Владимир Безымянный - Русское видео

И все же в кафе я пришел не случайно, сколько бы потом ни разуверял себя в этом. Здесь мы бывали с Калле, когда он прихватывал меня с собой на «ужины». Здесь околачивалась полууголовная да и просто уголовная публика всех мастей. Кое с кем Калле и меня познакомил. Но все равно — идти сейчас к нему не хотелось. Стыдно: лопух, едва освободился и уже клянчит не дать ему подохнуть с голоду.

Так что встреча моя с Нугзаром, любившим приговаривать: «Зови меня Коля», была в какой-то мере предопределена — не он, так другой. Кряжистый, чуть выше среднего роста, двигающийся вразвалку, в свои тридцать он напоминал рано расплывшегося от сидячей жизни директора небольшой оптовой базы. Нестандартная фигура и крупное, грубо очерченное лицо со шрамом у основания мясистого носа — недостаток для афериста. Слишком приметен. Так что Нугзару подвизающемуся на второстепенных отвлекающих ролях, требовался помощник — тот, кто непосредственно получал бы из рук клиента деньги. И желательно новенький, не засвеченный. Чтобы не облегчать розыску работу, пары надолго не складывались. И хотя милиция прекрасно знала о нугзаровой деятельности, доказательно обвинить его не было возможности. Потерпевшие, если и запоминали кого, то только не случайно заглянувшего в подъезд, где происходила сделка, внушительного мужика. Все внимание их было сосредоточено на торгующем за полцены царскими червонцами застенчивом молодом человеке. Обаяние — первейшее качество мошенника. Но и оно во многом вырабатывается, как и умение говорить на «суржике» — деревенской смеси русского с украинским. Прослушав меня, словно на экзаменах в театральное училище, Нугзар сообщил, что его требованиям я примерно удовлетворяю.

Червонцы были точь-в-точь подлинные, способы, которыми их можно отличить от настоящих — покупателям неизвестны, да и работали мы с золотыми «показухами», а гарантия молчания — полная. Кто пойдет жаловаться, что при совершении валютной сделки партнер его обманул? Мести обманутых я не опасался — блатную сторону деятельности Нугзар брал на себя. Клиенты наши — народ трусливый, в основном торгаши. Не им с жуликами разборы устраивать. «Кинуть лоха» — наша работа. Такая же, как их — обвесить, подсунуть гнилье, по сути ту же «куклу».

Почти сразу я нарвался на торговцев мандаринами, которые, разобравшись, с чем имеют дело, твердо пообещали мне, что живым мне не быть. Однако все сошло. На рынке к их прилавкам неприметно подошли двое тихих мужчин предпенсионного возраста, оставив своих гориллообразных спутников помоложе, скалящихся воровскими «фиксами», подпирать ограду в двух шагах, и короткими повелительно-презрительными фразами угомонили горячих южан. Но надолго ли? Кончится «работа» с Нугзаром, все припомнится. Тогда «паханов» рядом не будет. Такова цена воровской взаимовыручки — помогают, пока ты нужен. Да ладно, с таким настроением лучше вообще не работать. Сейчас сосредоточиться, а главное — не нарваться на подставку. Приходилось подолгу проверять, путать, прежде чем по условному знаку напарника я понимал, что можно начинать «разводить». И если возникала хотя бы тень сомнения, мы расставались с потенциальным «клиентом». Уверенность должна быть почти стопроцентной. Кстати, если бы Нугзар познакомился со мной не через Калле (сама гарантия безопасности), никогда бы мне не получить столь прибыльную работу. Я рисковал меньше, чем объегориваемые любители легкой наживы: если я занимался лишь мошенничеством, что относительно безобидно и не строго наказуемо, то они добросовестно заблуждаясь, рвались осуществлять валютные операции, подрывая финансовую мощь горячо любимой родины. Я же, наоборот, извлекая деньги из их чулков в обмен на позолоченные бляшки, пускал их в оборот разными способами — накопить сколько-нибудь круглую сумму даже при солидном ежедневном заработке никак не выходило. По доходам и расходы…

Даже сейчас затрудняюсь сказать, чего в этот день было больше — хорошего или плохого. Что хорошего, если облюбованный возле «Интуриста» араб в галабии и джинсах, на чистейшем русском благосклонно отзывается на твое предложение приобрести золотые монеты и, цепко прихватив тебя за рукав, вытаскивает красную книжечку?

Дело было на улице, и вывернуться мне удалось лишь благодаря сумке с десятком купленных в буфете бутылок чешского пива. Где и силы взялись! Получив сумкой удар в лицо, «араб» моментально обмяк и вместо моего рукава схватился за рассеченную, сочащуюся кровью бровь. Когда он воспрянул, я уже был далеко. Памятуя о том, где хранятся отпечатки моих пальцев, хрустящую стеклом и капающую сумку я не бросил, нырнул между домами и прыгнул в поджидающую в условленном месте машину Нугзара. Напарник, ни о чем не спрашивая, рванул с места. Вместе с бутылками разбился и наш столь многообещающе начинавший тандем. Сопротивление сотруднику, причем скорее всего комитетчику, не больно поощряется, а назад в тюрьму никак не хотелось. На всякий случай сказал Нугзару, что взятую с собой «показуху» пришлось оставить неприятелю Мало ли, может, толкну… Нугзар совсем заскучал. «Улику, понимаешь, оставил. Теперь наверняка розыск за мной пойдет. Все, залегаем. Надоело: воруешь, воруешь, а толку? Того, что отложил, при моей жизни и на год не хватит. Открыть бы дело, иметь копейку на законных основаниях и не ходить под тюрьмой!»

Я уже знал, что такая меланхолия накатывала на него всякий раз, как случался очередной прокол. Да и было отчего: от одного эпизода еще можно, хоть и с трудом, отбрехаться. Но если кому-то понадобится, аналогичный эпизод подберут с легкостью. А не будет подходящего, состряпают фальшивый, всегда найдется мелкий крысятник. Далеко ходить не надо — годится любой спекулянт с базара. Конечно, честным быть неплохо. Если бы за это еще и платили! Или придется избавляться от досадной привычки ужинать в «Интуристе».

— Тормозни, Нугзар, на минутку. Я тут кое-что заберу, и сразу домой. Здесь недалеко, а мотаться по улицам что-то мне не хочется. Приметы, наверное, уже сообщили. Заеду домой, переоденусь, да и постричься давно пора. И покороче. Хорошо, не успел.

Перепечатанная в двух экземплярах рукопись ждала меня уже несколько дней. Секретарша беспокоилась — деньги-то в полтора раза больше ее зарплаты. Гроши, в сущности, но как не хотелось вспоминать, что еще две недели назад, до начала «ювелирной» деятельности, я знал в лицо каждый медяк в собственных карманах. А что дальше? Даже если я не ошибаюсь, и книга действительно представляет какую-то ценность, пока что от нее одни убытки.

Так вышло, что по пути домой я все рассказал Нугзару. Против ожидания, Нугзара моя история сразу заинтересовала. Он вообще быстро соображал: тугодумам нет места в такой работе, когда по короткому движению глаз, интонации, случайно оброненному слову требуется составить представление о характере человека и его возможностях. Пришлось дать один экземпляр — «на день, максимум на два». На два, как же! Сам ведь говорил, что собрался с девчонкой на дачу на несколько дней! Домик у него на Днепре — будь здоров. Ну, да не съест же. И отказать неудобно. Высадив меня у дома, Нугзар удалился «знакомиться». Втайне я предвкушал похвалы: написать книжку — это тебе не «куклы» подсовывать.

Взял оставшийся экземпляр и снова стал пробегать текст. Чем дальше, тем больше бросалась в глаза убогость, монотонность языка. Материал, действительно, захватывающий, это как раз не моя заслуга. А все остальное — ужас. Сплошные штампы, натяжки с претензией на юмор и тонкость. Попробовал прочесть пару фраз вслух, и просто заскрежетал зубами. Отовсюду лезли повторы, кишели слова-паразиты, прямая речь путалась с авторской, а повествовательные времена сцепились в такой клубок, что казалось — не разгрести вовек.

Запершись в своей комнате и вооружась двухлитровой кастрюлей кофе, до утра я исчеркал полрукописи. Поспал часа четыре и взялся снова. В каком-то безумии, лихорадочно спеша, все сплошь перекраивая, к вечеру я добрался до финала. Последние страницы проглядывал наскоро, казалось, что там текст получше, а может просто сказалась усталость. Снова поспал и ринулся к дяде — ковать, пока горячо.

Дядя Лева пребывал в благодушном настроении в отсутствие домашних. Он предавался разврату. Так именовала дядину слабость его жена — жидкий чай с невероятным количеством бисквитов. Семья оставила дядю всего неделю назад, а последствия его загула уже давали себя знать. Дядилевино пузцо заметно оттягивало резинку тренировочных брюк.

— Вот тетя вам всыплет, когда приедет! — я пытался поддерживать отвлеченную беседу, но неудержимо сползал к тому, что меня жгло. — Вы бы лучше побегали по утрам, разминка не помешает. А гимнастику для ума я вам предоставлю. За уши не оттянуть. Патентованное средство от монотонности обыденной жизни. Через два интервала, как и было сказано. Правда, кое-где есть исправления…