Темное наследство - Арианна Буммарко

– А что, это идея! – тут же загорелась Луиза. – А то наши парни постоянно выезжают то в гольф поиграть, то на яхтах покататься или полазить по скалам в Андалусии. Так почему же мы, девочки, не можем в кои-то веки потратить немного времени на себя?

– О, в таком случае предлагаю «Тень ветра» Карлоса Руиса Сафона. Все говорят, что это просто отличная книга, – сказала Петра.

Я почувствовала, как внутри всё леденеет. Снова придётся врать и изворачиваться, осложняя и без того непростую ситуацию.

– Я должна проверить, свободна ли я буду в тех числах, – с усилием выдавила я.

Все знали, что я не работала, и поэтому немного удивились тому, что у меня вдруг не найдётся времени.

– Но если тебе не подходит эта дата, выберем другую, – предложила Анна.

У меня оставался последний аргумент. Тот самый, который, как я надеялась, сработает при любых обстоятельствах.

– Я не могу уехать и оставить Алису одну после всего, что произошло, – произнесла я серьёзным тоном.

– Знаешь, а мне кажется, что это именно то, что тебе нужно. Тебе пора начать думать о себе самой. Это очень важно, особенно сейчас. Думаю, Алиса достаточно большая девочка, чтобы понять, что её маме иногда тоже надо немножко развеяться. А вы как думаете? – обратилась Анна к остальным и с таким видом перелистнула свой ежедневник, словно моё мнение уже ничего не значило. – Номера в гостинице и всё остальное я беру на себя, – добавила она, – обожаю планировать такие поездки!

Вот так было решено, что следующая встреча книжного клуба состоится в Барселоне, и я была не в силах что-либо изменить. Внезапная усталость навалилась на меня.

Наконец вечер подошёл к концу. Петра, которая уходила последней, остановилась на пороге, словно хотела что-то сказать, но запнулась и промолчала. Я почувствовала облегчение. Ещё одного совета или пожелания я бы просто не выдержала – взорвалась бы. Интересно, догадались ли они, как я подавлена? Заметны ли на моём лице следы бессонных ночей? Видели ли подруги из окон своих вилл, что ночник в моей спальне уже много ночей совсем не гаснет? Скорее всего, нет. Мне удавалось выглядеть как обычно, и никто, кажется, не подозревал о том, что на самом деле творилось в моей душе.

Я вернулась на веранду. Пошарила взглядом по столику в поисках спиртного. Уму непостижимо, как пять женщин умудрились вечером в будний день всего за пару часов прикончить четыре бутылки красного вина. По части выпить Луиза превосходила всех. Она преспокойно выдула одна целую бутылку – и при этом ни в одном глазу. Ни руки не дрожат, ни язык не заплетается. Я слила остатки из бокалов в один и откинулась на спинку дивана. В конце концов, мне хотелось просто насладиться вином, почувствовать его аромат и мягкий вкус, тепло, растекающееся по замёрзшему телу. Огонь почти погас, в камине вспыхивали и тлели красные угольки. Я смотрела на них и думала о Петре и её сумке «Биркин». Сегодня вечером она пришла не с ней, ограничилась лишь простой матерчатой сумкой через плечо. Наверное, это было правильно, кто ходит в гости к соседям с «Биркин»? Виикен – не Голливуд, а Стокгольм – не Лос-Анджелес.

Я посмотрела на пламя сквозь стекло бокала. На пальце сверкнуло обручальное кольцо. Заложить его тоже, только не за Лондон, а за Барселону? Нет. Нам с тобой нужно есть, ездить и платить за дом, доченька. Барселона исключена. Я и так уже пережила стресс, закладывая твоё кольцо.

В ломбард я вошла со странным чувством смущения и горечи, приблизившись к юной девушке в окошке с бронированном стеклом, спросила: «Это у вас тут торгуют горем?»

Девушка надулась. Её длинные акриловые ногти с лиловым лаком обиженно стукнули по столу, когда она открывала коробочку.

– Это просто кольцо и всего лишь. Хотите сказать, что судебный пристав лучше?

Возразить было нечего. Прощай, кольцо-трофей. Смогу ли я выкупить тебя? Неизвестно.

Я больше не способна была сопротивляться глухому отчаянию, которое душило меня все последние недели. Я почти перестала спать по ночам и не находила себе места днём. Такое чувство, словно сутками напролёт сидишь, уткнувшись лицом в стену, и куда бы ни поворачивалась – всюду стена.

Я сделала ещё один глоток вина, подняла взгляд на картину, висевшую над каминной полкой, ты, конечно, её помнишь. Она висела здесь с тех самых пор, как мы въехали в наш прекрасный дом. Пикассо. Красивая литография в раме, изображавшая немного неуклюжего, но трогательного Арлекина, который печально взирал на чёрную шапочку у себя в руке. Фон бирюзово-серый, слева – драпировка из тёмно-красного театрального занавеса. Очень красиво. Но эта картина всегда вызывала у меня противоречивые чувства. Это память о моём отце Фредрике, которого не стало, когда я была младше, чем ты, дочка, сейчас.

Мне было тринадцать, и эта литография – всё, что от него осталось. В каком-то смысле он даже не был мне настоящим отцом. Я родилась в результате короткого юношеского увлечения, и родители даже никогда не жили вместе. Фредрик закончил художественное училище в Копенгагене, но художником так и не стал. Вместо этого он открыл собственную галерею и начал находить и продавать предметы искусства. Однако жизнь диктовала свои правила. Нередко Фредрик оставался на мели. В такие времена он сдавал свою квартиру, а сам спал на диване в галерее. В его жизни было много всевозможных авантюр. И никто из жителей Виикена, те, кого мы знаем и с кем дружим, никогда не опускался так низко, но и не взлетал так высоко, как он.

Предложение купить литографию Пикассо Фредрик получил от хозяина одной антикварной лавки и по совместительству