Война номер четыре (СИ) - Лиморенко Юлия

С глубоким почтением,

Редджио Тоцци»

Как это понимать? Полковник что-то знает об Аде и призывает молодого наивного наследника старинного друга к осторожности? Понятно, что в письме много не скажешь, но полковники — люди серьёзные, без причины таких писем писать не станут…

Орсо ещё раз перечитал адрес на конверте. Ринзора. Не так уж далеко. Съездить, что ли, к этому полковнику? Как дворянин к дворянину… Нежданной ворвалась мысль: он пишет о своей семье — может быть, у него есть симпатичная дочь? Или даже не одна?

Эту мысль Орсо попытался решительно отогнать как неуместную и несвоевременную, но ушла она недалеко. Вообще-то познакомиться со старым другом отца ничто не мешает, наоборот — все обстоятельства за этот шаг. А в разговоре полковник, возможно, будет откровеннее…

Орсо торопливо сел к столу и по горячим следам набросал черновик ответного письма, где выражал ненавязчивое намерение лично засвидетельствовать своё почтение полковнику и его семье. Переписать аккуратным почерком, а не торопливыми каракулями, отослать сегодня же — через три-четыре дня… ну пусть через пять дней письмо будет в Ринзоре, тогда декады через полторы можно ждать ответа. Может, даже раньше.

Оставив черновик сохнуть, наследник спрятал конверт в ящик стола и вышел на лестницу. Надо сказать Аде, что он хочет навестить отцовского знакомого — вряд ли она будет возражать… Эй, притормози-ка, дорогой господин! Полковник-то, если он правильно понял письмо, к Аде настроен по меньшей мере настороженно. А если Ада платит ему тем же? Она ведь может его знать, раз они оба — знакомые отца! Ну тогда тем более надо ей сказать — если эта новость дойдёт до неё через третьи руки, будет только хуже.

Решившись, Орсо спустился в гостиную. Ада разбирала почту — ей писали помногу и каждый день. Распечатанные письма она раскладывала по стопкам:

— Это мы уже знаем… Люблю банкиров, каждый ан на счету! Это в камин… Это надо в газету, а не мне, я что — свалка для новостей?! Это тоже в камин… Так, это потом почитаю, это на трезвую голову никак… Что за чушь вообще? Какая курица это писала?! А-а, поняла, какая… в камин. А, Орсо! Будьте так любезны, киньте вот это всё в камин, пожалуйста. Не надо зарастать бумажками, это вредно, и так живу как в нотариальной конторе…

Орсо послушно взял у опекунши пачку листов вместе с конвертами:

— Камин разжечь?

— Ой, а он не горит? То-то я мёрзну! — спохватилась Ада. — Джианни! Принеси дров для камина!

Слуга проворно раскочегарил мраморного монстра. Труба была, очевидно, вычищена на совесть — ни малейшего запаха дыма в гостиной не ощущалось. Когда Джианни ушёл, Орсо присел перед каминной пастью и осторожно затолкал бумаги под пылающее полено.

— Благодарю, — рассеянно сказала Ада, снова углубляясь в чтение. Орсо пододвинул поближе к огню косматую, как тулуп, шкуру южного медведя и сел на неё, глядя в жёлтое пламя.

— Ада, — заговорил он несколько минут спустя, — я хотел бы съездить в гости к другу отца. Незадолго до… в общем… отец написал нескольким знакомым, я отослал эти письма и сообщил здешний адрес как свой.

— Разумно, — согласилась Ада; кучка посланий, которые должны были отправиться в камин, снова росла.

— Ну и один из них написал в ответ.

— В гости зовёт… я надеюсь?

— Нет, не так прямо, но… пишет, что желал бы быть полезным. Мне кажется… он что-то хочет рассказать, ну, что-то такое, что не напишешь незнакомому человеку.

— Весьма возможно, — Ада закончила с корреспонденцией, поднялась из кресла и сама бросила в камин остатки ненужных бумаг. — Поезжайте, знакомства вам не повредят. Ехать-то далеко?

— В Ринзору. Я напишу ему, если ответит до праздников — нанесу визит. Как раз и повод будет.

— М-да, — Ада остановилась перед воспитанником, рассматривая его сверху вниз, — а я вас, похоже, недооценила. На что вам эта география — идите в дипломаты, задатки имеются!

Орсо поднял голову и всмотрелся в лицо опекунши, пытаясь понять, смеётся она или нет. Кажется, всё-таки смеётся. Но по обыкновению не над ним.

— Простите… что? Я что-то не так сказал?

— Нет-нет, — определённо, она веселится, но, бесы б его взяли, что тут смешного?!

— Вы обратили внимание, что просчитали простое действие на три шага вперёд, притом учитывая, кто что подумает и скажет? — Ада подвинула к камину резной деревянный стул, села, протянула худые белые руки к огню. Блеснул одинокий гранат в тонком серебряном кольце. — Или вы вообще скрытны и хитры, — чего я, впрочем, раньше за вами не замечала, — или что-то вас беспокоит, но вы не можете найти этому разумного объяснения, поэтому опасаетесь всего.

Юноша снова почувствовал, что неудержимо краснеет. Как сказать ей, после всего, что Ада сделала, что он её не понимает? Нет, сама Ада его не пугает — но вокруг неё есть что-то, чего он не знает и не надеется быстро узнать, а это всё равно что идти по тёмному чулану, где обязательно есть паутина. Пока пальцы вытянутых рук не ощущают её, но в любой момент готовы встретить липкие призрачные нити…

Словно испугавшись, что Ада прочтёт его мысли, Орсо торопливо взглянул на опекуншу. Нет, она продолжала смотреть в огонь; ни тревоги, ни гнева на лице, только кончики пальцев чуть подрагивают, словно касаясь невидимых клавиш рояля.

— Я обещала вам историю знакомства с вашим отцом, — медленно произнесла женщина, не отрывая взгляда от чёрно-пламенных углей. — Если вы не спешите, я расскажу сейчас, чтобы рассеять вашу тревогу. А то вообразите невесть чего! Ещё не придумали романтических тайн… я надеюсь? А потом пойдём есть рагу.

Стало очень тихо, только чуть гудело в трубе, пощёлкивали поленья в камине и и часы над дверью шёпотом сообщали: «Чук… чук… чук…».

— Когда я только приехала сюда, в Андзолу, мне во многом пришлось разбираться. Меня надоумили искать справок в архиве. Вы, наверно, знаете, что в каждом архиве свои правила… Я пришла за сухими выписками, а получила подробную лекцию, с картами, графиками, таблицами… Мне посчастливилось обратиться к хранителю архива — господину Гаэтано Травенари, и тогда я поняла, что значит по-настоящему знать и любить своё дело! Мы проговорили до глубокой ночи, охрана пришла с фонарями выяснять, не случилось ли чего с хранителем…

Орсо слушал и по-прежнему боялся вляпаться в темноте в паутину. Ада многое скрывала, много недоговаривала, но история, которая связала Аду с отцом, была правдива. Неполна — да, связана с тысячей других загадочных историй — да, но правдива. В этом он был убеждён.

— Ваш отец был очень умён и очень проницателен, — говорила Ада. — Он понял, что я ищу и зачем, но почему мне это было нужно, догадаться почти невозможно. А молчать я не могла — это, в конце концов, несправедливо! Я рассказала, зачем я здесь, и он обещал, что поможет мне всем, что в его власти. И помог. Как много он сделал, Орсо! — это может оценить только тот, кто вынужден вслепую искать помощи в чужой стране, плохо зная язык и обычаи, оставаясь чужаком… Благодаря господину Гаэтано я смогла поговорить с королём… моим приёмным отцом. Поговорить предметно, с фактами в руках, с именами и датами.

Женщина отвернулась от огня и поймала взгляд воспитанника. Что у неё в глазах — грусть? Надежда? Она пыталась что-то объяснить, донести что-то, что не выражается в полной мере словами. Орсо вовсе не был уверен, что всё поймёт, но сейчас проще всего было просто слушать, молчать и запоминать. Подробности — потом.

— Мне нужен был дом. Нельзя быть всем чужой, а я была очень, очень чужой… Сейчас я даже иногда чувствую себя дома… Мне помогли король, королева Мария и господин Гаэтано. Все остальные — потом, позже… Нас мало, Орсо, очень мало, а мир так велик…

Она говорит уже не с ним, не для него, ладони перекатывают колечко с гранатом, а мысли далеко, глубоко во времени, и время невероятно растянулось, часы давно уже не повторяли своё «чук-чук», огонь не движется, он застыл, как на картине, и угли медленно, неправдоподобно мерцают то алым, то чёрным, воздух замер, как замороженный, время встало и тоже внимательно слушает негромкий, немелодичный и усталый голос.