Фридрих Незнанский - Убей, укради, предай

– Бомж, – констатировал выглянувший из-за плеча Реддвея Денис.

Проводник махнул рукой.

– Ладно, пошли. Выйдем – сообщим.

Переступая, пошли дальше. Крысы засуетились и, едва люди удалились на десяток шагов, плотной стаей снова набросились на труп. Тишина наполнилась шуршащей возней и чавканьем.

Грязнов не выдержал, развернулся и вскинул оружие:

– Разожрались, как коты!

Реддвей схватил его за ствол ПП.

– Да шучу я.

…Теперь туннель стал шире и суше, пол был выложен большими бетонными плитами, отдаленно напоминал метрополитен.

– Долго еще? – поинтересовался Реддвей.

– Почти пришли, – негромко ответил Беляев и всмотрелся в темноту. – Если не опоздали – перехватим, – добавил резонно.

Грязнов негромко присвистнул.

– Что это?! – пораженно спросил Денис.

– Тут проходит узкоколейный железнодорожный путь, идущий от центра Москвы к резервной правительственной ставке. Укрытая на случай войны под толщей бетона и земли, железная дорога располагалась в нескольких километрах уже за пределами города. А здесь туннель соединяется с другими, поуже, но с такими же узкоколейками.

– Елки зеленые! – восхитился Грязнов. – Значит, это не сказки про подземный город!

– Тоже мне начальник уголовного розыска, – проворчал Реддвей.

– Дальше паровозом? – оживился Денис.

– Аэропланом! – зашипел на него Беляев. – Тут нельзя громко говорить! Акустика сумасшедшая… Будем ждать. Вот этот, – он указал на примыкающий справа проход, – единственный путь от «Боровицкой».

Ждать пришлось двадцать девять минут. За это время Грязнов выкурил семь сигарет в кулаке, Реддвей – сигару, дважды по половинке, Денис дважды повторил английские неправильные глаголы, а Беляев просто ждал.

Отдаленный свист, возникший из черного чрева выстроенной и выстраданной во времена развитого социалистического общества штольни, заставил вжаться в холодные стены. Свист нарастал. Вскоре темноту прорезал увеличивающийся пятак света.

– Выключите фонари, – приказал Беляев.

– Это что? – Денис непонимающе моргал, хотя его лица все равно никто не видел.

Только негромкое, чуть учащенное дыхание выдавало присутствующих людей, притаившихся в темноте на многометровой глубине сложной системы туннелей и переходов. Где-то просачивалась вода, и одинокие капли гулко ударялись о бетонный пол.

Что– то пищало и надвигалось. Свет не то фонаря, не то прожектора на миг ослепил всех.

– Электродрезина, – объяснил Беляев. – Похоже, он. Больше некому.

– Интересно, чем этот путеец вооружен? – Денис направил свой ПП-90 на фару, освещавшую дрезине путь.

– Сейчас узнаем. – Реддвей положил увесистый камень на рельс, там, где штольня выходила в главный туннель. – Помогайте!

Камней больше не оказалось. И тот единственный непонятно каким образом очутился здесь. Грязнов отыскал железный прут довольно приличной толщины и примостил поперек другого рельса.

Дрезина приближалась. Уже стал смутно различим силуэт человека, управлявшего небольшим на вид средством передвижения. Скорость была около двадцати километров в час. Невелика. Но все же лучше, чем ногами топать.

Луч установленной впереди фары лизнул рельсы, осветил выросшую преграду. Дрезина тут же начала тормозить. Тормозной путь благодаря маленькой скорости оказался коротким. И все же машинка, избежав резкого столкновения, наехала на прут с камнем, беспомощно скатилась набок и затихла. Оторвавшиеся от опоры левые колеса продолжали крутиться.

А человек уже спрыгнул на землю и подбегал к завалу, чтобы расчистить его. Вспыхнувшие одновременно четыре фонаря пригвоздили его к месту. Но в следующее мгновение он уже несся в обратном направлении, на ходу засовывая руку в карман.

– Стой, урод! – заорал, срываясь на хрип, Грязнов и первым бросился за ним. И едва не схлопотал пулю.

Тупоносая свинцовая птичка клюнула дрезину и срикошетила в стену.

– Вот говнюк! – Грязнов повалился на короткие шпалы, с трудом втискиваясь между рельсами. – Бейте по ногам. Уйдет.

Бах! Дзинь!

– Живым! – зашипел Реддвей.

– Не ори, – гаркнул Грязнов – Куда он, на хрен, денется?!

Стремительными тенями команда метнулась вперед. Реддвей дал очередь, забирая выше головы. В ответ прозвучало еще два выстрела.

Лучи фонарей выхватывали из темноты бегущую впереди фигуру. Узкоколейка мешала быстрому передвижению. Поместиться рядом могло не более двух человек. И все же убегающего настигали. Теперь уже можно было рассмотреть практически лысую голову и широкую спину.

– Немолод мужик, – пробормотал Беляев. – Кроссы давно не для него. А виду не подает, старается держаться первым. – Вы бы дышали через нос, легче будет, – посоветовал он.

– Не учи. Знаю, – огрызнулся Реддвей и вдруг остановился, схватился за сердце, запрокинув назад голову, начал медленно оседать. Беляев и Денис успели подхватить его и опустить на землю.

Чуть хромая на одну ногу, подковылял Грязнов.

– Колено зашиб, когда у дрезины падал.

Он посветил вперед.

– Евгений, ты с Питером останься. Денис со мной. Ждите тут. – И побежал, выбивая ботинками дробь по бетону. Сзади Денис дышал в самый затылок.

Фигура опять стала расти.

Внезапно человек резко метнулся к левой стене, замер, вскидывая руку. Одновременно пошли вверх стволы ПП-90.

Вспышки выстрелов на миг осветили черный коридор. Выстрелы Затворника, кроме шума, ничего не наделали. Короткая очередь, выпущенная Денисом, заставила человека вжаться в стену и буквально раствориться в ней.

Целую вечность текли секунды, пока стало ясно, что преследуемый чудесным образом исчез. На том месте, где он стоял минуту назад, в стене зияла узкая щель.

Грязнов направил фонарь внутрь ее. В глубине, к едва видимой серой полоске света, боком протискивался темный силуэт.

– Ну, сука! Просто неуловимый Джо. А может, там и похороним? – И он сунул ствол пистолета-пулемета в щель. – Нет, Турецкий со свету сживет.

– Погоди, дядя Слава, кажется, мы его зацепили.

Грязнов посветил фонарем на стену. Несколько свежих темных пятнышек прокладывали ручейки вниз. Осветил пол. Прямо у входа в дыру валялся «макаров».

– Давай за ним. Сейчас точно возьмем. – Он резво влез в щель, едва позволявшую передвигать тело вперед. Следом сразу же Денис.

Дышать было трудно. Каменные стены сдавливали, словно тиски. Острые выступы царапали голову и руки. Но сам проход был небольшим. Человек на противоположном конце уже выбирался наружу.

Наконец и они выскользнули на простор, огляделись. Они находились в туннеле городского метро. Просторным, конечно, его трудно было назвать, но после узкой дыры в стене он показался просто огромным.

Человек спешил к повороту, из-за которого струился слабый свет. Вероятно, станция. Они уже было бросились за ним, но что-то заставило Грязнова остановиться и ухватить племянника за локоть. Они прислушались. Впереди нарастал гул, становился громче и угрожающе. Что-то большое неслось к ним.

– Для поезда вроде же рано еще? – Денис вопросительно посмотрел на дядю.

Тот не ответил, всматривался, ждал.

Услышал шум и беглец. Приостановился, подозрительно вытянул шею, будто хотел заглянуть за угол. И вдруг развернулся и побежал назад… Из-за поворота, хищно горя глазами-прожекторами, выскочил поезд и, набирая скорость, помчался вдогонку. Человек бежал, зажимая левой рукой правое плечо, спотыкался, шатался из стороны в сторону, но продолжал бежать.

Грязнов понял, что туннель недостаточно широк для того, чтобы укрыться от состава. Раздавит, размажет по стенке.

– Давай назад! Быстро! – Он подтолкнул Дениса к щели. Сам втиснулся следом только наполовину, оглянулся.

Человек бежал к ним. В выпученных глазах застыл ужас. Теперь Грязнов точно опознал его: крупный нос, тяжелый подбородок, низкий лоб, близко посаженные глаза.

Максим Вадимович Бирюков, уволенный в запас в 1996 году в чине капитана ФСБ, бежал на трясущихся ногах по туннелю метрополитена, спасаясь от настигающего его поезда. В отчаянной попытке Затворник кинулся в сторону. Но его ударило металлическим носом. Как мячик, отбросило к стене, прижало и поволокло за головным вагоном, превращая в бесформенную массу.

Вячеслав Иванович посмотрел вслед удалявшемуся ремонтному локомотиву и покрутил пегой головой.

– Как пить дать съест меня Турецкий с потрохами. И Реддвею не оставит.

Сидели, как всегда, в кабинете Турецкого – вчетвером. Четвертым – бит-бой. Его подтащили поближе к столу и пинали по очереди. Естественно, пили. «Финку», потом «Юбилейный». Без всякого удовольствия.

Грязнов все никак не мог успокоиться по поводу гибели Затворника. Турецкому генеральный вставил очередной клистир и в очередной раз потребовал «немедленных и решительных действий». Реддвей не мог постичь, как могла так низко пасть его любимая родина.