Рэймонд Хоуки - Побочный эффект

- Прошу, - повторил он, указывая Манчини на одно из стоявших по обе стороны стола кожаных кресел, а сам опустился в другое. - Так в чем же дело?

- В чем дело? - прорычал Манчини, раздраженный тем, что его заставили ждать. - По-моему, Зимински уже говорил с вами обо мне!

- Говорил. И довольно подробно, разрешите заметить. Тем не менее я хотел бы, если вы не возражаете, услышать изложение вашей просьбы непосредственно от вас. Видите ли, важно знать не только, чем человек страдает, но и что он собой представляет.

- Что тут рассказывать? - пожал плечами Манчини. - Мое сердце, как показывает счетчик, пробежало слишком много миль, и я хотел бы сменить его на новое.

- Ясно, - неопределенно отозвался Снэйт. Он снял очки и принялся протирать стекла белоснежным носовым платком, который торчал у него из рукава пиджака. На мгновенье воцарилась тишина, слышно было лишь тиканье часов в углу комнаты. - Насколько я понимаю, вам известно, - заговорил Снэйт, - что доктор Зимински не одобряет вашего намерения сделать пересадку сердца. По его мнению, сердце у вас не в таком уж плохом состоянии, чтобы идти на риск, связанный с подобной операцией.

- Зимински - трусливая баба, и ничего больше.

- Полноте! - с легкой укоризной сказал Снэйт. - Кстати, позвольте полюбопытствовать, почему вы обратились именно ко мне?

- Потому что, как мне сказали, за большие деньги у вас можно получить такое сердце, которое не отторгается, - ответил Манчини, решив во что бы то ни стало добиться того, на что оказался не способен Зимински: договориться, причем быстро.

- Вот как? - удивился Снэйт, вопросительно подняв брови. Он не говорил, а цедил слова. - Очень интересно.

- А разве не так?

- Только в одном мы можем быть уверены: что мы ни в чем не уверены, сказал Снэйт. - А отсюда следует, что нет и уверенности в том, что мы ни в чем не уверены. - Он загадочно улыбнулся. - Сэмюел Батлер.

- Как понять ваш ответ?

- Боюсь, это наиболее исчерпывающий ответ из всех, на какие вы можете рассчитывать.

- Ладно, воля ваша, пусть будет так, - кивнул Манчини, вынимая из кармана черной кожаной пилотской куртки записную книжку. - Итак, о цене мы уже договорились. Может, договоримся и о дате?

Снэйт откашлялся.

- Боюсь, все не так просто, - сухо заметил он. - Сначала мы должны провести всестороннее обследование, чтобы установить...

- Обследование? - Манчини почувствовал, что начинает злиться. - Какое обследование? Господи, да я в Хьюстоне чуть не отправился на тот свет от всех этих обследований!

- Тем не менее обследование необходимо. Пересадить новое сердце в тело, которое, возможно, уже начало адаптироваться к поврежденному, все равно что вставить мотор от "роллс-ройса" в "фольксваген", если позволите воспользоваться вашей автомобильной терминологией. Помимо физиологических исследований, вас ждут и психологические тесты.

- Психологические тесты? - Гнев Манчини рос. - Нет, вы меня не заставите подвергнуться психологическим тестам! Ни за что!

Не обращая внимания на вспышку Манчини, Снэйт сказал:

- Ни один уважающий себя хирург не решится на пересадку сердца, не удостоверившись предварительно, что его пациент способен выдержать как физиологическую, так и психологическую травмы, наносимые этой операцией. Он закинул ногу на ногу. - Следует помнить, - добавил он, снимая с брюк какую-то ниточку, - что сердце, пожалуй, больше, чем любой другой орган человеческого организма, таит в себе целый спектр психологических ассоциаций.

- У меня сердце - это лишь насос, перекачивающий кровь.

- Вот и прекрасно! - Снэйт позволил себе мимолетную улыбку. - В таком случае у вас не будет никаких осложнений с психологическими тестами!

Манчини поднял руки.

- Ваша взяла, - сказал он таким тоном, словно это Снэйта надо было успокаивать. - Если вам для видимости обязательно нужно все это проделать, я согласен. Только договоримся сразу: я не хочу, чтобы об этом стало известно. Идет?

- Если когда-то мы и придем к решению, что пересадка вам показана...

- Если... когда! - взорвался наконец Манчини. - Миллион долларов за какую-то дурацкую пересадку сердца, и вы еще ставите условия!

- Два миллиона, мистер Манчини, - ледяным тоном поправил его Снэйт. Вам операция будет стоить два миллиона долларов.

6

Снэйт отложил в сторону медицинский журнал и стал смотреть вниз сквозь плексиглас кабины вертолета "Белл-47-Дж.", который за полчаса доставлял его из Майами в клинику.

С тех пор как он мальчишкой впервые прочел "Остров сокровищ", острова магнитом тянули его к себе, и прежде всего вершины ушедшей когда-то под воду горной гряды, что лежали сейчас внизу и назывались Багамскими островами.

Простираясь на добрые семьсот пятьдесят миль к юго-востоку от своей оконечности, находящейся в пятидесяти милях от побережья Флориды, Багамские острова, открытые Колумбом 12 октября 1492 года, разделенные надвое тропиком Рака, издавна ассоциировались с деятельностью пиратов, служа им надежным убежищем. Во время войны Севера с Югом эти острова были складом оружия и боеприпасов, которые грузили на суда, прорывавшиеся сквозь блокаду, созданную вокруг Южных штатов правительством Севера, а позже пакгаузом для бутлегеров и штаб-квартирой находящейся под контролем мафии империи игорных домов.

Остров, которым владел Снэйт, лежал к северу от Абако. Окруженный кристально чистой водой цвета бирюзы, он начинался пляжем из розового кораллового песка и поднимался вверх к невысокому горному кряжу. На этом кряже и располагались основные здания острова: сама клиника - ослепительно белый трехэтажный дом в неоколониальном стиле с украшенным колоннами портиком, окнами, забранными жалюзи, и балконами; лаборатория из бетона и стекла с плоской крышей и несколько окрашенных в яркие цвета коттеджей, где жили сотрудники.

С помощью работающей на солнечной энергии установки опреснения морской воды и десяти тысяч тонн перегноя, доставленного на остров для обогащения верхнего слоя почвы, дизайнеры по ландшафту и целая армия садовников превратили прилегающую к строениям землю в оазис, где росли величественные кедры, красное дерево и казуарина, где сады пылали цветами самой невиданной раскраски, где искрились на солнце пруды, фонтаны и небольшие водопады и где были гроты и увитые виноградом беседки. Вдоль фронтона клиники шел огромный, безупречно укатанный и подстриженный газон, по которому разгуливали павлины.

У выхода в пролив, который отделял остров от материка, был оборудован причал со стоянкой для двадцати судов.

На высоте тысячи двухсот футов пилот, назвав себя и получив разрешение на посадку, начал снижение. Как только вертолет коснулся сверкающей в лучах солнца бетонированной площадки, электромобиль с вооруженным охранником за рулем тотчас сорвался с места, где он стоял рядом с пожарной машиной, и подъехал чуть ли не под вращающиеся лопасти вертолета. Снэйт вышел на девяностоградусную жару*. Без десяти двенадцать - еще есть время, сняв летный костюм из невоспламеняющейся ткани, переодеться в черный пиджак и полосатые брюки, в которых он будет ходить до своего возвращения в Майами в конце дня.

______________

* +90° по Фаренгейту соответствует +32° по Цельсию.

Снэйт не был слишком обескуражен, когда пять лет назад ему вдруг предъявили обвинение в недозволенном вмешательстве в процесс зарождения жизни. В истории науки, и медицины в особенности, было немало случаев, когда людей, которые, подобно ему, осмеливались действовать наперекор общественному мнению, мешали с грязью. И ни на секунду не возникло у него мысли бросить свои исследования. Слишком много они для него значили. Тем не менее существовала одна серьезная проблема: чтобы продолжать работу, ему нужны были помещение, оборудование и сотрудники. А для этого требовались деньги, причем такая сумма, которую нельзя было заработать законным путем.

И тут он вспомнил, как был поражен, когда, впервые приехав в Соединенные Штаты, узнал, что там количество операций, приходящихся на одного человека, в два раза больше, чем в Англии. Но, услышав от американского коллеги термин "выгодатомия", он все понял: лишенные совести хирурги взяли за практику удалять у пациентов совершенно здоровые органы. Это подтвердил и один из специалистов по общественному здравоохранению. "У нас происходит то, - сказал он Снэйту, - что можно назвать медицинской версией закона Паркинсона: количество пациентов, поступающих на операцию, возрастает пропорционально количеству имеющихся коек, операционных палат и времени, каким располагает хирург".

Тогда Снэйт был глубоко этим потрясен, однако спустя пять лет сам пришел к выводу, что в силу сложившихся обстоятельств имеет полное право применять в своей практике поистине пиратские методы.

Он быстро уловил рациональное зерно этой идеи. Среди разбросанных по всему свету десятков тысяч больных, которые нуждаются в трансплантации, всегда найдутся такие, кто может и готов заплатить любую сумму за возможность оказаться первыми в списке ожидающих пересадки. Отыскать таких пациентов не составляло труда - Снэйт уже был известен как хирург, занимающийся пересадками. Фокус состоял в том, чтобы разыскать доноров, группа крови и данные тканевого типирования которых настолько совпадали бы с показателями реципиентов, чтобы у тех, кто заправлял Службой трансплантации, не было оснований ему отказать.