Анна Малышева - Трюфельный пес королевы Джованны

– Сейчас?! – Александра одновременно испугалась и обрадовалась.

Она от души желала, чтобы поиски приобрели наконец серьезный характер, чтобы отыскался какой-то след… И вместе с тем (художница с удивлением признавалась себе в этом) боялась, действительно боялась, что у нее появится реальная возможность отыскать серебряного пса с фотографии. Откуда взялся этот страх, почему у нее так забилось сердце, когда Марина предложила немедленно ехать, Александра не понимала.

– Конечно, сейчас. Зачем ждать? – Марина взглянула на часы, висевшие на стене.

Они были куплены несколько лет назад при посредничестве Александры, углядевшей на захудалом восточноевропейском аукционе настоящее чудо – изящные ходики с циферблатом из расписного саксонского фарфора. Художница приобрела их за цену настолько низкую, что долго сомневалась в подлинности находки. Уже в Москве, показав часы знакомому знатоку, она поняла, как ей повезло. Тот же человек свел ее с Мариной, которая как раз искала нечто в этом роде. Александра не стала заламывать непомерную цену, помня о том, что вещь досталась ей по цене имитации. Тогда они и подружились.

Сейчас синие фигурные стрелки показывали шестой час. «Даже если очень спешить, чего в данных обстоятельствах лучше не делать, мне не успеть домой до возвращения отца. Мама расстроится… Но в конце концов, я же никуда пока не уезжаю! Успеем пообщаться!»

– Далеко он живет, твой эксперт? – спросила Александра, почти не сомневаясь в том, что в ответ раздастся «совсем рядом!».

Эти слова приятельница произносила независимо от того, действительно ли искомый человек жил поблизости, или до него приходилось добираться несколько часов. Но Марина оказалась на удивление правдива. Еще раз взглянув на часы, она сдвинула брови:

– Поздновато, что говорить. Но завтра я буду очень занята, да и в ближайшие дни не соберусь. Придется ехать сегодня. Он живет на даче.

– В предпраздничное время ехать за город?! – воскликнула Александра. – Да еще в конце рабочего дня?! Ты представляешь себе…

– Представляю, как же! Москвичи рвутся на дачи, а из Подмосковья все тянутся в Москву за покупками, – отмахнулась Марина. – Но повторяю, в другой день не смогу. Или ты согласна подождать до середины января, пока вся эта суета не уляжется и пробки не рассосутся? Гляди, мне-то не к спеху!

«Да и мне не к спеху… Совсем некстати пришелся этот трюфельный пес и королева Джованна, кем бы она ни была… – тоскливо подумала Александра. – Но Рита…»

– Так что же ты, едешь? – уже раздраженно спросила приятельница.

И художница словно издалека услышала собственный голос, твердо произнесший:

– Да, конечно!

Дальше ее, непривычно покорную, подхватил и понес вихрь, целенаправленный и стремительный. Марина собралась в считаные минуты, и вот они уже задыхались в набитом вагоне метро, толкались в переходах со станции на станцию, ждали на платформе нужную электричку… Марина тут же забраковала несколько отправлявшихся поездов, заявив, что ни один не остановится на нужной станции. Александра начинала испытывать опасения, которые и решилась наконец высказать:

– Это какая-то глухая станция, откуда мы до полуночи вряд ли вернемся? Я не собираюсь ночевать за городом!

– Никто не предлагает! – бодро возразила подруга. – Мы отлично доберемся обратно, хотя бы и на такси. Ночью на шоссе свободнее. А сейчас единственный выход – электричка!

Отступать было поздно. Все, что Александра могла сделать, – уже из вагона позвонить домой и предупредить мать, что приедет очень поздно. Та, как и следовало ожидать, встревожилась, художнице пришлось пообещать звонить с каждого этапа пути. Пряча замолчавший телефон в сумку, она чувствовала себя школьницей, не сумевшей правдоподобно изложить свои похождения. Сидевшая напротив Марина понимающе улыбнулась:

– Для родителей мы навеки глупые дети, правда? Мне вот мама никак не простит развода… Переживает. А собственно, почему? Мы все стали намного счастливее. И я, и Сергей, и сынуля… Только и начали нормально разговаривать друг с другом, когда все разъехались. А то невозможное дело, как скорпионы в банке, вечная грызня…

– Ты даже не позвонила человеку, к которому мы едем! – нагнувшись к ней, громко сказала Александра, пытаясь перекрыть голос диктора из динамика, объявлявшего следующую остановку.

Электричка тронулась. В переполненном вагоне мгновенно стало душно. Люди стояли в проходах, теснились возле раздвижных дверей. Кисло пахло мокрой одеждой. Мелькнул освещенный лимонным светом перрон, заметаемый крупными снежными хлопьями, которые таяли, едва коснувшись черных зеркальных луж. Теперь за окном несся бесконечный серый бетонный забор, расписанный граффити, отгораживавший железнодорожные пути от улицы. Александра, терзаемая нарастающей тревогой и ничуть не успокоенная улыбкой, которую послала ей в ответ приятельница, повторила уже настойчивее:

– Ты даже не позвонила, а вдруг его на месте не окажется?!

– Не переживай, он всегда дома, – все еще улыбаясь, ответила Марина.

– Так уж и всегда?

– Можешь не сомневаться.

– Такой домосед? – недоверчиво спросила художница. – А ты уверена, что он будет рад гостям?

– Мне уж точно. – Марина, бледная от жары и духоты, расстегнула пальто, развязала шелковый платок, которым прикрывала шею. На ее лбу выступила испарина. Конвекторы в вагоне работали во всю мощь. – Мне он рад всегда.

– Кто он? Вы давно знакомы?

Собеседница лукаво качнула головой:

– Все узнаешь в свое время.

– Но ему точно можно доверять?

– Заметь, – Марина подалась вперед, и колени женщин соприкоснулись, – ты не ответила ни на один мой вопрос: откуда у тебя фото, кто ищет этого пса? А я жертвую свободным вечером, хотя могла бы пойти в театр, меня звали на премьеру. И вопросов больше не задаю. Зато ты так и сыплешь…

– Но я должна знать, к кому ты меня везешь!

– А какая разница? – осведомилась спутница. – Тебе же все равно некуда деваться. Не бросать же все на полпути!

«Она права!» Откинувшись на спинку диванчика, Александра смежила горевшие от усталости веки. Последнее время художница дремала урывками: час, иногда два… Да больше она и не смогла бы проспать, настолько нервы были взвинчены странными и пугающими событиями, в гущу которых она внезапно оказалась вовлечена. Вот и сейчас, стоило Александре закрыть глаза, перед ней возникло бледное лицо Риты.

«Уже в тот миг, когда я прощалась с ней и передавала ключ от своей мастерской, чтобы она постерегла без меня картины, произошло что-то ужасное! У нее в лице ни кровинки не осталось, глаза испуганные, губы тряслись. И не от холода, вряд ли она замечала холод… А мокрые волосы – будто ей на макушку кувшин воды вылили! Я тогда еще задумалась, почему она хоть полотенцем голову не прикрыла, когда пошла дверь открывать. Ведь я дала ей какое-то бельишко… Рита была в панике! Кажется, больше всего она боялась, что я войду в квартиру… Может быть, адвокат был уже там. И вполне возможно, он был мертв!»

– Что с тобой? – донесся до нее обеспокоенный голос Марины.

– А что? – открыв глаза, взглянула на нее художница.

– Ты сейчас вздрогнула всем телом и вскрикнула!

– Заснула, наверное. – Александра взглянула в окно, но различила за ним лишь редкую цепь огней, рассыпанных в темноте. Поезд летел на большой скорости. Пассажиры, пригревшись, дремали, сидя и стоя, духота действовала одуряюще. – Долго еще?

– Минут пятнадцать. – Марина взглянула на часы и подняла пристальный взгляд на приятельницу. – Не нравится мне твое состояние, драгоценная моя. Не хотела говорить при встрече, но вид у тебя… Не блестящий, скажем так. Что случилось?

– Со мной – ничего… – поколебавшись, ответила Александра. – Нет, правда. Случилось с одним близким человеком… Но мне трудно об этом говорить.

– Ясно. – Лицо спутницы сделалось еще серьезнее. – В душу лезть не буду, но знай, я всегда готова помочь.

– Поэтому я и позвонила тебе, – призналась художница. – Если честно, совсем растерялась… Хотела срочно уехать из города, но пришлось задержаться, по семейным обстоятельствам… И я хочу попросить: если тебя вдруг начнут спрашивать обо мне – где я, не встречала ли ты меня…

– Скажу, что ничего не знаю, – опередив ее, завершила фразу Марина. Морщинка, прорезавшая было ее переносицу, разгладилась. Приятельница неожиданно светло улыбнулась: – Брось, не переживай сильно. Разные бывают обстоятельства. Ты что-то уж совсем приуныла!

– Вот поговорила с тобой, и стало легче! – улыбнулась ей в ответ Александра.

В самом деле, у нее отлегло от сердца, когда она услышала простые слова утешения. Ей даже удалось снова уснуть, ненадолго, но на этот раз глубоко провалившись в сон. Когда Марина растолкала ее, торопя на выход, художница почувствовала себя освеженной.