Мартина Коул - Жестокая ложь

Глава 140

— Нет, Чери, ты не можешь сейчас поехать к бабушке. Послушай, ты своего добилась, мы вернулись домой. Твой брат спит в соседней комнате. И я очень устала. Успокойся, дорогая. Эту ночь ты поспишь со мной.

Чери посмотрела на маму и решила на этот раз не истерить. В конце концов, она своего добилась: они уехали от прадедушки Джека. На самом деле там ничем не воняло, но Чери не нравилось, что прадедушка носится с маленьким Винсом как с писаной торбой. Когда-то она была его любимицей, но с появлением младшего брата все изменилось. В последнее время прадедушка Джек почти не обращает на нее внимания, только изредка повторяет, что она «вылитая Синтия», таким тоном, словно быть похожей на бабушку плохо.

Сейчас Чери лежала в постели вместе с мамой и чувствовала, что очень устала.

— Расскажи мне сказку, мама.

Габби притянула дочь поближе к себе и с улыбкой сказала:

— Конечно, милая. Какую сказку тебе рассказать?

— О Красной Шапочке. Только не коротко…

Габби рассмеялась, начала рассказывать сказку, но Чери почти сразу же заснула. Нежно обнимая дочь, Габби впервые в жизни почувствовала настоящую близость с ней. Она не могла дождаться, когда заживет нормальной жизнью. Скоро ей возвратят детей, а Винсент вернется домой. Муж клянется, что теперь завяжет. Больше он ни за что не станет рисковать своей свободой. Габби знала, что все считают ее полной дурочкой, но она его так любит! Она должна верить, что Винсент говорит правду. Во второй раз Габби пришлось гораздо труднее, чем во время его первой отсидки. Бедный Винсент снова сидит на своем острове и ничем не может ей помочь. Но самое страшное, слава Богу, уже позади. Сейчас она чувствовала себя на подъеме. Она сможет сама позаботиться о себе и о детях, а потом Винсент выйдет на свободу. Габби понимала, что ему приходится, возможно, даже труднее, чем ей. Хорошо бы, чтобы все поскорее закончилось. Все, что ей остается, — это надеяться на счастливое будущее. Нет, она не станет насильно отдалять своих детей от Синтии. В конце концов, бóльшую часть жизни они прожили у бабушки, но теперь главной для них станет она, Габби. Пусть дети поймут, что их мать — самое лучшее, что может случиться с ними.

Габби заснула, улыбаясь. Она думала о том, как замечательно будет вернуть себе свою семью. Она, дети, Винсент… Ей снились приятные сны…

Тремя часами позже она проснулась в комнате, полной дыма.

Синтия, проникнув в дом дочери, остановилась посреди погруженной в полумрак кухни и огляделась. Чистенько, это у Габриелы никак нельзя отнять, но так ветхо и бедно! Муниципальное жилье всегда останется муниципальным жильем. Сердце у нее сжалось. Неужели ее внуки вынуждены будут расти в таких ужасных условиях? Ладно, это ненадолго.

Синтия знала, что лучше всего поджигать у входной двери. После этого огонь сам справится с поставленной перед ним задачей. И она принялась за работу. Синтию совсем не беспокоило то, что она собирается уничтожить все, чем владеет ее дочь: фотографии, одежду, личные вещи… Она думала лишь о том, что разожжет огонь, он распространится дальше, и обогреватели, работающие на сжиженном бутане, закончат за нее работу, уничтожив все в доме. К счастью, падающий через окна свет уличных фонарей позволял ей видеть достаточно хорошо. Включать свет или шуметь Синтия побоялась. Такие дома, как этот, похожи на кроличьи норы. Слышно даже, как соседка сливает воду из бочка унитаза.

Когда вспыхнула спичка, Синтия улыбнулась.

Из чужого дома она выскользнула так же тихо, как вошла в него…

По дороге домой Синтия проигрывала на установленном в автомобиле стереофоническом магнитофоне кассету группы «АББА», громко подпевая исполнителям. Это станет ее Ватерлоо! Она сыграет на непомерной глупости своей дочери. Непотушенная сигарета может наделать много вреда. Десять непотушенных сигарет — тем более. Синтия предполагала, что первой загорится корзина, полная грязного белья. Мусорное ведро в кухне тоже внесет свою лепту…

Присутствие бензина, разлитого по квартире, можно будет объяснить тем, что дочь надеялась получить страховку. Она скажет, что Габриела намекала недавно, будто у нее скоро появятся деньги. Дело сделано, и теперь дети будут с ней до тех пор, пока их родители не подыщут новое жилье и не разберутся со всем тем, что свалится на голову Габриелы после пожара. В любом случае, это выигрышный расклад…

Чери трясла Габби, истерически крича ей на ухо:

— Мама! Мама! Пожар!

Габби задыхалась. В спальне густо клубился дым. Кашляя, она вскочила с кровати и сразу вспомнила о сыне. Винсент! Что с ним? Он один в своей комнате! И страшно напуган!

В панике Габби позвонила в пожарную часть. Потом схватила дочь за руку и, распахнув дверь спальни, совершила худшую из возможных ошибок.

— Вы Синтия Каллахан?

Женщина, которая успела пропустить несколько стаканчиков в ознаменование успешного завершения ночной вылазки, затуманенными глазами уставилась на полицейских, мужчину и женщину, стоявших на пороге ее дома.

— Да. Что такое? Что стряслось?

Сержант Проктор слышал, как в голосе женщины зазвучали нотки паники. Он отвел Синтию в кухню и усадил на стул. Потом кивнул своей коллеге. Та быстро осмотрела содержимое подвесных шкафчиков и обнаружила в одном бутылку бренди. Налив хорошую порцию в стакан, она поставила его перед испуганной хозяйкой.

Пока происходили все эти манипуляции, страх все сильнее охватывал Синтию. Она понимала, что полицейские пришли не из-за сожженного дома. Причина должна быть куда более серьезной и страшной.

— Пожалуйста, скажите, что случилось!

Сержант Проктор взял ее дрожащую руку в свои и негромко начал рассказывать:

— В доме вашей дочери случился пожар. К сожалению, ваш внук Винсент О’Кейси погиб в огне. Пламя было настолько сильным, что никто не смог до него добраться. Ваша дочь попыталась и получила ожоги третьей степени. Ее и вашу внучку оправили в Старолондонскую больницу. Девочка не пострадала. Только немного надышалась дымом.

Синтия слышала слова сержанта, но не совсем понимала, о чем он говорит.

— Но их же не должно было быть в доме! Почему они оказались там? Они гостят у моего папы… Чери сказала мне по телефону, что они заночуют у деда…

Синтию начала бить нервная дрожь, и она с немой мольбой уставилась на полицейского. Пусть он скажет, что пошутил, что все это неправда! Когда Синтия проникла в дом, там никого не было. Дом стоял пустой. Она знала это, потому что дочь и внуки должны были заночевать у деда! Почему ее дочь никогда не делает того, что должна делать? И смотрите, что вышло! Если бы эта дура делала то, чего от нее ждут…

— Вы ошибаетесь. Вы наверняка ошибаетесь. Дочь и внуки сейчас у моего отца. Вы ошиблись домом или людьми… — Синтия перешла на крик: — Пожалуйста! Скажите, что вы ошиблись!

Сержант Проктор бросился к ней. Впоследствии, уже в полицейском участке, он рассказывал, что никогда прежде не слышал подобного крика, похожего скорее на вопль раненого животного. Только когда приехавший по вызову врач сделал Синтии Каллахан укол успокоительного, она перестала метаться в истерике и, успокоившись, впала в глубокий тревожный сон.

— Меня словно прокляли, дедушка! В первую же ночь, когда дети остались со мной, сынишка сгорел живьем. Мама оказалась права. Мне вообще не следовало доверять детей. Я настояла на своем, и посмотри, что произошло. Чери донимала меня жалобами, что ей неприятен запах табака. Я ее послушалась и поехала с детьми к себе. Почему я пошла у нее на поводу?!

Джек Каллахан молил Бога, чтобы Он подсказал, как смягчить душевную и физическую боль внучки, хотя и понимал, что никому это не под силу. Все же он надеялся, что сможет хотя бы немного избавить Габби от довлеющего над ней чувства вины.

— Послушай, деточка, это важно. Полиция считает, что пожар был преднамеренным поджогом. Возможно, это дело рук Джеймса. Кто-то проник в твой дом и рассовал повсюду горящие сигареты. В корзину с грязным бельем, в мусорное ведро… Мне советовали тебе ничего не говорить. Полицейские считают, что сначала тебе надо немного окрепнуть, но я рискну. Твоя мать предполагает, и полицейские с ней согласны, что это дело рук Джеймса. Синтия говорила, что он явился в ее дом за несколько дней до пожара и стал требовать денег. Я редко бываю согласен с ней, но на этот раз, думаю, Синтия права. Поджигателем мог быть только Джеймс. На такое способен лишь полный отморозок.

Габби лежала как громом пораженная.

— Джеймс?! Но из-за чего брату хотеть причинить вред мне или детям? Это какая-то бессмыслица!