Павел Генералов - PRосто быть богом: ВВП

В общем, получилась Наталья крайней, это если по ходу движения смотреть. Ну, а если кто с другой стороны едет — так опять же крайней, но уже со знаком плюс.

Тётка Наталья уже раскладывала свой товар. Влажные пучки щавеля, ровненькую розовую редисочку — у неё редиска почему–то появлялась первой и пропадала последней, ранние салатно–жёлтые яблоки, размером чуть поболе редиски. Яблок нового урожая не было ещё ни у кого, во всяком случае, на этой отдельно взятой торговой точке. И, наконец, в коробке из–под обуви Наталья выставила особый, тот самый «эксклюзивный» товар — пакетики с засушенными сборами трав. На каждом пакетике печатными буквами были проставлены диагнозы или обозначены части человеческого организма: «ангина», «мигрень», «бронхит», «алкоголизм», «гематома», «печень», «легкие», «сердце», ну и всё в таком роде. За этими пакетиками к тётке Наталье специально приезжали в случае нужды со всего города.

Рядом с Натальей пофыркивал и вздыхал, будто огромный пёс, уставший после жаркой дороги мотоцикл. Они как–то очень подходили друг другу — этот старый серьёзный мотоцикл и тётка Наталья, крупная, высокая, с резкими чертами потемневшего от солнца лица, на котором, если зрение хорошее или если надеть очки, можно было разглядеть светлую сеточку мелких, уютных морщинок.

— На, Пахомыч, закуси, — Наталья протянула деду яблоко и поправила сбившийся белый платочек в выцветших незабудках.

Здесь все женщины были в платках и косынках, кроме Надежды, которая после окончания курсов стала носить городскую панамку, похожую на тряпичный колонизаторский шлем. Пахомыч же носил клетчатую кепку, а иногда появлявшийся на рынке Вован, муж Надежды, щеголял в белой сетчатой шляпе.

Яблоки тётка Наталья расфасовала в целлофановые пакеты, примерно по килограмму каждый. Получилось четыре пакета. Остатки яблок она сложила в лукошко и перевязала сверху чистой марлей.

— Это от мух, — объяснила она Пахомычу, хотя тот и не спрашивал.

Лукошко с яблоками Наталья поставила чуть сбоку — между собой и мотоциклом. Там уже стояло такое же, затянутое марлей, за которой угадывалась какая–то тайная жизнь.

— А там у тебя что, пчёлы? — догадался Пахомыч. — Погулять их вывезла, старая?

— Какая ж я старая? — удивилась Наталья и снова поправила сползающий на лоб платок. — А это я сегодня в район еду, обещала своим семью привезти, так чтоб до дому не возвращаться, сразу взяла. А пока пусть подышат…

— Свежим бензинчиком, — хохотнул Пахомыч и отвернулся от Натальи, приняв охотничью стойку — к их рыночку приближался новый объект, малиновый «лендкрузер».

— Георгий Петрович, Георгий Петрович приехал! — обрадовано загудел рынок.

«Лендкрузер» остановился аккурат возле Пахомыча. И тот, гордо поглядывая на коллег, самолично уже жал руку вышедшему из машины Жарскому.

— Ну что, Петрович, идёшь на выборы? — проявил политическую зрелость дед и заявил уверенно. — Мы тут все за тебя. Только вот ты б нам здесь навес сделал, а то что, если дождь? Вишь, вон туча, — дед указал на небо.

Впрочем, небо отсюда видно было отрывочно, маленькими островками меж высоких крон деревьев. Там и вправду на нескольких островах было заметно какое–то затемнение.

— Сегодня дождя не обещали, Николай Ильич, — успокоил польщенного — Сам помнит его по имени и правильному отчеству! — Пахомыча мэр. — Это там шар запустили несанкционированный. А навес мы вам поставим. Или лучше… Ряды торговые — пойдёт?

Мэр задорно оглядел согласно гудящих подопечных. Когда Жарский стал мэром, он первым делом разрешил уличную торговлю с собственных огородов, с которой ему приходилось бороться на прежней милицейской работе. Впрочем, надо признать, что он не позволял своим опричникам слишком уж лютовать с таким вот частным, в ту пору недозволенным, бизнесом.

— Вот и ладненько, — обаятельно улыбнулся он. — Договорились. А сейчас мне как раз к Старому мосту. Взгляну, не развалился ли он вконец? Всё же выборы скоро! — он подмигнул деду.

— Давно пора, Георгий Петрович! Там уж даже пёхом переходить страшно. Ты уж, голубчик, займись, — тётка Наталья подхватила лукошко с яблоками и протянула Жарскому. — Возьми яблочков на дорогу. Ранние, сладкие! И жене отвези!

— Ну, спасибо, Наталья, спасибо! — Жарский поставил лукошко на заднее сиденье и помахал тётке Наталье, сообществу в платочках, панаме и кепке в клеточку.

— Уважает он народ. И это правильно, — рассудительно заметил Пахомыч, глядя вслед «лендкрузеру». — И яблочками вот не погребовал, а, Наталья?

Но тётка Наталья молчала. Она, приоткрыв марлю, заглядывала в оставшееся лукошко, проверить, живы ли? Внезапно охнув, Наталья вскочила и стала как–то неловко, торопливо заводить мотоцикл. Мотоцикл утробно заурчал только с третьей попытки.

— Ты куда? Вот чумная–то! — вслед ей крикнул Пахомыч.

Но ответом ему были резкие выхлопы, дребезжанье и апоплексическое дыхание удаляющегося ржавого коня с прилепившейся к нему сбоку коляской.

На той стороне реки Сосны, сразу за полуразобранным Старым мостом, дорога от берега сразу заворачивала резко вправо. По дороге этой давно никто не ездил. Разве что редкие смельчаки рисковали перебраться по останкам моста.

Когда мост пришёл в практическую негодность, сюда подогнали технику, сломали перила и сняли бетонные плиты с половины проезжей части. Подъезд с обеих сторон реки перегородили шлагбаумами с запрещающими проезд знаками.

Однако со временем шлагбаумы сами как–то собой тоже пришли в негодность. И особенно торопливые и бесшабашные автомобилисты всё же использовали мост в качестве опасной, но зато короткой переправы через реку. Путь в областной центр таким образом сокращался примерно на треть. А вот для пешеходов и велосипедистов дорога эта особого интереса не представляла — на той стороне реки в радиусе примерно десятка километров никакого жилья и прочих признаков цивилизации не наблюдалось.

Таким образом, место, располагавшееся совсем неподалёку от города Великоволжска, и практически даже входившее в его официальные границы, оказалось почти совершенно безлюдным. Сквозь асфальт дороги кое–где проросла трава. Развелось тут и множество живности — по крайней мере белки скакали по веткам окружавших дорогу сосен как сумасшедшие. Говорили, что по вечерам на заброшенный берег порой выходят волки и с тоскливым интересом смотрят на другую, обитаемую сторону реки. Но это были, скорее всего, досужие обывательские слухи. Ну какие сейчас волки в наших краях? По крайней мере, городские охотники, облюбовавшие теперь эти места, никаких волков здесь не видели.

Там, где дорога делала резкий поворот, росла кряжистая сосна с двумя стволами, издалека напоминая детскую рогатку для стрельбы камешками по случайным или зазевавшимся мишеням. Эта развилка сосны вполне годилась для временного наблюдательного пункта за переправой — лучше места было просто не найти. Вася — Царь и не стал искать, а удобно устроился на этой самой сосне, в её удобной развилке.

Вася сидел на дереве и внимательно наблюдал за мостом, на котором ровным счётом ничего не происходило. Однако Вася чего–то определённо ждал. Но вовсе не того, что вдруг увидел над лесом со стороны города, потому как практически вслух произнёс по этому поводу сакраментальное:

— Это что ещё за хрень?

«Хрень» представляла собой синего цвета и нечеловеческих размеров воздушный шар с какой–то едва различимой издалека надписью. Сощурив глаза, Вася смог прочитать:

Жарский, уходи!

Надо сказать, что слова эти вызвали в его глазах какие–то довольно противоречивые чувства. То есть, с одной стороны, в них, в глазах, отразилось определённое удовлетворение от выше прочитанного. С другой — заметное сомнение. Вася даже покачал из стороны в сторону головой.

Нет, этот просто так не уйдёт, видимо, подумал он. Разве что ему очень хорошо помогут. Тут подобие улыбки тронуло Васины губы. Он посмотрел на часы и, что–то прикинув в уме, стал спускаться с дерева.

Спустившись, он присел на корточки, привалившись спиной к стволу, и закурил «Золотую Яву». Отсюда ни мост, ни дорога видны не были. Только слышно было, как на перекате ниже по течению шумит река.

Неторопливо докурив сигарету, Вася поднялся и взялся уже было рукой за ближайший сучок сосны. Но в последний момент передумал и достал новую сигарету. По тому, как он прикуривал, было ясно — Вася — Царь нервничает.

В салоне «лендкрузера» звучала бодрая утренняя музыка. Вжав ногу в педаль газа, Жарский быстро преодолел оставшиеся полтора километра. Дорога здесь раздваивалась. Направо она шла вдоль Сосны в сторону ближайшего действующего моста, до которого было километров пятнадцать. Развилку украшала стела с прозрачными бетонными буквами «ВЕЛИКОВОЛЖСК» и установленным повыше гербом города: на нижнем синем фоне — рыбка, вверху на белом фоне — пчела.