Хеннинг Манкелль - Белая львица

Он пытался уловить некое послание, спрятанное за словами. Хотя понятия не имел, что бы это могло быть. Но пытался.

Прослушав пленку раз десять, он кивнул Роберту Окерблуму: достаточно.

— Я бы взял кассету с собой. В управлении можно усилить звук.

Роберт Окерблум вынул кассету и протянул Валландеру.

— И еще одна просьба. Я осмотрю ее стол, а вы тем временем запишите все, что она делала или собиралась делать в пятницу. С кем думала встретиться и где. Запишите также, какой именно дорогой она ехала — точно или предположительно. И в котором часу. Кроме того, мне нужно точно знать местонахождение дома в Крагехольме, который она собиралась посмотреть.

— Вот этого я не знаю, — сказал Роберт Окерблум.

Валландер удивленно посмотрел на него.

— Луиза сама говорила с клиенткой, которая хочет продать дом, — объяснил Окерблум. — Сама начертила план и взяла его с собой. Только сегодня она бы внесла всю информацию в документы. Если б мы взялись за продажу, то либо она, либо я съездили бы туда еще раз и сфотографировали дом.

На секунду Валландер задумался:

— Иными словами, местоположение дома известно только Луизе.

Окерблум кивнул.

— А когда эта клиентка позвонит снова?

— Наверно, сегодня, в течение дня. Потому Луиза и хотела уже в пятницу взглянуть на дом.

— Вы непременно должны быть здесь, когда она позвонит. Скажите, что ваша жена видела дом, но, к сожалению, заболела. Попросите еще раз объяснить дорогу и запишите ее телефон. Как только поговорите с ней, немедля свяжитесь со мной.

Роберт Окерблум кивнул. И взялся за список, о котором просил Валландер.

Один за другим комиссар открывал ящики стола. Ничего примечательного. Ящики как ящики, ни один не выглядит неестественно пустым. Приподнял зеленый бювар. Там обнаружился рецепт приготовления рубленых котлет, вырванный из какого-то журнала. Потом посмотрел на фотографию девочек.

Встал, прошел в кухоньку. На стене календарь и вышивка — библейское изречение. На полке непочатая баночка кофе. И всевозможные чаи. В холодильнике литр молока и полпачки маргарина.

Вспоминая ее голос и те несколько фраз, что записаны на автоответчике, Валландер подумал, что звонила она наверняка с автостоянки. Голос был ровный. Если б она одновременно вела машину, он бы звучал не так. Когда затем в полиции звук усилят, это предположение подтвердится. Вдобавок Луиза Окерблум явно человек осторожный и законопослушный, она не станет подвергать риску свою и чужую жизнь, болтая по телефону из автомобиля на полном ходу.

Если время совпадает, она в Скурупе, думал Валландер. Закончила дела в банке и собирается ехать в Крагехольм. Но сперва хочет позвонить мужу. Настроение у нее хорошее, ведь в банке все прошло успешно. К тому же пятница, вечер, конец рабочего дня. И погода замечательная. Есть все причины радоваться.

Валландер вернулся в контору, опять сел за ее стол, полистал ежедневник. Роберт Окерблум положил перед ним листок, где записал все, о чем он просил.

— Сейчас у меня остался только один вопрос, — сказал комиссар. — Собственно, даже не вопрос. Но это очень важно. Какой у Луизы характер?

Он говорил в настоящем времени, словно ничего не случилось. Но думал о Луизе Окерблум уже как о человеке, которого нет в живых.

— Ее все любят, — просто ответил Окерблум. — Характер у нее ровный, она часто смеется, общительная. Хотя вообще-то считает, что дела делать трудно. Денежные вопросы и сложные переговоры всегда достаются мне. Она легко впадает в сочувствие. И волнуется. Не может остаться равнодушной к чужим невзгодам.

— Ну а какая-нибудь особенность у нее есть?

— Особенность?

— Почти у каждого есть свои причуды, — сказал Валландер.

Роберт Окерблум задумался:

— Да нет, пожалуй.

Комиссар встал. Уже без четверти двенадцать. Надо непременно потолковать с Бьёрком, пока тот не уехал домой обедать.

— Я свяжусь с вами во второй половине дня, — сказал он. — Постарайтесь не слишком нервничать. И хорошенько подумайте, вдруг вспомните еще что-нибудь важное и полезное для меня.

Вышел Валландер тем же путем, каким вошел.

— Что же все-таки случилось? — спросил Роберт Окерблум на прощание.

— Предположительно ничего, — ответил Валландер. — Все наверняка разъяснится самым естественным образом.

Бьёрка Валландер перехватил в коридоре, когда тот уже собрался домой. Вид у начальника, по обыкновению, был загнанный. Глядя на него, нипочем не захочешь рваться в полицмейстеры.

— Паршивая история с этим взломом, — сказал Бьёрк, состроив печальную мину. — Надеюсь, хоть в газеты она не попадет. Хорошенькое дело — обокрали комиссара по уголовным делам! Процент раскрываемости у нас и без того низкий. Шведская полиция вообще далеко не на первом месте в международной статистике.

— Ничего не попишешь, — сказал Валландер. — Мне надо с тобой поговорить. Найдется минутка?

Они стояли как раз возле кабинета Бьёрка.

— Дело не терпит отлагательства, — уточнил Валландер.

Бьёрк вздохнул и открыл дверь кабинета.

Валландер изложил ситуацию, подробно рассказал о встрече с Робертом Окерблумом.

— Женщина религиозная, мать двоих детей, — подытожил Бьёрк, когда Валландер закончил. — В отсутствии с пятницы. Н-да, перспективы не радужные.

— Более чем. Дрянь дело, — сказал Валландер.

Бьёрк внимательно посмотрел на него:

— Ты подозреваешь преступление?

Валландер пожал плечами:

— Сам не знаю. Но исчезновение явно не рядовое. В этом я уверен. Вот почему надо с самого начала задействовать все ресурсы. А не занимать выжидательную позицию, как того требует обычная в таких случаях процедура.

Бьёрк кивнул:

— Согласен. Кого ты хочешь взять? Только не забывай, людей у нас некомплект, Ханссон-то на бюллетене. Ногу сломал, как нарочно!

— Мартинссона и Сведберга, — сказал Валландер. — Кстати, Сведберг отловил бычка, ну, этого, который шнырял по Е-14?

— В конце концов его изловил кто-то из крестьян, арканом, — мрачно сообщил Бьёрк. — Сведберг подвернул ногу, поскользнулся в кювете. Но он на службе.

Валландер встал:

— Я еду в Скуруп. Соберемся в полпятого и обсудим все, что у нас есть. Но ее машину надо объявить в розыск прямо сейчас.

Он положил на стол перед Бьёрком листок бумаги.

— «Тойота-королла», — прочитал Бьёрк. — Ладно, я распоряжусь.

Валландер направился в Скуруп по прибрежной дороге. А поскольку надо было поразмыслить, ехал не спеша.

Поднявшийся ветер гнал по небу рваные клочья облаков. К гавани приближался паром, наверно из Польши.

Подъехав к пляжу Моссбю, он зарулил на пустынную автостоянку и остановился у заколоченного киоска. Сидел в машине и думал о том, как в прошлом году именно к этому пляжу прибило резиновый плот с двумя трупами. А еще думал о женщине по имени Байба Лиепа, с которой познакомился в Риге. И о том, что так и не сумел забыть ее, хотя и пытался.

Год прошел, а он по-прежнему думает о ней.

Только убийства женщины ему сейчас и не хватало.

Покой, тишина — вот в чем он нуждается.

Думал Валландер и об отце, которому приспичило жениться. О краже, о пропавшей музыке. Такое чувство, словно у него отняли важную часть жизни.

Думал о своей дочери Линде, которая училась в Стокгольме, в народном университете, и с которой, как ему казалось, он мало-помалу терял контакт.

Нет, для одного раза это уже чересчур.

Валландер вышел из машины, застегнул молнию на куртке и спустился к воде. Ветер был холодный, и он озяб.

Перебрав в памяти все, что рассказал Роберт Окерблум, он опять взвесил несколько вариантов. Может, все-таки существует вполне естественное объяснение? Может, она покончила с собой? Потом вспомнил ее голос на автоответчике. Бодрый, энергичный.

Около часу дня Курт Валландер покинул пляж и поехал дальше, в Скуруп.

Вывод был однозначен и неутешителен.

Теперь он был совершенно уверен, что Луизы Окерблум нет в живых.

Порой Курт Валландер как бы грезил наяву, воображая себе всегда одно и то же, причем подозревал, что эти фантазии роднят его со многими людьми. Ему казалось, будто он совершит налет на банк, который повергнет в ужас весь мир. Попутно его всегда одолевало любопытство: сколько же денег обычно хранится в рядовой банковской конторе? Меньше, чем все думают? Но более чем достаточно? Как именно совершит налет, он не знал. Но фантазии о грабеже постоянно возвращались.

Комиссар улыбнулся про себя этой мысли. Но улыбка тотчас погасла, потому что он чувствовал угрызения совести.

Он был уверен, что живой они Луизу Окерблум не найдут. Пока нет ни доказательств, ни места преступления, ни жертвы. Совершенно ничего. И все же он был уверен.