Руслан Белов - Руслик и Суслик

Ее допрашивали. Ксения пожимала плечами.

А вены Борис резал по двум причинам.

За день до этого он сделал ей предложение. Принес охапку красных тюльпанов. Осыпал ее.

- Ты должен знать, что я... что я женщина, - сама не зная зачем сказала Ксения, носком туфельки отодвигая от себя лежащие на полу цветы. Бутоны их были обвязаны красной нитью.

- Дима!?

- Да, - солгала она.

Он ушел, ничего не понимая.

Очутился на факультете.

В деканате получил характеристику. Отец Димы, доцент института, сделал все, чтобы она была убийственной.

"...Склонен к аффективному поведению. В сентябре1984 году совершил гнусную выходку: бросил двух студенток-старшекурсниц в ежевичные из-за того, что одна из них сказала: "Ален Делон, у вас плохой одеколон". В том же году, кичась силой, избил в парке нескольких подростков". И так далее и тому подобное.

Прочитав характеристику, Солоник, уже работавший в милиции, покачал головой: "Получишь на всю катушку".

Кривая, однако, вывезла. Покушение на самоубийство помогло. В институте поменяли характеристику, в прокуратуре - статью. В итоге получилось общественное порицание за непредумышленное нанесение тяжких и менее тяжких телесных повреждений.

После окончания института Борис пошел работать в милицию. После свадьбы получил квартиру в общежитии. Ревновал жену нещадно.

Ей нравилось. Ей нравилась ревность, и она ее подогревала.

Говорила, что мужчины оборачиваются вслед.

Говорила, что преподаватели ставят пятерки просто так.

На Новый год намеренно часто танцевала с однокурсником Виталием.

Борис хотел его убить. Но Виталий был боксером, и пострадала только мебель...

7.

Чернов, конечно же, не смог не поведать Ксении о своих шерлок-холмсовских домыслах. Выслушав, она улыбнулась. Так улыбаются человеку, неколебимо уверенному в том, что Дед Мороз и Красная Шапочка существует объективно.

- Ну, глупо, признаюсь, - засмущался Чернов. - Но роман из этого сделать можно.

- Роман? - вскинула бровь Ксения.

- Да. У меня в голове почти все сложилось. Осталось только добавить кордебалет и кучу денег.

- Денег?

- Да, денег. Сейчас без этого нельзя. У твоих мужей не было зелени, золота или бриллиантов? У Бориса должны были быть. Он ведь авторитетов отстреливал, а наши авторитеты - люди не бедные. К тому же я не думаю, чтобы Борис свободное время проводил, стоя с секундомером на финише районной спартакиады. Наверняка на полставки торгашей тряс, экспроприировал их неправедным путем нажитое имущество?

Ксения усмехнулась.

- Нет, у Бориса ничего не было... А вот у Глеба, вернее, у его отца...

- А, ты говорила... - заулыбался Чернов. - Молочная ферма, пять лет как заколочена, при ней автоцистерна ГАЗ-51 со сломанными рессорами и мотоцикл с коляской, но без колес. Для начала пойдет, но нужна еще пара историй про знойную жизнь. Может, еще что-нибудь расскажешь? Гонорар отдам тебе. На один итальянский сапог хватит.

Глаза Ксени устремились в прошлое

- Что же еще рассказать...

- А ты придумай что-нибудь. Продолжи мои домыслы.

- Не умею я придумывать.

- Ну, тогда расскажи о втором муже, о Глебе. Как жил, как умер.

Ксения задумалась.

- Он ревновал меня к Борису... - проговорила она, наконец. Ненормальный... Сжег все фотографии, истерики устраивал...

- Сжег фотографии? Ты показывала ему фотографии Бориса!? Ты рассказывала ему, какой он был супермен типа Джеймса Бонда или Сигала? Как он бандитов убивал, и дымок потом с дула сдувал? Почему ты это делала?

- Ничего я ему не рассказывала. И фотографий не показывала. Он сам нашел мой альбом. И сжег его.

- Да... - задумался Чернов. - В рассказе я напишу, что ты подсунула ему альбом намеренно...

- Почему намеренно?

- Чтобы держать мальчика на крючке. Чтобы ревновал, то есть чувствовал свою от тебя зависимость, чтобы...

Чернов замолчал, придумывая третье "чтобы".

На утонившихся губах Ксении заиграла снисходительная усмешка.

- Ну, в общем, женщина, дорожащая психическим здоровьем мужа, не будет держать в доме фотографий предыдущего сексуального партнера, - выдал Чернов, ничего не придумав.

- А я им и не дорожила. И не любила. Старший сын на него похож и я... и я не отношусь к нему так, как к младшему.

Ксения была хмельна. Чернов в тот день взял полновесную пятизвездочную бутылку.

- Ну, ты даешь! Чувствовать неприязнь к сыну, потому что он похож на отца. Сдается мне, что ты не то, что не любила, ты ненавидела его...

- Ты не знаешь, какой он был! Скупой, самый умный, язвительный, всю жизнь провалялся на диване, созерцал, понимаешь. А я ему курсовые писала и учебники доставала. Когда завел подрядную фирму, все неприятные дела на меня свалил. Пожарников, налоговиков, энергетиков. Я бегала, зарабатывала, а деньги он держал при себе. И выдавал столько, сколько считал нужным.

- И много денег у него было?

- Не знаю. Всеми финансами заведовал он.

- Не знаешь... Хорошо... - протянул Чернов, раздумывая, не переместиться ли им в альков. Однако в глазах Ксении буйствовало прошлое, и он решил начать издалека: - Знаешь, что мне неприятно...

- Что?

- Твое отношение к Глебу. Понимаешь, я такой же, как и он. Твоя характеристика один к одному мне подходит. Я ревнив, не люблю выбрасывать денег, обожаю посозерцать и подцепить за ребрышко... И испытываю удовлетворение, когда делают за меня что-то неприятное...

Ксения недоверчиво улыбнулась. "Ты такой же, как все!?"

- А как вы жили? - продолжил вопрошать такой же, как все. - Ну, я имею в виду всякое такое.

- Никак. Ему это было надо раз в месяц.

- Значит, у тебя были любовники...

Женщина молчала. Она испытующе смотрела на Чернова. "Сказать, не сказать?"

- Значит, были...

- Не были, а был... - Ксения косо улыбнулась

"Я на верном пути, - подумал Чернов. - Еще десять минут, и мы будем в алькове".

- Что-нибудь особенное?

- Не знаю, стоит ли рассказывать... Ты такое напридумываешь...

- Стоит, стоит! Давай, начинай, я весь горю от нетерпения.

- Да нет, я не могу...

Чернов никогда не видел Ксению такой смущенной.

- Можешь, можешь. Выпей рюмочку и сможешь...

Ксения, оперативно прислушалась к совету. Закусив конфетой, заговорила:

- Ну, слушай. Однажды под вечер я пошла в огород надергать на борщ морковки. И за забором из рабицы увидела человека в черной маске и в длинном армейском плаще. Я, конечно, застыла от неожиданности, а он улыбнулся как-то обыденно, виновато, может быть, достал из кармана тюбик с кремом, раскрутил его, спустил брюки, смазал свой... свой пенис и принялся онанировать...

- Господи! - воскликнул Чернов. - Ты надо мной издеваешься! Придумала, небось, чтобы посмеяться над моей любовью к психоанализу?

- Я никогда ничего не придумываю... - просто ответила Ксения. - Что было, то было.

- Ну, ты даешь! И что дальше? Ты пришла в себя и убежала в дом?

- Просто ушла. На следующий день он снова стоял у забора...

- Стоял и удобрял твои грядки спермой... Ты, конечно, кинула в него морковкой?

- Нет... Когда он кончил, я подошла и сорвала с него маску. И увидела известного в городе человека.

- Вот это кино... - покачал головой Чернов. - Ну и что дальше?

- Он накинул плащ, натянул брюки и сбивчиво рассказал, что у него давно не получается с женой. Только так. Только когда я на виду. И тут же, жалостливо улыбаясь, попросил показать ему мои... мои бедра. Ну, чтобы я обнажила...

- Понятно. Психиатры говорят, что эксгибиционисты показывают свои половые органы, рассчитывая на то, что зрители покажут им в награду свои. И чем все это кончилось?

- Мне стало его жалко. Он был такой потерянный, такой несчастный.

- И ты стала его любовницей... Как пел Высоцкий: "Пожалела меня и взяла к себе жить".

- Да, стала. Но спустя несколько месяцев, как только он сделался более-менее нормальным мужчиной, я перестала с ним встречаться. Он являлся ко мне несколько раз, умолял продолжить отношения, но я всякий раз его выпроваживала.

- А Глеб? Он знал?

- Скорее всего, нет.

- Послушай, мне кажется, ты легла с этим типом в постель только лишь потому, что он был с отклонениями. Мужчина-слабак. То есть фактически женщина. И он не брал тебя, а отдавался...

- Не знаю... - пожала плечами женщина.

- Не знаешь... А мне вот кажется, что тебя привлекают отношения, в которых вы верховодишь.

- Да нет... - ответила она, ничуть не смутившись. - Я же говорила, что Борис раз в месяц мог. А этот человек, судя по всему, на сексе зациклился... Мне нужен был мужчина, понимаешь, мужчина...

Они закурили. Сделав несколько затяжек, Ксения спросила, виновато улыбаясь:

- Может, не стоило это рассказывать? Не разлюбишь?

- У меня есть комплексы, но не из этой оперы, - искренне рассмеялся Чернов. - Ты мне нравишься, и не за прошлое нравишься, а за настоящее, за то, что даришь себя, за то, что тебе нравиться секс, а все остальное для меня не имеет никакого значения. К тому же я непременно вставлю этот случай в книжку.