила свою чашку жижей, оставшейся на дне кофеварки, и не произнесла ни единого слова. Когда я сидела за столом, Роуз появилась настолько бесшумно, что в первый момент я и не заметила бы ее, если бы она не положила газетную вырезку на журнал для записей, где уже лежало несколько других.

- У вас усталый вид, - сказала она. - Когда вы приехали сегодня утром? Прихожу - кофе сварен, а вас уже нет.

- В Энрико тяжелый случай, - ответила я. - Мальчик, который, вероятно, поступит к нам.

- Эдди Хит.

- Да, - удивленно подтвердила я. - Откуда вы знаете?

- О нем тоже написано в газете, - ответила Роуз, и я обратила внимание, что у нее новые очки, делавшие ее аристократическое лицо менее высокомерным.

- Мне нравятся ваши очки, - заметила я. - Гораздо лучше, чем те, что сидели на кончике носа, как у Бена Франклина. Так что там про него?

- Не много. В статье написано лишь о том, что его нашли неподалеку от Паттерсон-авеню и что его ранили. Если бы мой сын был маленьким, я бы ни за что не позволила ему разносить газеты.

- На Эдди Хита напали, не когда он разносил газеты.

- Все равно. Я бы не разрешила, тем более в такое время. Значит, так, - она дотронулась пальцем до носа, - Филдинг внизу на вскрытии, Сьюзан повезла пробы мозга на исследование. Кроме этого, пожалуй, больше ничего не произошло, если не считать вышедшего из строя компьютера.

- И он все еще не работает?

- Кажется, им занимается Маргарет, и уже почти все в порядке, сказала Роуз.

- Хорошо. Когда он заработает, мне нужно, чтобы она кое-что для меня поискала. По кодам - раны, увечья, каннибализм, укусы. Возможно, даже шире - вырезанный, нома, плоть, различные варианты сочетаний с этими словами. Можно попробовать расчленение, но, похоже, это не совсем то, что нам нужно.

- В какой части штата и в какой отрезок времени? - спросила Роуз, делая для себя пометки.

- Весь штат за последние пять лет. Меня, в частности, интересуют случаи с детьми, но не только. И попросите ее заглянуть в травматологическую регистрацию. В прошлом месяце на одном из совещаний я разговаривала с их директором, и он просто горел желанием поделиться с нами своими данными.

- То есть вы хотите, чтобы мы проверили и тех, кто выжил?

- Если можно, Роуз. Давайте посмотрим, нет ли чего-нибудь похожего на случай с Эдди Хитом.

- Я сейчас скажу Маргарет и узнаю, сможет ли она начать, - сказала моя секретарша, направляясь к двери.

Я стала просматривать статьи из утренних газет, приготовленные ею для меня. Как и следовало ожидать, сильно раздувалась история с кровотечением, якобы начавшимся у Ронни Уоддела "из глаз, носа и рта". В "Амнести интернэшнл" говорилось, что его казнь была ничуть не менее бесчеловечной, чем убийство. Представитель Американского союза борьбы за гражданские свободы заявлял, что "поломка электрического стула, вероятно, причинила Уодделу нечеловеческие страдания", и далее сравнивал это с казнью во Флориде, где во время первого применения синтетических губок у осужденного вспыхнули волосы.

Засовывая газетные статьи в дело Уоддела, я пыталась представить себе, кого на этот раз вытащит из своей шляпы "воинственный фокусник" Николас Грумэн, адвокат Уоддела. Наши столкновения, хотя и не очень частые, стали традиционными. Как мне уже стало казаться, в его планы входило подвергнуть сомнению мою профессиональную компетентность и в общем дать мне самой понять, насколько я глупа. Однако меня больше беспокоило, что Грумэн не подавал никаких признаков того, что помнит меня как одну из своих студенток в Джорджтауне. Тут надо признать, что первый год я занималась довольно халатно, единственный раз получила "хорошо" и пропускала занятия по общему праву. Я никогда в жизни не забуду Николасв Грумэна, и мне казалось несправедливым, если он вдруг забыл меня.

Он дал о себе знать в четверг, вскоре после того, как мне сообщили о смерти Эдди Хита.

- Кей Скарпетта? - раздался в трубке голос Грумэна.

- Да. - Закрыв глаза, я почувствовала по давлению на них приближение грозы.

- Это Николас Грумэн. Я просмотрел заключение о вскрытии мистера Уоддела, и у меня появилось несколько вопросов.

Я молчала.

- Я говорю о Ронни Джо Уодделе.

- Чем могу быть полезна?

- Начнем с его так называемого "почти трубковидного желудка". Весьма любопытное описание, между прочим. Интересно, это ваше собственное изобретение или настоящий медицинский термин? Следует ли мне полагать, что мистер Уоддел не ел?

- Не могу сказать, что он совсем ничего не ел. Но его желудок сжался. В нем было пусто и чисто.

- А вам случайно не говорили, что он вдруг объявил голодовку?

- Мне об этом не сообщали.

Я взглянула на часы и от света почувствовала резь в глазах. Аспирин у меня кончился, а другое лекарство осталось дома.

Я услышала шелест страниц.

- Здесь написано, что вы обнаружили ссадины на внутренней стороне рук, обеих рук, - продолжал Грумэн.

- Совершенно верно.

- А что имеется в виду под внутренней стороной?

- На внутренней стороне, выше локтевой ямки. Последовало короткое молчание.

- Локтевой ямки? - воскликнул он. - Дайте-ка посмотрю. Я положил свою руку ладонью вверх и рассматриваю локоть. Это там, где сгиб руки, правильно? Значит, локтевая ямка - это там, где сгиб руки, то есть, проще говоря, речь идет о тех местах, где сгибается рука?

- Именно так.

- Ну что ж, хорошо. Очень хорошо. И отчего же, на ваш взгляд, появились эти ссадины?

- Возможно, от ремней, - раздраженно ответила я.

- Ремней?

- Да, кожаных ремней, вероятно, имеющихся на электрическом стуле.

- Вы сказали, возможно. Возможно, от ремней?

- Именно так я и сказала.

- То есть вы не можете сказать это с уверенностью, доктор Скарпетта?

- В нашей жизни не так много вещей, о которых можно говорить с уверенностью, мистер Грумэн.

- То есть можно допустить, что ссадины являются следствием чего-то иного? Например, их могли оставить и руки человека?

- Эти ссадины по своим признакам не соответствуют повреждениям, нанесенным руками человека - сказала я.

- И соответствуют повреждениям, причиненным электрическим стулом? Вероятно, имеющимися на нем ремнями, так?

- На мой взгляд, возможно.

- На ваш взгляд, доктор Скарпетта?

- Я не изучала конструкцию электрического стула, - резко ответила я.

Последовала длинная пауза, которыми Николас Грумэн был известен в свое время, - любил подчеркнуть молчанием полную несостоятельность студента. Я представляла, как он словно зависает надо мной, заложив руки за спину с абсолютно безучастным лицом, под тиканье висевших на стене часов. Как-то раз я подверглась такой двухминутной молчаливой экзекуции, помню, мои ничего не видящие глаза судорожно бегали по раскрытому передо мной учебнику. И сейчас я сидела за своим массивным ореховым столом почти двадцать лет спустя, в ранге главного судмедэксперта, имея столько дипломов и свидетельств, что ими можно было оклеить стену, и чувствовала, как начинает пылать мое лицо от давнего ощущения униженности и негодования.

Сьюзан вошла в офис именно в тот момент, когда Грумэн, неожиданно сказав "всего доброго", закончил разговор.

- Поступило тело Эдди Хита. - Ее чистый халат был сзади расстегнут, лицо выражало некоторую растерянность. - Он может подождать до утра?

- Нет, - ответила я, - не может.

На холодном стальном столе мальчик казался еще меньше, чем на ярких простынях больничной койки. В этом помещении не было радуги на стенах, и окна не были украшены разноцветными картинками, которые должны были радовать сердце ребенка. Эдди Хит лежал голый с внутривенными иглами, катетером и повязками. Они казались последними печальными свидетельствами того, что удерживало его в этом мире, неожиданно отсеченном, словно ниточка от шарика, который уже одиноко летит высоко в небе. Почти целый час я составляла список повреждений на его теле, а Сьюзан фотографировала и отвечала на телефонные звонки.