Короли вкуса - Василий Анатольевич Криптонов

– Андрюх, горит!

Эти магические слова отключали вообще все.

Он резко развернулся, бросился к духовке. На ходу попытался сунуть телефон в карман, но промахнулся.

Телефон упал на пол. Это было неважно. Все было неважно.

– Вы что, охренели?! – взвыл Андрей, открыв дверцу духовки, из которой валил дым. – Кто температуру поднял?!

Дебил! Идиот!!! Надо было стоять рядом и не сводить глаз с духовки! Разве эти шакалы упустят шанс подгадить лидеру?!

Пирожные выглядели неплохо. Ну, для школьной столовой в каком-нибудь Зажопинске, куда уже лет сто не добиралась ни одна комиссия, а у плиты на полставки подрабатывает ночной сторож.

Черт… Времени почти не осталось. Что можно сделать быстро-быстро такого, что не нужно выпекать?! Варианты, конечно, есть, но…

«Это все, что вы мне можете показать в полуфинале? – Андрей представил снисходительно кривящиеся губы Ильичева, видел эту гримасу миллион раз. – Упражнение по домоводству для пятиклассниц?..»

Ладно. Была не была.

Под изумленными взглядами «коллег» Андрей начал покрывать подгоревшие пирожные кремом.

– Андрюх, телефон…

Он обернулся.

За спиной стоял тот самый транс с идиотским именем Констанция и протягивал ему смарт. Вид у транса был убитый. Такой, будто ему только что объявили смертный приговор.

Эта мысль скользнула по краю сознания, не задержавшись. К тому моменту Андрей уже думать забыл и о фотографиях, и о том, чья жена на них запечатлена. Его не интересовало ничего, кроме подгоревших пирожных – которые через полчаса решат его судьбу.

– Спасибо.

Андрей забрал телефон и не глядя сунул в карман.

•••

Весь мир замер, когда Ильичев положил в рот кусочек подгоревшего пирожного Андрея. Десять секунд, двадцать…

– Знаете, что? – сказал Ильичев, ни к кому конкретно не обращаясь и растягивая время – он любил так делать. Любил выматывать душу. Казалось, что испытывает от этого какое-то особое наслаждение. – Я сужу по множеству различных критериев. В том числе по одному, который имеет решающее значение. – Он перевел взгляд на Андрея. Смотрел теперь только на него и выделял голосом каждое слово. – Насколько хорошо человек может сыграть, когда ему по какой-либо причине достались плохие карты. Кривые руки, например…

Все безмолвствовали, глядя на Ильичева, как на Моисея, спустившегося с горы Синай. Да и тот чувствовал себя, судя по физиономии, именно им.

– Подгоревшее тесто для девяноста девяти из ста – приговор, – продолжал вещать Ильичев. – Но настоящий профессионал, Профессионал с большой буквы, не сдастся без борьбы и найдет способ превратить поражение в победу… Я не знаю, что вы сделали с этим кремом, молодой человек. Но он прекрасным образом сглаживает и преобразует горчинку от теста. Вы проходите в финал. На грани фола. Поздравляю.

Это была бомба. Она упала – и взорвалась, заполнив мир аплодисментами. И только Андрей Загорцев грустно усмехнулся. Радости не было. Лишь какое-то унылое удовлетворение. И еще – усталость.

Следующим к Ильичеву подошел транс, приготовивший желе. Ильичев окинул его неприязненным взглядом, отправил в рот ложечку и в ту же секунду выплюнул.

– Это какая-то слизь из фильма ужасов. Вам что, высморкаться некуда было? Только через мой труп! Покиньте, пожалуйста, площадку.

Софья стучала минут пять.

Потом плюнула и принялась рыться в содержимом сумочки, отыскивая свой экземпляр ключа.

Она была пьяна гораздо сильнее, чем следовало бы. Но просто не могла заставить себя остановиться. Она должна, обязана была признаться, все рассказать Косте. После того как Ильичев – да, снова всего лишь Ильичев – вышвырнул ее, будто гадливого котенка, она уже знала, чем закончится сегодняшнее шоу. И все равно не смогла прийти.

Теперь, когда разбились розовые очки и мир стал таким, какой он есть, она не могла смотреть, как на одной сцене стоят эти двое. Ее муж, который ее же стараниями выглядит как клоун, и – Ильичев. Этот безупречный, непогрешимый ублюдок и сукин сын.

Она слишком много выпила и слишком поздно пришла. Господи, Костя, неужели ты спишь? Как это было бы прекрасно. Она тихонько разденется, ляжет рядом и обнимет его. Заснет… А утром – настанет утро. Которое, как известно, вечера мудренее. Они обязательно что-нибудь придумают. Они не сдадутся просто так!

Уф-ф. Вот она, ключ-карта. С третьей попытки у Софьи получилось открыть дверь.

В номере было темно. Только из-под двери ванной комнаты сочился свет.

Хмель вдруг пропал, будто рукой сняло. Софья явственно представила себе ванну, заполненную красной жидкостью…

– Костя! – Она рванула дверь на себя, шагнула внутрь и с облегчением рассмеялась.

Какая ванна? Это она с номером Ильичева перепутала. Здесь – душевая кабинка, в которую лучше не соваться без тапочек, если не хочешь заполучить грибок стопы.

Костя просто не выключил свет.

Но где же он сам? Тоже, наверное, пьет. Один. Не в силах поверить в случившееся…

Софья достала телефон и позвонила.

Услышала гудок. Услышала гудение. Услышала рингтон.

Мелодия, под которую они танцевали на свадьбе; Костя так и не сменил ее с тех пор.

Оставил телефон дома. Ну, прелесть…

Софья сбросила вызов и вошла в комнату. Нащупала выключатель. Вспыхнула лампочка под потолком.

•••

– Таблетки для дезинфекции, – пробормотал Тимофей.

– Он украл их у уборщицы, – отозвалась Софья, глядя в никуда. – Тогда из каждого утюга рассказывали и пересказывали эту историю с арбузом, и Костя ее, конечно, слышал. И украл таблетки. Ну, так мне сказали полицейские. Даже умерев, он в первую очередь оказался для всех вором.

Впервые за все время Софья подняла стакан и отхлебнула ставшего ледяным чая. Наверное, у нее пересохло горло.

Полина зачем-то пыталась представить себе, каково это – обнаружить в гостиничном номере труп человека, которого ты любишь.

Софья сказала, что Костя не смыл грим, не переоделся.

Забыл? Или просто принял правила игры?

Только вот игра от него отвернулась. Умерев в образе транссексуала, Костя не удостоился даже заметки в какой-нибудь желтой газетенке. Вселенная сожрала очередную жертву, не поперхнувшись.

– Он оставил записку, – сказала Софья. – Я запомнила ее наизусть. «Видел ваши фотографии в телефоне Загорцева. Случайно. Бог вам судья. Я больше не хочу». И – все…

Полина поймала себя на желании успокоить эту несчастную, коснуться ее плеча, но не успела. Софья заговорила вдруг другим голосом, глухим и страшным:

– Ильичев раздавил нас – и меня, и Костю. Походя. Наступил – и забыл. Забрал все – и не дал ничего взамен. Он привык к тому, что все хотят чего-то получить. Он привык, что миром правят деньги и секс. Только забыл, что есть еще смерть. Про нее все