Владимир Безымянный - Русское видео

— Ну, если и «кинем» — у тебя голова не заболит. Не дрейфь — твое обломится. Навел — получи. И нечего из себя сироту корчить. Ну, развели тебя. Так кого из нас не разводили?..

Резкий хлопок, донесшийся с улицы, прервал монолог Якова Моисеевича. К окну оба ринулись одновременно, причем Илья так торопился, что даже невежливо оттер Нельсона…

Гришу Фишбейна разнесло при выходе из собственного дома. Прямо в просторном тамбуре. От его пухлого тельца остались рваные, задымленные, подплывшие свернувшейся кровью клочья. Опасности он не ожидал. Вышел отпереть гостю, держа в правой руке большую чашку кофе. Взрывом вынесло и наружную дверь с массивными запорами. Незваный гость, судя по всему, нажал кнопку звонка, бросил лимонку в приотворенную наружную дверь и прикрыл ее так, что защелкнулся язычок замка. Граната хоть и осколочная, но мощная.

Полиция не стала слишком суетиться. Убийство между советскими олим — дело не редкое. Сами разберутся. Из дома Нельсона — напротив, только вход за углом, с соседней улицы, — набежало зевак, каких-то молодчиков. Следы затоптали, да и какие после взрыва следы? Выскочивший на хлопок охранник Нельсона вблизи места взрыва не видел ничего подозрительного. Ни человека, ни, что еще более странно, — машины.

Нельсон рвал и метал. Его подручные работали в поте лица, но никаких намеков на истину обнаружить не удавалось. Пострадал в суматохе и Илья. По счастью, как он всем сообщал, всего лишь материально. Удачливый контрабандист, которого они ждали с Нельсоном, видимо, решил не рисковать. Полиция, гарь, толпа, труп… И все это неподалеку от машины Ильи, которая служила ориентиром — в «месте спокойном, у тихих людей».

Как потом выяснилось, владелец антиквариата и в «Шератон» не вернулся. Оставил туалетные принадлежности, в том числе и особые немецкие ножнички для стрижки усов, на сувениры обслуге.

Илья едва не плакал от огорчения. Нельсону же было не до этого. Что все эти мелочи рядом с самой страшной потерей — последнего кровного наследника! Дело неминуемо и уже, видимо, вскоре уйдет в чужие руки.

О погибшем Грише забыли быстрее, чем об Ароне. Уж больно он был неприметным, этот дотошный счетовод — как мелкий ночной хищник, питающийся кровью спящих.

Заславских впрямую случившееся не коснулось. Не одна пара глаз сразу после взрыва видела, как ошарашенно озиралась выскочившая из машины испуганная Елена. Она была вне подозрений — не могла ни при каких обстоятельствах успеть, сунув в дверь гранату, вернуться к машине. Кто-то заметил мелькнувшую на задах фигуру высокого мужчины в сером. И это все. Не помогла и объявленная Нельсоном награда. Как друзья Гриши, так и его враги имели довольно прочное алиби.

Однако Нельсон резко изменил отношение к Илье. Стал холоден, сух, единственный глаз горел жестким огнем. Илья превратился для него в живой символ того дня, когда погиб племянник. Прихвостни Нельсона передали совет пореже попадаться старику на глаза.

Поняв, что здесь ловить нечего, Илья, прежде старавшийся почаще как бы ненароком оказаться в поле зрения Якова Моисеевича, резко оборвал все контакты, верно расценив предупреждение.

Елену никто не трогал. Панель есть панель. Так же фланировали в шортах гуляющие по набережной, поглощая пиво и мороженое, лениво разглядывали красивых женщин. Приценивались.

Словом, все вошло в колею, разве что стало чуть меньше надежд и ожиданий. Угрюмо смотрел Илья. Елена, выпив вечером, хохотала и издевалась над его работой на стройке.

Что оставалось? Не перебираться же в киббуцы — это самое удачное воплощение коммунизма на земле. Иерусалим — не худший из городов. Другое дело — кто ты в этом городе, сердце древней земли.

Все держалось на Елене, на ее красоте и живости, но этот капитал явно начинал таять. А тем временем к Илье подкралась другая беда. Обязательная служба в армии. Не шутка в стране, все время балансирующей на грани войны. Поэтому, не особенно афишируя свое решение, ни с кем не прощаясь, заручившись гостевым вызовом, Заславские собрали вещички и вернулись в Союз, испытав заметное облегчение.

Все вокруг было привычно. Родина, казалось, приняла их.

Проработка и накопление материалов по делу об убийстве бывшего советского гражданина, а ныне подданного Израиля заняли массу времени, еще больше было переведено бумаги, но результат получился ничтожный. Преступником, по сути, был любой из ужинавших роковым вечером в «Старой таверне», но кто именно совершил это убийство?

Время, чтобы пробраться через фойе в кабинку, где обнаружился труп, было у каждого, даже у супруги убитого. Вполне реально — Люкин и Штерн курили на свежем воздухе у черного хода за кухней, а Левин почивал в кресле за столом.

Капитан лениво перебрасывал листки дела, словно пытаясь высмотреть между строк нечто пропущенное. «Левин… В мире бизнеса — пешка, если идет на подобные контакты. Затея с жемчугом — чистая контрабанда. Риск огромный. Конечно, и выгода немалая. Но для кого? Для наших деловых — разумеется. А для солидного пожилого бизнесмена? Падок на выпивку, прилип к первой попавшейся юбке… На панели это ему обошлось бы в полсотни долларов. А здесь — и того дешевле. Так нет — едва ли не руку и сердце предлагал. Вряд ли врет компания. Они и про жемчуг почти сразу заговорили. Едва не наперегонки. Люкин — тот еще более-менее держался. Ох поспрошать бы этого Левина, да где его взять? Исчез, растворился. Как профессионал. Не похоже все это на старого повесу. Странный тип. По запросу — означенное лицо в страну не въезжало. Данных мало… Штерн авиабилет с его слов покупал. Наши грамотеи чего только не понаписывают — переврали, недослышали. В компьютер тоже что-то надо заложить… А что? Воздух? Отпечатки пальцев? Так их просто нет, как назло. Старикан все протирал салфеткой — мол, руки потеют. И пожалуйста — налицо «пальчики» всей компании, кроме него. Даже на дареном кинжале ничего. Стерильно. Если не считать кровь на лезвии. Фамилия неясна, отпечатков нет… Подозрительная личность, и тем не менее, он находился в зале, когда Заславский официантку обкладывал. Кстати, она тоже девица — будь здоров! С мутными связями, проходила по делу о квартирной краже свидетельницей, едва не превратившись в соучастницу. Крепкая, спортивного типа. Дама, способная постоять за себя. Но откуда тогда нож? Полюбопытствовала, что в сумочке, когда посуду меняла? Оставила деньги, стащила нож и держала при себе? Не тот клиент. Сами платят достаточно… А, скажем, Заславский — он, как известно, под рюмку был парень не промах. Попытался обнять, наткнулся на нож под платьем. И та в аффекте его убивает… Опять чушь… А с кем еще мог погибший уединиться в полутемной кабине? И ключ от выхода был только у официантки. Выйти, чтобы выбросить уже не желанный, а ставший опасным кинжал в кусты, могла только она… Но Глеб уверяет, что за выходом следил внимательно, никто не выходил. Тем самым ставит себя в положение подозреваемого. Ключа у него нет, но парень умелый, мог и справиться с замком. Мог и просто зашвырнуть подальше, садясь в машину. Но как он к нему попал? В зал-то он не входил, да и что ему делить с хозяином, даже если новый предложил больше? Люкин — у него одного были причины ненавидеть и желать избавиться от Заславского. И деньги, чтобы осуществить свой план. Но кому заплачено — Глебу, официантке? — Перед Строкачом всплыло одутловатое, измученное лицо Люкина. — Ничего, не надолго тебя еще хватит, Лючок. Дай только время…

Сдал Яков Моисеевич. Гибель второго племянника словно одним махом вышибла почву из-под ног. Но в этом ветшающем на глазах теле жил неукротимый дух. Дела вели помощники, приняв на себя обыденную суету. Старик руководил. Однако ни один из приближенных не был еще объявлен наследником дела. А определиться надо было, и немедленно, иначе, случись что, — не миновать междоусобной войны. С болью вспоминал смышленые лица племянников. Что попусту растравлять раны? Только делу помеха. Теперь он ничего не боялся — ни покушений, ни ударов закона или конкурентов — свое отжил… Судьба сложилась, он ей не изменил. Но иногда, слабея, впадал в отчаяние, становился мелочен, подозрителен, нещадно гонял прихвостней, требуя, чтобы доносили ему буквально каждое слово…

В этот неурочный час гостя пропустили к Нельсону беспрепятственно. По всему видно — долгожданного, ибо, словно помолодев, бросился тот к нему, распахнув широченные объятия.

— Ну, говори скорей, с чем приехал? Не томи, одним тобой дышу…

Вошедший выбросил вверх ладонью сухую ручку, округлил кольцом большой и указательный, улыбнулся щелью рта:

— Яша, не волнуйся. Не за кого.

Старики обнялись. Впрочем, приезжего так можно было назвать только с натяжкой. Значительно меньше ростом своего одноглазого сотоварища, он излучал бодрость и неуемную энергию. Словно пружина на взводе.