Майнет Уолтерс - Скульпторша

Ссора все разгоралась, и после того, как отец ушел, мы еще больше возбудились. Моя мать обвиняла меня в том, что я сбиваю Эмбер с правильного пути. Она снова называла меня жирдяйкой и смеялась надо мной, утверждая, будто я совсем еще соплячка, а потому не могу уехать в Лондон одна. Еще она добавила, что я была для нее настоящим разочарованием с того самого дня, как родилась. Он ее криков у меня разболелась голова. И еще я все-таки не могла прийти в себя оттого, что на мой день рождения она ничего для меня не сделала, и я очень завидовала Эмбер, потому что в ее день рождения мать устроила настоящую вечеринку.

Я подошла к ящику и вынула скалку. Я ударила ее по голове, чтобы мать замолчала, а когда она закричала еще сильней, я ударила во второй раз. Тогда я, наверное, заставила ее замолчать, но теперь кричать начала Эмбер, ругая меня за то, что я наделала. Мне пришлось ударить и ее тоже. Меня всегда раздражал лишний шум.

Потом я приготовила себе чай и стала ждать. Я подумала, что просто вырубила их на какое-то время. Они обе все это время лежали на полу. Через час я подумала, что, может быть, они умерли. Они были очень бледные и не шевелились. Я знаю, что если подержать зеркало около рта человека, и через некоторое время оно не затуманится, значит, он умер. Для этой цели я достала зеркальце из своей сумочки. Я очень долго держала его около рта матери и сестры, но оно так и не затуманилось. Ничего не происходило.

Тогда я испугалась и стала думать, как мне спрятать трупы. Поначалу я решила перетащить их на чердак, но они оказались очень тяжелыми, и я не смогла бы поднять их по лестнице. Потом я подумала, что лучшим местом стало бы море, до него от нашего дома всего две мили. Но я не умею водить машину, и, к тому же, отец уехал на ней на работу. После этого мне пришло в голову, что если бы только я смогла сделать трупы поменьше, то их можно было бы переложить в чемоданы и унести. Мне много раз приходилось разрубать цыплят на порции. Я подумала, что будет легко то же самое проделать с матерью и Эмбер. Для этого я использовала топор, который мы хранили в гараже, и большой разделочный кухонный нож, который я достала из ящика.

Но все оказалось не так просто, и совсем не похоже на то, как ты разделываешь цыплят. К двум часам я изрядно утомилась, а мне удалось только отрезать головы, ноги и три руки. В кухне было много крови, и мои руки все время соскальзывали. Я знала, что скоро с работы должен был прийти отец, и к этому времени мне было не успеть. Кроме того, я ведь должна была отнести все куски к морю. Тогда до меня дошло, что лучше всего будет позвонить в полицию и признаться в том, что я сделала. Как только я решилась на это, то сразу же почувствовала себя гораздо лучше.

Ни разу я не подумала о том, что мне лучше всего убежать из дома и сделать вид, будто я ничего не знаю, а это сотворил кто-то другой. Я не знаю, но почему-то я все время думала только о том, где мне спрятать тела. Больше я ни о чем не думала. Мне совсем не понравилось разрезать их на кусочки. Для этого мне сначала пришлось их раздевать, чтобы видеть, где расположены суставы. Я даже не заметила, что потом перепутала их части. Я снова положила куски на их места только для порядка, но вокруг было так много крови, что я уже не могла понять, где чье тело. Скорее всего, я приставила голову матери к туловищу Эмбер по ошибке. Мне же пришлось все делать самой.

Я жалею о том, что сделала. Я потеряла контроль над собой и вела себя глупо. Подтверждаю, что все, написанное мной, правда.

Заявление представляло собой фотокопию и занимало три стандартных листа. На обратной стороне последнего был отпечатан отрывок из отчета патологоанатома, довольно короткий, скорее всего, его заключительная часть. Никаких имен и пояснений рядом с ним не имелось, и было непонятно, кто и когда его составлял.

Раны на головах обеих жертв были получены от удара (или ударов) тупым твердым предметом. Удары были нанесены до момента наступления смерти и не стали ее причиной. В настоящее время нет заключения судебной экспертизы, которая доказала бы, что орудием преступника являлась именно скалка, но нет и доказательств того, что это был другой предмет. В обоих случаях смерть наступила в результате повреждения сонной артерии, что происходило во время отделения голов от туловища. Обследование топора выявило значительное количество ржавчины на лезвии под пятнами крови. Вполне вероятно, что топор был тупым, когда его использовали для расчленения тел. Значительные повреждения тканей вокруг разрезов на шее и туловище Эмбер Мартин указывают на то, что сначала был использован топор (3 или 4 удара), прежде чем преступник перешел к кухонному разделочному ножу с тем, чтобы перерезать горло. Вряд ли она приходила в сознание. Однако в случае с миссис Гвен Мартин повреждения на руках и предплечьях, нанесенные до момента наступления смерти, свидетельствуют о том, что она находилась в сознании и пыталась обороняться. Две раны в области шеи доказывают, что горло было перерезано только с третьей попытки. Все увечья были нанесены преступником с удивительной жестокостью.

Роз внимательно прочитала все страницы, отложила их на стол рядом с собой и уставилась куда-то в середину комнаты. Внезапно ей почему-то стало зябко. Потянулась к топору Олив Мартин, крошка наша… Господи! Понятно теперь, почему мистер Крю упорно называл ее психопаткой. Три или четыре раза она ударила Эмбер тупым топором, а та все еще оставалась в живых! В горле стало горько от подступившей желчи, Роз затошнило, она закашлялась. «Надо немедленно прекратить думать обо всем этом», — мысленно приказала она себе.

Но, конечно, у нее ничего не получилось. Приглушенные удары металла по мягкой плоти отчетливо звучали в ее мозгу. Как темно, как мрачно в этой квартире! Роз резко протянула руку и зажгла настольную лампу. Но ее бледный свет не смог рассеять живые картины, которые рисовало ее воображение, жуткие видения сумасшедшей женщины, обезумевшей от вида крови. И еще эти трупы.

Насколько далеко она зашла в своем обещании написать книгу? Подписывала ли она какие-нибудь договоры? Может быть, получила аванс? Роз не могла этого припомнить, и тогда ее охватила самая настоящая паника. Она жила в каком-то сумеречном мире, где так мало вещей имели значение, что один день сменялся другим, и происходило это, по большей части, незаметно. Роз вскочила с кресла и нервно зашагала по комнате, ругая Айрис за то, что та все-таки заставила ее взяться за это дело, потом саму себя за собственное безумие, и, наконец, мистера Крю за то, что он не прислал ей заявление Олив сразу же, как только она попросила его об этом в своем письме.

Она схватила трубку и быстро набрала номер Айрис.

— Послушай, я еще не подписывала никакие договора по поводу книги об Олив Мартин? Почему меня это интересует? Да потому, что я не смогу ее написать, вот почему. Эта женщина меня напугала так, что мне страшно идти к ней на свидание во второй раз.

— А мне почему-то показалось, что она тебе понравилась, — спокойно заявила Айрис. Было слышно, что она что-то жует.

Роз даже не обратила внимание на это замечание.

— Я получила ее заявление и отчет патологоанатома. Или, по крайней мере, его заключение. Мне надо было начать с того, что прочитать эти материалы. Я не собираюсь дальше работать над этой темой. Я не буду прославлять Олив, описывая кошмары, которые она совершила. Боже мой, Айрис, ведь и мать, и сестра были еще живы, когда она отрезала у них головы! Ее несчастная мать пыталась увернуться от топора. Меня начинает тошнить, как только я задумываюсь над этим.

— Хорошо.

— Что хорошо?

— Ничего не пиши.

Роз подозрительно прищурилась.

— А я-то думала, что ты, по крайней мере, начнешь шуметь.

— А зачем? В своем бизнесе я сумела выяснить одно: нельзя заставить человека писать. Вернее, тут требуется пояснение. Заставить, конечно, можно, если проявить настойчивость и умение манипулировать людьми, но результат всякий раз оказывается ниже всякой критики. — Роз услышала, как Айрис наливает себе что-то выпить. — Как бы там ни было, Дженни Атертон сегодня утром прислала мне десять первых глав своей будущей книги. В общем, у нее получается неплохо. Речь идет об опасности низкой самооценки, присущей многим. В частности, там говорится и о том, что ожирение может заставить человека потерять уверенность в себе и стать настоящим калекой. Дженни откопала золотую мину. У нее уже есть несколько бывших теле- и кинозвезд, которых, после того как они растолстели, уже не приглашают сниматься. Конечно, все это достаточно безвкусно, как и все произведения Дженни, но продаваться такая книга, безусловно, будет. Думаю, что тебе придется теперь переслать ей все то, что ты успела собрать об Олив. Пример Мартин будет прекрасным завершением в этой книге. Как ты считаешь? Особенно в том случае, если нам удастся раздобыть ее фотографию в тюремной камере.