Эдуард Хруцкий - Страх (сборник)

– Они забрали мех? – Нехорошо стало на душе у Данилова.

– Да.

– Телефон оставили?

– Нет. Только повестку.

– Вы их удостоверения видели?

– Конечно, даже фамилии записал.

– Володя, – повернулся Данилов к Муштакову.

Муштаков вышел и через несколько минут вернулся с Лялиным и Евдокимовым.

– Вы знаете этих людей? – спросил Данилов.

– Нет.

– Вы свободны, – повернулся Данилов к офицерам и, когда они вышли, достал из стола фотографию убитого: – Вам знаком этот человек?

– Это капитан Лялин, – уверенно ответил Любимов.

– А вы можете описать второго?

– Он уже это сделал, – вмешался Серебровский.

– Товарищ Любимов, – Данилов встал, – подождите, пожалуйста, в соседней комнате.

– Ну что? – спросил Муштаков, когда потерпевший вышел.

– Разгон, Володя, типичный разгон, – усмехнулся Серебровский. – Думаю, что они залепили несколько, только вот потерпевшие не заявляют.

– И никогда не заявят, – Муштаков хлопнул ладонью по столу, – они шли по наводке. К работникам ОРСов, торгашам, артельщикам.

– Значит, надо искать потерпевших. – Данилов запер дверь, достал из сейфа электроплитку. – Хотите чаю?

– Да какой уж здесь чай, Ваня. – Серебровский расстегнул китель и уселся на диван. – Какой чай. Того и гляди, госбезопасность навалится.

– Володя, – попросил Данилов, – ты пригласи Лялина и Евдокимова. А я попрошу Муравьева оформить показания Любимова, а Самохин дворника допросит.

Через полчаса в кабинете сидели растерянные оперативники.

– Ну вот что, ребята, – Данилов прихлебнул чая, – вы должны мне совершенно определенно сказать, где раздевались, оставляя документы без присмотра. Одиночные амурные походы я исключаю. Где вы могли раздеваться совместно?

– Баня, – неуверенно ответил Евдокимов.

– Отпадает, – перебил его Серебровский, – там вы у вещей вооруженный караул выставляете.

– В боксерской секции, товарищ полковник. – Лялин вскочил. – Мы же там раздеваемся.

– Так-так, – оживился Данилов, – ну-ка, давай по порядку. Вот вы пришли на тренировку…

– Мы снимаем одежду и запираем ее в шкафчики.

– Запираете, значит, – Данилов прищурился, – а кто в секции знает, что вы работники МУРа?

– Знают несколько человек.

– Кто именно?

– Тренер Василий Павлович Орлов, мой массажист Степаныч…

– Фамилия, – вмешался Серебровский.

– Огородников, – ответил Евдокимов, – Михаил Степанович.

– Еще кто? – Данилов закурил. – Ну, вспоминайте, вспоминайте.

– Борис Панкратов, чемпион Москвы, Олег Разуваев из пожарной охраны, Игорь Силин.

– Володя, – повернулся Данилов к Муштакову, – пробей эти фамилии, получи установочные данные. Когда у вас тренировка, ребята?

– Завтра в восемнадцать.

– Замечательно, вот завтра вместе и отправимся. А пока об этом молчок. Никто не должен ничего знать.

Муштаков с оперативниками ушли, а Серебровский остался.

– Ты мне чаю плесни, Ваня, – попросил он, – а пожрать что-нибудь есть?

– У тебя, Сережа, как у того солдата из анекдота: дайте огонька, вашего табачка покурить, а то так жрать хочется, что и переночевать не с кем.

– Жлоб ты, Данилов, – Серебровский потер ладонями лицо, – истинный бог, жлоб ты и жмот.

– Ладно уж, подъедим запасы.

Данилов достал из стола полбуханки хлеба и завернутый в тряпку шмат сала.

– Не может быть, – ахнул Серебровский, – а вдруг у тебя еще что-то есть? – Он щелкнул пальцем по шее.

– Найдем. Как же ты будешь пить с подчиненными?

– Пошел ты. – Серебровский заметно оживился, подошел к столу, потирая руки.

Данилов открыл сейф, вынул большую литровую флягу.

– Что там? – изумился Серебровский.

– Чача.

– Врешь!

– Сам сейчас увидишь.

– Где взял?

– Мишка Костров лежал в госпитале в Сухуми. Потом, как ты помнишь, был отпущен по ранению домой на пять суток. Он и приволок.

– Ну и сила воли у тебя! – ахнул Серебровский. – С тех пор не трогал?

– Сережа, сила воли здесь ни при чем. Тогда, помнишь, мы группу квартирных налетчиков Бусыгина брали?

– Помню.

– Я с Мишкой толком и переговорить не успел. Флягу эту сунул в сейф, а потом делами прикрыл. А вчера искал одну бумажку, и нате вам.

– Наливай, – крякнул Серебровский.

Данилов отвинтил крышку, и комнату наполнил терпкий аромат виноградной водки. Они выпили. Закусили бутербродами с салом.

– Смотри, Ваня, – печально сказал Серебровский, – по граненому стакану врезали, и ни в одном глазу.

– Это от нервов, Сережа. Хочешь еще?

– А ты будешь?

– Нет.

– Тогда и я нет. Давай чайком отлакируем.

– Дерьмо наше дело, – сказал Данилов и передал разговор с людьми из госбезопасности.

– Это ты прав. Дело дерьмовое. А подполковника этого с Лубянки я знаю. Он мужик нахрапистый, но неплохой, нашу службу курирует.

– Значит, так, – Данилов ткнул пальцем в окно, – нам с тобой не верят.

– А меркуловская служба никому не верит.

– Это точно, – Данилов зло ткнул папиросу в пепельницу, – сколько наших ребят посажали.

– Ваня, ты же сам начинал в бандотделе МЧК, так что должен знать эту публику.

– Народ там был и есть разный, как и у нас.

– Ты о другом подумай. Брат Володи Муштакова нынче генерал на фронте, а в тридцать восьмом его Ежов пригреб. В сорок первом ему ордена и звания вернули и на фронт. Володю тогда в органах восстановили. А сейчас если они копнут, то вполне может Муштаков как враг народа на лесоповал загреметь. Поэтому мы ему должны помочь. Операцию буду курировать я. Полная секретность. А как выйдем на сволочей этих, нужно сделать так, чтобы они меньше языками чесали.

– Шлепнуть?

– И это возможно.

– Не слишком ли, Сережа?

– Нормально. Здесь на карту судьба наша и наших товарищей поставлена.

– Да, жизнь.

– Ничего, Ваня, жизнь, она трудна, но, к счастью, коротка.

– Значит, на это уповать будем?

– Как пойдет. У тебя план есть?

В дверь постучали.

– Разрешите, Иван Александрович, – просунул в дверь голову Белов.

– Заходи, Сережа. Ну что?

– Человек, плативший по счету, известен Головне как Стукалин Сергей Семенович. В квитанции на пошив костюма он указал адрес, по которому не проживает.

– Головня имеет с ним связь?

– Одностороннюю. Он звонит ей сам. Завтра у Головни собирается компания, возможно, будет и Сергей Семенович. Меня она пригласила.

– Ну что ж, Сережа, – Данилов усмехнулся, – пойдешь в гости к милой даме. Соединишь приятное с полезным.

– Возьмешь троих ребят из наружки, – вмешался Серебровский, – они у дверей потолкаются. Мало ли что.

Отрез, которым его наградили в прошлом году, Колька так и не получал. Он обменял ордер на желтую хромовую куртку. Правда, она была чуть потертая, но Никитин в ней чувствовал себя хорошо.

Фили он практически отработал сразу. На вокзале ему пояснили, что билет на электричку, найденный у убитого, был куплен в Кунцеве. На станцию они пришли с местным опером из линейного отдела. Начальник станции собрал всех кассирш. Они сидели в его кабинете в синей железнодорожной форме со странными погонами-эполетами.

– Дорогие наши подруги, – обратился к ним Никитин, нагло сверкнув фиксой, – сейчас мы вам покажем фото человека, который покупал билет в вашей кассе. Мужчина он видный, его любая женщина заметить должна.

– Это мы посмотрим, – засмеялась ядреная, румяная кассирша, – только зачем вы его ищете?

– От вас, милые красавицы, у МУРа тайн нет, – засмеялся Никитин, – этот негодяй, пользуясь резким отсутствием мужчин, соблазнял и обворовывал женщин.

– А что брал?

– Продовольственные карточки.

– Вот сволочь, – ахнула самая пожилая со старшинскими нашивками на погонах женщина.

– Так вот вам портрет этого проходимца, – Никитин положил на стол фото, – смотрите внимательнее.

– Я ему билеты продавала несколько раз, – сказала одна из кассирш.

– И я.

– У меня он тоже брал.

«Вот и ладненько, – обрадовался Никитин, – значит, этот бандюга здесь жил или часто бывал».

Он поблагодарил кассирш и опера из линейного отдела и направился в Кунцевский райотдел.

У самого вокзала притулился дощатый павильон с зовущей вывеской «Пиво – воды». Никитин толкнул дверь.

Народу в павильоне было не много. У трех мраморных столиков пили пиво несколько мужиков. За стойкой обосновался мордатый однорукий буфетчик в грязноватой белой куртке.

Никитин подошел и лег грудью на стойку.

– Вам чего? – Буфетчик посмотрел на него маленькими, заплывшими жиром глазами.

– Тебя. – Никитин достал удостоверение.

Буфетчик прочитал его и побледнел.

– Слушаю.

– Смотри внимательно и не говори, что не знаешь. Если бы не видел его никогда, я бы к тебе не пришел.

Буфетчик взглянул на фотографию. И Никитин понял, что тот знает убитого.