Марина Серова - Месть пляшущих человечков

– А если предположить, что в данном случае действует непрофессионал? – сделала я новую попытку. – Если это дилетант? Как показывает практика, дилетанты порой бывают более опасными, так как просчитать их действия не всегда получается. А вреда нанести они могут ничуть не меньше профессионалов.

– Да бросьте вы! – перебил меня Вдовин. – Если это дело рук дилетанта, тогда мне будет достаточно простой охраны. Вон, Андрей на что? Он ведь должен меня оберегать от опасностей подобного рода, разве не за это я плачу ему?

– Именно это он и пытается сделать – защитить вас от шутника, отыскав его до того, как он успеет навредить вам, – заметила я.

– Пусть лучше свои непосредственные обязанности выполняет, а не по детективам бегает, – начал сердиться Петр Аркадьевич. – Чего доброго еще бабку притащит, порчу с меня снимать.

– Напрасно иронизируете, – устало произнесла я, поняв, что спор проигран. – Второе послание, которое я успела расшифровать…

Договорить мне Вдовин не дал. Поднявшись во весь свой неказистый рост, он указал рукой на дверь и безапелляционным тоном проговорил:

– Прошу вас покинуть кабинет. И впредь не возвращаться. Убирайтесь. Оба.

Что оставалось делать? Я послушно поднялась и направилась к выходу. Кусков следовал за мной.

– И писульки свои заберите, раз уж они вам так дороги, – бросил вдогонку Вдовин.

Кусков вернулся, взял листок и, не глядя на Петра Аркадьевича, вышел из кабинета. Я же задержалась и, стоя в дверях, посоветовала:

– На вашем месте я порекомендовала бы вашему водителю внимательнее осматривать автомобиль, прежде чем куда-то отправляться. Колесо, нарисованное на первом послании, не сулит вам приятных поездок.

После этого я вышла. В приемной нас встретила секретарша. Мне показалось, что она подслушивала под дверью. Лицо ее выражало осуждение. Естественно, осуждала она Кускова. Тот отмахнулся от ее взгляда и прошел к лифту.

– Не расстраивайтесь, – коснувшись его плеча, произнесла я. – Возможно, он еще передумает.

– А если нет? Мне-то что делать прикажете? Пули ждать? – обреченно проговорил Кусков. – Ходить и озираться, не затаился ли за углом наш шутник с пистолетом?

– Вы можете отказаться охранять Вдовина, – предложила я.

– Угу, и остаться без средств к существованию? – хмыкнул Андрей.

– Ну, на Вдовине свет клином не сошелся, – возразила я.

– Может, и так. Только после того, как я его оставлю, меня ни в одно приличное место охранником не возьмут. Кому нужен трусливый охранник? Разве что в супермаркет, авоськи старичков трясти да шпану за руку ловить, когда они шоколадный батончик за тридцатку стырят.

На крыльце мы еще какое-то время постояли, расстроенные неудачей. Кусков вернул мне записку, сказав, что ему она теперь без надобности. Я положила ее обратно в сумочку, попрощалась и уехала. Когда я отъезжала от здания, Кусков все еще стоял на крыльце, размышляя над своей безрадостной судьбой.

Следующие три дня я потратила на то, чтобы выкинуть из головы историю с записками. Но, как ни старалась, удавалось мне это с трудом. Чем бы я ни занималась, мысли поневоле возвращались к злополучному шутнику. Что ему нужно от Вдовина? Чего он хочет добиться своими посланиями? Денег? Тогда почему не заявит об этом в открытую? И как он собирается заставить Вдовина выполнить свои требования, если даже не выдвигает их? Верни то, что задолжал. Хорошенькое дело. Как Вдовин должен сделать это, если даже не знает, кому вернуть должок? Или речь идет не о деньгах? Тогда о чем? Просто голова кругом. Одни вопросительные знаки и ни одного конкретного предположения.

За это время я ни разу не позвонила Вдовину. Да и чего ради? Он четко дал понять, что в услугах моих не нуждается. Не навязываться же ему в самом деле! Кусков тоже не проявлялся. Только Николай Емельянович сделал робкую попытку принести извинения за напрасное беспокойство, передав с посыльным обещанные пятьсот долларов. Моя подруга Светка вовсю крутила роман с помощником режиссера, неизвестно по каким причинам задержавшимся в Тарасове, в то время как вся съемочная группа в полном составе отбыла в столицу. Благодаря этому я была предоставлена самой себе и у меня было до омерзения много свободного времени. Как назло, на горизонте не вырисовывался ни один клиент, обремененный деньгами и личными проблемами. Вот и получалось, что заняться мне было абсолютно нечем, кроме как размышлять над мотивами, заставившими шутника подбрасывать записки директору Химкомбината.

На четвертые сутки, когда степень моего неудовлетворенного любопытства дошла до крайнего предела, позвонил Кусков.

– Началось, – произнес он одно-единственное слово, и в трубке повисло тягостное молчание.

– Ну, – в нетерпении поторопила я его. – Выкладывайте, что началось?

– Похоже, наш шутник начал действовать, – пояснил Кусков. – Вчера со стоянки при комбинате угнали машину Петра Аркадьевича.

– Да ну, – только и смогла проговорить я.

– Ну да, – «лаконично» ответил Кусков и снова замолчал.

– Подробности, – потребовала я.

– Помните, вы предупреждали Петра Аркадьевича, чтобы он внимательнее следил за своей машиной? Так вот, ваше предсказание сбылось. Вчера Петр Аркадьевич приехал в офис на личном авто. Машина простояла на стоянке возле входа целый день, а когда он, как всегда, собрался прокатиться по окрестностям, то не обнаружил ее на привычном месте. Машина испарилась. Ни охранники на вахте, ни сотрудники офиса не заметили, кто и когда увел машину, – прорвало Андрея. – Петр Аркадьевич рвет и мечет. Полиция разводит руками. А я снова оказался крайним.

– Вы-то тут при чем? – переспросила я.

– А ни при чем. Просто под горячую руку попал, напомнив содержание одной из записок, – сердито произнес он. – Я сказал Петру Аркадьевичу, что мы его предупреждали, что одними записками шутник не станет довольствоваться, а он отмахнулся от предупреждения. И вот результат. Но он, конечно, и слышать о записках не желает.

– Почему вы решили, что угон машины связан с записками? – отыскивая послание, на котором было изображено колесо, спросила я.

– А вы думаете по-другому? – удивился Кусков. – Мне казалось, что вы пришли к такому выводу раньше меня. Иначе зачем было предупреждать Петра Аркадьевича?

На самом деле об угоне я даже не думала, но убеждать в этом Кускова не было никакого смысла. В настоящий момент меня больше волновало второе послание. Если я верно расшифровала его, то следующий ход шутника будет посерьезнее угона машины. По моим предположениям, в ближайшее время Петра Аркадьевича ждал пожар. Единственное, в чем я не была уверена, так это в месте пожара. За несколько дней я успела выяснить, что Вдовин владеет довольно большим количеством недвижимости. Две городские квартиры. Загородный дом-дача. И рыбацкий домик в двухстах километрах от Тарасова. Какой из объектов недвижимости вспыхнет, из послания понять было абсолютно невозможно. А Кусков заливался соловьем.

– И ведь обиднее всего, что я с самого начала убеждал его найти этого писаку и разобраться с ним. Но нет, Петру Аркадьевичу, видите ли, статус не позволяет реагировать на подобные выпады! А теперь, значит, Андрюша во всем виноват. А про охрану как будто все забыли. А я что, нанимался его тачку караулить? Я, между прочим, телохранитель. От слова «тело»! Мне до его машины вообще никакого дела нет.

– Послушайте, Андрей. Прекратите нытье и запоминайте, – остановила я поток жалоб. – Вы должны сказать Петру Аркадьевичу, что следующим шагом шутника станет поджог. Что именно он подожжет, я сказать не могу. Но это будет либо городская квартира Вдовина, либо его загородный дом. Не думаю, что шутник отправится за сто верст, чтобы подпалить рыбацкий домик. Пусть выставит охрану возле всех объектов недвижимости. Быть может, так удастся избежать новых неприятностей. А если повезет, то и шутника поймать.

– О нет! Только не это. Он меня и слушать не станет, – вскричал Кусков. – Это должны сделать вы. Если вам не удастся его убедить, то уже никому не удастся.

– Вы забыли, что в прошлый раз он выставил из своего кабинета не только вас? – напомнила я.

– Ничего я не забыл. Только все равно к вашим словам он скорее прислушается, – убеждал Андрей. – Вы не можете стоять в стороне. А вдруг шутник и вправду подожжет квартиру Петра Аркадьевича? А она, между прочим, в многоквартирном доме. Только на одной лестничной клетке четыре квартиры. Это не считая соседей сверху и снизу. Что, если огонь перекинется к ним? Ведь могут пострадать невинные люди.

На это возразить мне было нечего. Допустить, чтобы из-за беспечности одного человека страдали другие, я не могла. Придется, видно, сделать вторую попытку, а уж если и она закончится провалом, тогда можно будет с чистой совестью умыть руки и забыть о Вдовине и его неприятностях.

– Хорошо. Я попытаюсь, – проговорила я и дала отбой.