Феликс Фрэнсис - Азартная игра

Однако вскоре я с тревогой заметил, что цоканье копыт по асфальту звучит, пожалуй, слишком громко на фоне царившей кругом тишины. «Так что безопаснее, – подумал я, – прибавить ходу или пробираться вперед тихо, тайком?» Наверняка тот же вопрос задавали себе военные стратеги со дня изобретения армий.

Я выбрал скорость, но, приблизившись к деревне Саутхем, снова замедлил ход, стараясь по мере возможности, чтоб лошадь тихо ступала по траве. Несмотря на поздний час и проливной дождь, стук копыт лошади, особенно скачущей во весь опор, вполне мог привлечь внимание людей, выманить их из дома посмотреть, что же происходит в столь неурочное для скачек время. А мне вовсе не хотелось останавливаться и пускаться в объяснения.

И вот мы с лошадью благополучно проехали через деревню Саутхем, не привлекая ничьего внимания – ну разве что любопытные взгляды кота, вышедшего на ночную охоту за едой.

От Саутхема до Вудменкоута было чуть меньше мили, и я пустил своего скакуна посреди дороги, прямо по белой разделительной полосе, чтоб лучше ориентироваться в темноте. Дождь понемногу стал стихать, но мне было без разницы – я уже успел промокнуть до костей и продрогнуть.

Я скакал по краю деревни, приближаясь к тому месту, где стоял коттедж мамы.

Ее улочка образовывала четвертое ответвление от перекрестка, и я как раз приближался к нему, как вдруг с другой дороги выехала машина и свернула прямо в нужную мне сторону. Очевидно, что она направлялась к коттеджу мамы, потому что никаких других домов там не было.

Я пришпорил лошадь и помчался туда по траве, чтоб заглушить стук копыт.

Примерно на полпути к дому я соскользнул со спины лошади, привязал ее к дереву и тихо, но быстро двинулся вперед пешком. Свернул и пошел дальше, стараясь держаться в тени живой изгороди.

И почти сразу же увидел мамин дом и Шеннингтона, стоявшего у входной двери. Я сразу узнал его, лицо освещала лампа на крыльце. Я начал медленно подкрадываться к нему по траве.

– Виконт Шеннингтон, – громко сказал он. – Мы виделись сегодня на скачках.

– Что вам надо? – услышал я приглушенный голос Клаудии из-за двери.

– Хочу вернуть мистеру Фокстону его плащ, – ответил Шеннингтон. – Забыл его у меня в ложе по чистой рассеянности. – И действительно, через руку у него был перекинут мой плащ.

«Не открывай, Клаудия, – взмолился я про себя. – ПОЖАЛУЙСТА, ТОЛЬКО НЕ ОТКРЫВАЙ ЕМУ ДВЕРЬ!»

Но она, разумеется, открыла. Я услышал, как щелкнул замок.

Стоит Шеннингтону оказаться в доме – и никаких шансов у меня больше нет. Он приставит нож ей к горлу или же ствол пистолета к виску и может диктовать мне свои условия. Вот уж действительно овечка для заклания, иначе не скажешь.

Единственный вариант – это действовать решительно и быстро.

И вот, как только распахнулась входная дверь, я, низко пригибаясь, пробежал по дорожке из гравия и набросился на него. Заслышав шум, он обернулся, но я не дал ему времени среагировать.

В школе, несмотря на малый рост, я был постоянным членом команды регби, и роль моя сводилась к отбиранию и перехватыванию мяча.

Я успел перехватить Шеннингтона чуть выше колен с такой резкостью и силой, что тотчас сбил с ног.

И оба мы покатились по земле. Причем он упал первым, а я сверху, и вся сила удара пришлась на него.

Шеннингтону было глубоко за шестьдесят, я – вдвое моложе, к тому же отчаяние и гнев придавали мне сил.

Так что шансов у него практически не было.

Я быстро вскочил и уселся на него верхом, запустил пальцы ему в волосы и окунул головой в глубокую лужу, образовавшуюся от дождя. «Интересно, как это ему понравится, – со злорадством подумал я, – лежать с лицом, погруженным в холодную грязную воду?»

Испуганная и растерянная Клаудия так и застыла в дверях.

– Ник, – крикнула она. – Ник, прекрати! Перестань сейчас же! Остановись! Ты его утопишь!

– Этот человек пытался меня убить, – прошипел я, не ослабляя хватки.

– Но это не значит, что ты должен его убивать, – сказала она.

Я нехотя отпустил его волосы и перевернул на спину. Губы у Шеннингтона посинели, и я никак не мог понять, дышит он или нет. Одно я знал наверняка: ни за что на свете не стану делать ему искусственное дыхание «рот в рот». При одной только мысли об этом меня затошнило.

– У него пистолет, – сказала вдруг Клаудия, и в голосе ее снова звучал страх.

Он лежал на нем.

Я наклонился и вытянул пистолет за ствол.

Затем оставил Шеннингтона лежать там, где он упал, и вошел в дом позвонить в полицейский участок Челтенхема.

– Нельзя ли переговорить со старшим инспектором Флайтом? – спросил я офицера, снявшего трубку. – Передайте ему, я хочу сдаться.

– И что же вы такое натворили? – осведомился он.

– Спросите старшего инспектора Флайта, – ответил я. – Он хочет меня арестовать.

– Но его сейчас нет, – сказал офицер. – Какой-то чертов кретин угнал лошадь во время скачек, и всех наших людей отправили на поиски.

– А вот тут я смогу вам помочь, – сказал я. – Лошадь, о которой идет речь, стоит привязанная к дереву у дома моей матери в Вудменкоуте.

– Что?!

– Лошадь рядом с домом, где я сейчас нахожусь, – пояснил я.

– Как, черт побери, она туда попала?

– Просто я на ней прискакал, – ответил я. – Думаю, я и есть тот самый чертов кретин, которого все ищут.

Старшему инспектору Флайту было не до смеха. Он лично потратил больше часа, прочесывая в темноте грязные дорожки ипподрома в поисках лошади. При этом на нем были его лучшие дорогие кожаные туфли, мало того, он весь промок до нитки. Он долго и нудно объяснял мне, что плащ на нем, по идее, должен был быть водонепроницаемым, но, как выяснилось, этот предмет одежды его сильно подвел.

– Меня так и подмывает засадить вас в камеру и выбросить ключи от нее, – громко заявил он.

Мы находились в одной из комнат для допросов в полицейском участке Челтенхема.

– Как состояние виконта Шеннингтона? – осведомился я, игнорируя его последнюю ремарку.

– Пока жив, – ответил он. – Но всего лишь пока. Отправили в больницу, врачи им занимаются. Врачи «Скорой» сделали искусственное дыхание, но, похоже, с сердцем у него проблемы.

Как у брата.

– И еще доктор сказал, что если даже он и выживет, мозговая деятельность вряд ли восстановится, слишком уж долго он был лишен доступа кислорода.

«Ужас, – подумал я. – Нет, только не это!»

– Так вы говорите, что просто сшибли его с ног приемом из регби и не заметили, что рот и нос пострадавшего находятся в воде?

– Именно так и было, – ответил я. – Подумал, что он просто вырубился от удара при падении. Только потом проверил, и Клаудия оказалась права, он действительно лежал лицом в луже. Ну и тогда, конечно, я перевернул его на спину.

– А вам не пришло в голову сделать ему искусственное дыхание? – спросил Флайт.

Я молча смотрел на него.

– Нет, – ответил он за меня. – Теперь понимаю, в чем тут проблема.

– Вот именно, проблема, – сказал я. – Этот человек пришел меня убить. Так к чему мне стараться спасать его? Чтоб он пришел еще раз?

– Ну, знаете, люди могут подумать, вы пренебрегли своим долгом человека и гражданина.

– Пусть себе думают, – отмахнулся я. – В том, что случилось с Шеннингтоном, виноват он сам. Вы видели пистолет. Он не в гости попить чаю пришел.

Флайт взглянул на настенные часы. Было уже далеко за полночь.

– Ладно, продолжим завтра с утра, – зевнув, сказал он.

– В одиннадцать я должен быть в Паддингтон-Грин, – напомнил ему я.

– Я тоже, – кивнул Флайт. – Вот по дороге и поболтаем.

Встреча в полицейском участке Паддингтон-Грин продолжалась два часа. Кроме меня, на ней присутствовали четыре офицера полиции, старшие инспекторы Томлинсон и Флайт, инспектор Лондонского подразделения полиции по борьбе с экономическими преступлениями, а также суперинтендант Иринг, председательствовавший на этом собрании, поскольку был старшим по званию.

По его просьбе я начал с самого начала, обрисовал события в хронологическом порядке, начав с того дня, как на глазах у меня на ипподроме в Эйнтри был застрелен Геб Ковак, и закончив описанием событий вчерашнего вечера на скачках в Челтенхеме, а затем – у коттеджа моей матери в Вудменкоуте. Впрочем, при этом я не вдавался в более мелкие детали, к примеру, не стал описывать, как окунал Шеннингтона головой в лужу.

– Виконт Шеннингтон, – сказал я, – судя по всему, отчаянно нуждался в деньгах. И все это – благодаря пагубному своему пристрастию к азартным играм. У него накопились огромные долги, и чтоб решить эту проблему, он выделил из семейного трастового фонда Робертсов пять миллионов фунтов, с тем чтоб привести в действие механизм выдачи грантов Евросоюзом. Он даже брата родного обманул, всеми силами старался убедить его в выгодности предприятия, чтоб тот согласился инвестировать в несуществующий проект.