Сантьяго Пахарес - Без обратного адреса

– Это о любом человеке можно сказать. Никто не отвергает помощь в трудную минуту, и все готовы потом поворчать, что помощь была недостаточной.

– Точно! – воскликнул Коан. – Ты прав! Я тебя пригласил… я хочу тебе сказать, что… ты помнишь про конфиденциальность?

– Разумеется, сеньор Коан. Вам не о чем беспокоиться.

– Хорошо. Рад слышать.

Коан снова сделал паузу, которая длилась для Давида целую вечность.

– Наш разговор, Давид, будет о Томасе Мауде.

Давид слегка опешил от резкой смены темы. Какое он имеет отношение к Томасу Мауду? Он-то ждал, что сейчас ему объявят о повышении и он отправится к Сильвии, сообщит, что все их проблемы решены. Что у них наконец родится ребенок.

– Ты наверняка знаешь, что Мауд не любит публичной жизни и живет отшельником, скрывая свою личность. При всем желании невозможно отрицать, что именно его сага поставила на ноги наше издательство, принесла нам успех. У нас теперь много хороших авторов, но звездой на нашем небосклоне, главной читательской приманкой остается Мауд.

– Несомненно, – кивнул Давид.

– О Мауде и его отношениях с нашим издательством ходит много слухов и легенд. Одни придуманы досужей, падкой на сенсацию публикой, другие – завистливыми коллегами. Я хочу рассказать тебе все как было, с самого начала. Тогда мне будет легче объяснить остальное.

Он усадил Давида и сам развалился напротив, заскрипев черной кожей своего огромного кресла.

– То, что мы сегодня называем «Издательство Коан», начиналось девятнадцать лет назад. Нас было трое, и каждый внес свой пай. Частью собственными деньгами, частью добытыми в боях кредитами мы подняли дело – тогда под названием «Наутилус». Если ты думаешь, что это предел безвкусицы, я первый соглашусь с тобой.

Давид слушал так напряженно, что не открыл бы рта не только для осуждения названия «Наутилус», но и для вздоха.

– Мы опубликовали шесть книг, почти не получив с них прибыли. Маленькое никому не известное предприятие… новые авторы предпочитали, сам понимаешь, солидные издательства с репутацией. Это было время ожесточенной бедности. Мы экономили на всем. Авторы не получали авансов, взамен мы им давали проценты с продаж. Не прошло и полугода, как мы уяснили одну неприятную, но бесспорную истину: никто и никогда о тебе не узнает, если ты не сделаешь какой-нибудь сильный ход. Твои авторы должны получать престижные премии. Или еще что-нибудь. В общем, надо мощно вложиться в продвижение издательства.

Это были годы учебы, и причем жестокой. Мы вышли из этой драки все в шрамах. Часть авторов той поры сейчас канула в забвение, другие ушли в издательства, которые могли платить им по их действительным заслугам. Пойми, я никого не осуждаю и не хвалю. Время было трудным для всех – и для нас, и для них. Третий год сплошных битв и провалов оба моих компаньона не пережили – ушли из дела, и я выплатил им их доли – надо сказать, ничтожные, даже для того времени. Не потому, что я такой крутой негоциант, просто издательство тогда ничего не стоило.

Я сохранил иллюзии и верил, что уж следующая-то книга принесет большой успех. Тут появился автор, да… мы с ним проработали над романом три месяца – у меня дома, поскольку помещение издательства я сдал и на эти деньги просто-напросто жил, больше не на что было. Кроме того, единственным сотрудником предприятия в ту пору являлся я сам. Секретарши сбежали в другие издательства – помню, как я обрадовался, когда они мне об этом сообщили. И вот после трех месяцев такой работы у нас появился отличный роман.

– И что, хорошо пошел? – спросил Давид.

Коан задумчиво молчал, глядя в окно и вспоминая что-то.

– Да, недурно, – ответил он. – Ты наверняка слышал о нем. Это был Хосе Мануэль Элис и его «Пора жасминов».

Давид растерялся. Он-то думал, что речь идет о Мауде и «Шаге винта». Конечно, «Пору жасминов» он прочитал восемь лет назад. Прекрасный роман.

– Я не знал, что вы публиковали Элиса. Изумительная книга.

– Да, хороший роман, – довольно улыбаясь, заметил Коан. – И успех был большим. Только не мой. Я-то опубликовал его за три года до того, как он прославился. Денег на рекламу не было совсем, и я просто сам рассказывал о нем всем, кто соглашался слушать, особенно критикам. Рецензии печатались блестящие, а продаж не было. Менее двух тысяч экземпляров в год, а через полтора года истек срок нашего договора и автор забрал свои права.

Давид наблюдал, как менялось лицо собеседника. Оно уже не было таким, как пятнадцать минут назад: приятное воспоминание разгладило глубокие, как борозды, морщины, ослабило напряжение мышц. Он снова, в целительной ностальгии, переживал лучшее время жизни.

– Да, Хосе Мануэль Элис. По-настоящему большой писатель. Мы и сейчас перезваниваемся. Он ушел от меня в издательство «Аранда», они опубликовали книгу с большой рекламной подготовкой. Вот тогда его успех был оглушительным. Когда все это произошло, я подумал, что моя издательская карьера пошла коту под хвост. Глядя правде в глаза, следовало признать: это был провал, разгром по всем пунктам. Я потерял пятнадцать миллионов песет на проекте, в который вложил, кроме них, время жизни, труд и множество иллюзий. Утрата такая же тяжелая, как пятнадцать миллионов, поверь мне.

Сейчас развелось множество издательств, которые успешно делают деньги на откровенно плохих книгах, – лишь бы имя автора было широко известно. Все сводится к цифрам: тиражи, продажи, количество языков, на которые сделаны переводы, количество стран, куда проданы права, количество премий… И мне искренне жаль того, чего у них совсем нет и что подвигло нас создать издательство «Наутилус». Я думаю, что этот дух утрачен, и навсегда. Рынок – это конкуренция, если продажи падают, ты тонешь вместе с ними… я думаю, мы нарекли себя со зловещей точностью. Пророчество сбылось, и я, как капитан Немо, пошел на дно вместе с «Наутилусом».

Однажды в пятницу я сидел у себя дома, в грязной рубахе, перед чашкой остывшего кофе, и читал в газетах страницы с объявлениями о вакансиях. В дверь позвонили. Почтальон принес здоровенный пакет, килограмма на полтора, который пришел на адрес бывшего помещения издательства – мне его оттуда любезно переадресовали нынешние его наниматели, разумеется, наложенным платежом. Клянусь, я едва не послал почтальона вместе с его почтой ко всем чертям. Если бы в бумажнике не нашлась одна из последних моих мелких купюр, я б так и сделал. А в пакете я обнаружил вот что.

Коан открыл сейф позади своего кресла и вынул оттуда пачку пожелтевших страниц в пластиковой папке. Сквозь ее прозрачную обложку Давид прочитал название и непроизвольно провел по нему пальцами – таким жестом касаются могильной плиты с именем любимого человека.

– В романе было около шестисот страниц. Название – «Шаг винта», автор – Томас Мауд, очевидный псевдоним. Я оставил распечатанную рукопись на столе и продолжил поиски работы. Был вечер пятницы, делать нечего, настроение – ложись да помирай, звонить работодателям поздно, звонить знакомым не хотелось. Я достиг самого дна отчаяния и не собирался ни с кем его делить. В общем, я принялся читать присланный роман, не ожидая ничего хорошего – просто чтобы отвлечься. Прочитал первую главу. Потом вторую. И, не заметив этого, третью, четвертую и пятую. За ночь я одолел около четырехсот страниц, а когда наступил день, продолжал читать не отрываясь.

Тебе, Давид, не надо объяснять, что я при этом чувствовал. То же, что и другие читатели этой книги, только во много раз сильнее. Потому что автор прислал эту книгу мне, а я был, что ни говори, издатель. Пусть и разоренный. Роман, который я держал в то утро в руках, значил для меня больше, чем деньги: он был возможностью опубликовать большую книгу. Я был уверен в успехе, как никогда. Невозможно было представить, чтобы кто-нибудь прочитал его и не почувствовал хотя бы сотой доли того же восхищения, что я сам.

Для издания пришлось просить еще один кредит. На сей раз квартиру заложил мой брат. Знаешь, как я его убедил? Дал прочитать «Шаг винта». Потом уговаривать не пришлось. Сейчас-то он отгрохал себе огромный дом, почти за́мок, и дает, что ни субботний вечер, приемы с барбекю. А тогда мы наскребли только на тираж в четыре тысячи экземпляров. Затем я пустился во все тяжкие, методично обзванивая тех, кто имел отношение к критике, журналистике, издательскому делу и литературе вообще, всучивая им по экземпляру с просьбой прочитать. Тогда я не оставил без звонка ни одного из тех, кто был в моей записной книжке. И вот в какой-то момент возник обратный процесс: мне звонили порой незнакомые люди и просили экземплярчик для знакомства и рецензии. С радио, из газет, включая региональные и местные многотиражки, из журналов и клубов. Очень скоро у меня иссяк запас, хранившийся дома, и я посылал их всех в книжный магазин. И они шли и покупали. Повалила и публика.

Второе издание потребовалось уже через два месяца. Издательство «Наутилус», впрочем, тогда уже издательство «Коан», впервые в своей практике делало переиздание. Потом еще и еще. Продали более двух миллионов экземпляров. С этой цифрой можно было уже ехать во Франкфурт, а там мы встретили толпу заинтересованных в правах на перевод. Я был не только издателем, но и литагентом Томаса Мауда, так что со всех продаж, во всем мире, мне полагался процент. Я мог расплатиться с братом и немедленно ему это предложил, но он не взял денег. Предпочел роль совладельца, и мы стали издательством «Коан». Я не возражал: в конце концов, разве брат за меня не поставил на кон свою шкуру? И фамилия та же, Коан. Мы переехали в более просторное помещение, а через пару лет в это здание на Серрано.