Андрей Ветер - Я, оперуполномоченный

– Может. – Сидоров достал папиросы и закурил.

Они сели за стол. На стене громко тикали часы…

Когда в замочной скважине зашебаршил ключ, Лариса, заглянувшая на кухню, чтобы поставить кастрюлю на плиту, сказала:

– Это Коля, мой бывший… – Она скосила глаза на Сидорова. – Теперь скучать не будете, он вас байками своими займёт. Любит поговорить.

Николай Васильев, снимая пальто, вытянул шею:

– Здрасьте, товарищи.

Он был худой, безликий, но с хитрым взглядом. Как-то бочком он проскользнул на кухню, буркнув что-то нечленораздельное своей бывшей супруге, схватил кусок чёрного хлеба из деревянной хлебницы и прошмыгнул обратно. Сидоров поднялся из-за стола.

– Виктор, пойдём-ка, нечего мешать тут. – Он указал глазами на кастрюлю.

Они прошли в комнату, где притаился Васильев.

Тот был родом не из Москвы, женился, похоже, с единственной целью – закрепиться в столице, работал в Академии наук. Держался Васильев уверенно, забрасывал ногу на ногу, разговаривал с оттенком едва заметного превосходства, и во всём этом улавливалось что-то наносное. В комнате на стене висела фотография Брежнева в окружении множества людей, и создавалось невольное ощущение, что среди них затесался и сам Васильев; на столе стояла в простенькой латунной рамке фотография президента академии и вздымалась кипа каких-то бумаг, из которых торчали вырезанные газетные статьи, выставленные заголовками наружу, чтобы их было видно с первого взгляда. В завязавшейся беседе Васильев за несколько минут успел рассказать о себе очень много, не сказав, в сущности, ничего, но сделал туманный намёк на своё отношение к разведке, хотя однозначно этого не сказал.

– Трепло и прохвост, – буркнул Сидоров, когда Васильев выскользнул из комнаты на кухню. – Всё врёт. Посидим подольше, так он нам начнёт втирать, что с самим Брежневым в друзьях-приятелях ходит. Знаю я таких… Как пить дать кляузы пишет на сослуживцев, выводит всех «на чистую воду», а сам ведёт себя тихо-тихо, как мышка…

Из соседней комнаты слышался звук телевизора: «В обстановке монолитной сплочённости советских людей вокруг ленинской партии в стране продолжается выдвижение кандидатов в депутаты Верховных Советов союзных республик…»

Часов в семь вечера раздался телефонный звонок. Марина подошла к аппарату и, поглядев на сыщиков, подняла трубку.

– Алло? Это ты? – Она снова повернула растерянные глаза к милиционерам, и Смеляков понял, что на другом конце провода был Татаринов.

– Говорите спокойнее, – едва слышно подсказал стоявший возле неё Сидоров.

– Ты где? – продолжила девушка.

– Недалеко тут, – донеслось хрипло из трубки. – Как ты там? Как у вас? Всё в порядке?

– Да, нормально.

– Я думал нагрянуть к вам. Ты как, не против, если я загляну?

Марина прикрыла трубку ладонью и прошептала:

– Он хочет зайти… Что ответить?

– Пусть приходит! Давай, давай, отвечай, не тяни! – шептал Сидоров, хмурясь и потея.

– Я дома, приходи, – ответила девушка. – Я жду.

Она положила тяжёлую трубку на рычаг, и Смеляков отчётливо понял в то же мгновение, что Татаринов не появится.

– Не придёт, – убеждённо сказал Виктор, поглядев на Марину. – Почувствовал он опасность, заминку в вашем голосе услышал.

– Да, малость неудачно сработали, – согласился Сидоров.

– Но я же не умею! – почти испуганно воскликнула девушка. – Да и почему я должна уметь врать? Это у вас профессия такая…

– Какая?

– Хитрить – вот какая. – Марина порывисто отвернулась. – А я, может, не умею, я, может, простая, прямодушная…

Сидоров кивнул:

– Да, да, хитрить… – Он выпустил из ноздрей папиросный дым. – Всю квартиру я вам прокурил…

Смеляков выключил свет и подошёл к окну. С четвёртого этажа улица хорошо просматривалась. Виктор сразу увидел, как от телефонной будки на противоположной стороне улицы отошёл мужчина, по описанию похожий на Татаринова. Без головного убора, поднятый воротник, короткое пальто.

– Марина, идите-ка сюда. Посмотрите, это он? Девушка припала к стеклу.

– Он.

– Пётр Алексеич, – обратился Смеляков к Сидорову. – Может, возьмём его? Вы же тут все проулочки знаете.

– И что? Пока мы спустимся… Нет, тяжёл я, чтобы в догонялки играть…

– Пётр Алексеич! – настойчиво воззвал Смеляков.

– Куда, говоришь, он пошёл?

– В сторону улицы Гарибальди… Капитан раскатисто откашлялся в кулак.

– Вообще-то мы не имеем права покидать помещение, находясь в засаде, – сказал он, громко дыша. – Надо позвонить дежурному, дать направление его движения, и пусть другая опергруппа выезжает и ищет его.

– Так ведь уйдёт же! – не выдержал Смеляков. – Брать его надо! Вот же он, под носом у нас!

– Не имеем права, Витя! Порядок есть порядок.

– Пётр Алексеич, ну сколько мы в отделение дозваниваться будем! Сами же знаете! Может, рискнём? Вот же он!

– Ох и азартен ты, – засмеялся наставник и пошлёпал кулаком о раскрытую ладонь. – Ладно, давай!

Виктор метнулся в коридор и быстро надел пальто.

– Не так шустро, Витя, меня потеряешь…

Когда вышли на улицу, Смеляков мысленно выругался. Пётр Алексеевич двигался еле-еле. «Этак мы нипочём не схватим его. Со всех ног бежать надо, а мы едва ковыляем», – с досадой подумал Виктор. Он заметно отрывался от Сидорова и вынужден был то и дело останавливаться, чтобы подождать своего наставника.

– Дворами давай, дворами, – просипел Сидоров, – дворами догоним.

Между домами было темно, густой кустарник щетинился голыми ветвями и хлестал по лицу. Поднявшийся ветер холодно вился вокруг, бросаясь колючими снежными брызгами и норовя проникнуть за воротник. «Упустим, уже упустили, из-под самого носа у нас ушёл», – пульсировало в голове Виктора. Но как только они подошли к улице Вавилова, он увидел Татаринова.

– Вот он! – едва не закричал Виктор.

– К магазину топает, – сделал вывод капитан.

– Что будем делать?

Впереди голубым светом горела неоновая надпись «Гастроном».

– Сможешь его на землю свалить? – спросил, тяжело дыша, Сидоров.

– Смогу, – уверенно сказал Виктор, прикинув свои возможности. – А дальше что?

– Будем действовать по обстоятельствам. Ты дуй вперёд, действуй. Главное дело, подомни его под себя, чтобы он не дёргался. – И Сидоров похлопал Виктора по спине, благословляя.

Получив напутствие капитана, Смеляков быстрым шагом направился к преступнику. У входа в магазин он заметил толпу пьянчуг, человек десять, не меньше.

«Ну, дед, – успел подумать Виктор про своего наставника, – ну рисковый старик! Тут такая кодла собралась. Они Татаринова наверняка знают. Они же меня сей момент в землю втопчут, как только я их кореша схвачу…»

Когда до Татаринова оставалось не больше пяти метров, Смеляков перешёл на бег. Татаринов повернулся на звук шагов и тут же получил мощный удар в плечо – Виктор налетел на него всей массой своего тела, не сбавляя скорости. Преступник опрокинулся навзничь, не успев издать ни звука. Смеляков рывком перевернул Татарино-ва и заломил ему руку.

– А-а-а, мать твою! – застонал пойманный.

Толпа пьянчуг отреагировала мгновенно. Сначала они дружно замолчали, затем послышался их угрюмый ропот:

– Э-э, мужик, ты чего? Ты какого хрена на Мишаню-то?

Они гурьбой медленно двинулись к Смелякову – помятые, небритые, многие с непокрытой головой. Их растрёпанные волосы дыбились на ветру.

– Мишка, это что ж такое? Что за падла? – выступил вперёд носастый мужичок в засаленной кепке.

Виктор вцепился Татаринову в волосы и высоко задрал ему голову. Мужичок в кепке двинулся решительнее, вращая пьяными глазами; его мясистые губы угрожающе сжались, большой нос наморщился.

– Братцы, а ну-ка вставим этому залупистому!

Тут из темноты выплыл на свет Сидоров.

– А ну, ребята, посторонись! – рявкнул он, громко и тяжело дыша.

– Пётр Алексеич! – возмущённо взмахнул руками мужичок в кепке. – Вы гляньте, что происходит-то!

– Спокойно, ребята, спокойно! – Капитан погрозил им пальцем, из его груди вырвался сиплый присвист. – Вашему Мише лет двенадцать светит, а то и все пятнадцать.

– Пётр Алексеич! Дядя Петя, а что случилось?

– Что случилось, про то ваш Миша на суде расскажет… – И похлопал Смелякова по плечу: – Давай его в кабинет директора.

Пьянчуги расступились, освобождая дорогу. Смеляков, не ослабляя хватки, поднял Татаринова и толкнул вперёд. Выходившая из магазина женщина испуганно шарахнулась в сторону и торопливо, почти бегом, пошла прочь, прижимая в груди сумку с хлебом.

– Эх, Мишаня, – пропел кто-то, – допрыгался…

Смеляков втащил брыкающегося Татаринова в магазин. Пару раз они, поскользнувшись, грохнулись на грязный пол, но Виктор не разжал рук. Пётр Алексеевич покрякивал рядом: «Не трепыхайся, Миша, хватит». Наконец они провели его между прилавками. Виктор распахнул ногой дверь в директорский кабинет, впихнул туда Татаринова и ввалился следом. Сидевшая за столом крупная женщина вздрогнула, увидев двух вымазанных в грязи мужчин, выпучила глаза и вскочила на ноги, мощно колыхнув тяжёлым бюстом.