Мартин Сутер - Альмен и розовый бриллиант

– Мария Морено? – переспросил Альфредо и вопросительно посмотрел на своих спутниц. Те повторили:

– Мария Морено?

И все трое покачали головами.

Возможно, Альмен и прекратил бы на этом «международный розыск», если бы одна из женщин не проговорилась, что кое-что им все-таки известно:

– А что вам, собственно, от нее нужно?

– Мне ее порекомендовали. Если вы ее встретите, передайте, чтобы она мне позвонила. – С этими словами Альмен протянул ей свою визитную карточку. Мужчина взял карточку из рук спутницы и, внимательно изучив, сунул к себе в карман.

Церемония прощания затянулась бы неизвестно насколько, если бы вновь грянувшая музыка не избавила друзей от лишних слов.

В «Венском кафе» собралась обычная публика, какая наведывалась сюда после десяти часов. Альмен сидел на своем постоянном месте между вышедшим на пенсию литературным критиком, зашедшим выпить чашечку кофе с молоком со своим задыхающимся пекинесом, и уже не совсем молодой моделью с двумя мобильными телефонами – по одному она безостановочно говорила, по другому ждала звонка из агентства.

Сам он, как обычно, испивал свою «чашу», заедая круассаном и читая книгу. Сегодня выбор пал на «Анну на шее» Чехова.

Две древние дамы, приезжавшие сюда и потом уезжавшие домой непременно на разных такси, самозабвенно вели всегдашнюю вялую и невыносимо медленную беседу, где речь шла – как догадывался Альмен – в основном о внешнем виде прохожих за окном. Человек, читавший газету, занял все стулья вокруг себя: на одном лежал его портфель, на другом – шляпа, на третьем – пластиковый пакет из магазина и плащ. По своему обыкновению, он украдкой вырезал маленькими ножничками перочинного ножа статьи из проштампованных печатью «Венское кафе» газет. У стола, где встречались трое владельцев небольших магазинчиков, непременно стоял и четвертый свободный стул. В память о торговце антиквариатом Таннере, которому чаша со стрекозами стоила жизни.

На земле мало было таких мест, где Альмен чувствовал бы себя так же хорошо, как в этом старомодном кафе. Как дома. Он обедал здесь еще студентом в те счастливые семестры, когда отец не вынуждал его торчать на каникулах на семейной ферме. Позвякивание чашек, сопение старенького аппарата «Лавацца» и приглушенные тихие голоса казались ему не менее родными, чем фырканье и топтание коров в хлеву родительского дома.

Альмен отложил книгу на стол, сделал глоток кофе и огляделся. Вот мимо прошла администраторша из группы совместно практикующих врачей с подносом, полным грязных чашек, и, пока дожидалась, когда для ее коллег сделают следующую порцию кофе, успела перехватить у стойки маленький эспрессо. Вот вошли двое служащих городской управы. Они каждый день тянули жребий, кто будет платить за кофе и круассаны.

Вот у кого-то на мобильнике заиграла дебильная музычка. Лишь по вибрации в кармане пиджака Альмен понял, что это его собственный телефон. Он все время просил Карлоса сменить у себя мелодию вызова, потому что, какую бы тот ни поставил, она казалась Альмену неприятной.

На другом конце женский голос на испанском спросил:

– Вы господин фон Альмен?

– Альмен, этого достаточно.

– Меня зовут Мария Морено. Мне сказали, что вы обо мне спрашивали.

– Хорошо, что вы позвонили.

– Вам меня кто-то порекомендовал.

– Верно.

– Кто?

– Одна ваша бывшая коллега с Гельббургштрассе. Правда, она предупредила, что вы, вероятно, нашли постоянное место.

После некоторого замешательства женский голос ответил:

– Уже нет. Я свободна. Но ни в какие офисы я не нанимаюсь. Только частным порядком.

– Я частное лицо.

– Ваша визитная карточка выглядит как фирменная.

– Но в данном случае я выступаю как частное лицо.

– Работа постоянная или почасовая?

– Почасовая.

– Я подыскиваю постоянную. С квартирой.

Альмен тянул с ответом.

– Или почасовую. Тоже подойдет. Тридцать. – Поскольку Альмен все еще ничего не отвечал, она поправилась: – Или двадцать пять. На меньшее не согласна.

– Детали вы обговорите с моим помощником. Я передам ему ваши данные. Секундочку. – Альмен открыл Чехова на последней странице, достал ручку и сказал: – Так, записываю.

– Что записываете?

– Ваши анкетные данные: имя, адрес и так далее.

– Зачем вам это?

– Чтобы передать моему помощнику.

Женщина молчала. Через какое-то время она проговорила, но уже другим голосом:

– Я не могу официально.

– Не беспокойтесь, дальше моего помощника это не пойдет.

Мария Морено сказала Альмену все, что он хотел знать. Смутил ее лишь вопрос о бывшем работодателе.

– А это-то вам для какой цели?

– На случай, если понадобится рекомендация. Чистая формальность.

С неохотой она все же продиктовала и эти данные:

– Артем Соколов, Шпетбергштрассе, 19. Но там вы его не найдете.

– Это почему?

– Он уехал.

– Надолго?

– Откуда мне знать?

– А куда?

– Этого я тоже не знаю.

Альмен попрощался и пообещал, что с ней свяжется господин де Леон. Улица Шпетбергштрассе была ему знакома. От виллы Шварцакер до нее было не больше пяти минут ходьбы.

Спрятав мобильный во внутренний карман пиджака, он сделал знак Джанфранко, что хочет расплатиться.

Пока он дожидался счета, внимание его привлек новый посетитель. Он сидел через пару столов, как и сам Альмен, спиной к стене и читал «Интернэшнл геральд трибюн». Альмен мог наблюдать за ним в широкое стенное зеркало. В какой-то момент незнакомец оторвал глаза от газеты, и их взгляды встретились. Альмену показалось, что этот человек здорово смахивает на одного актера. Имя вертелось на языке, но он никак не мог вспомнить.

Альмен снова погрузился в свою книгу, но имя актера не давало покоя. Он все поглядывал в сторону незнакомца с газетой. И когда их взгляды встретились еще раз, он понял, что тот смотрит мимо него. Альмена заинтересовало, к кому это приковано внимание незнакомца; он понял, что тот смотрит на двух гостей, сидящих за столиком у окна, наполовину повернувшись к залу спиной.

Расплатившись за кофе, он специально прошел мимо них и на ходу подслушал их разговор. То были англичане.

С архитектурной точки зрения дом номер девятнадцать на улице Шпетбергштрассе представлял собой несколько потрепанную временем виллу постройки шестидесятых годов. Он был эклектичен по стилю, соединив в себе черты английского и тессинского[20] загородного дома, что в этой местности было редкостью и, к счастью, не нашло подражателей.

Вилла стояла в десяти метрах от плотной живой изгороди из туи, сквозь которую с улицы ничего нельзя было разглядеть. Перед главным, западным, фасадом большой кусок земли оставался свободным. Оттуда, должно быть, открывался роскошный вид на озеро и горы.

Дом выглядел необитаемым. Ставни нижнего этажа закрыты, на окнах верхних этажей отсутствовали занавески. К входу по зеленому газону вела дорожка, выложенная плиткой, однако бросалось в глаза, что траву давно не подстригали, а приделанный к одному из столбов калитки почтовый ящик распирало от газет и рекламных проспектов, несмотря на строгую надпись: «Стоп! Рекламу не кидать!» На табличке почтового ящика, где должно стоять имя, кто-то от руки написал «А.С.».

«А.С.» – не иначе, Артем Соколов.

Альмен нажал на кнопку звонка. Не то чтобы он надеялся на удачу. Скорее, для проформы, чтобы не уходить, не испробовав все возможности.

Но ему и в самом деле повезло: в верхнем этаже открылось окно. В нем показался молодой человек в костюме и при галстуке:

– Вам кого?

– У меня вопрос по поводу этого дома.

Молодой человек взглядом оценил Альмена и пришел к заключению, что вопрос этого элегантно одетого мужчины может представлять для него интерес.

– Одну минуточку! – крикнул он и закрыл окно.

Через пару минут он распахнул калитку и впустил Альмена во двор. Протянув руку, молодой человек представился:

– Шулер.

– Альмен, очень приятно, – и он дал свою визитную карточку, снова ту, где он значился CEO.

Шулер мельком взглянул на нее и, кажется, обрадовался:

– Ага, так сказать, сосед. Так что вам угодно?

Шулер носил короткую стрижку. Исключение было сделано лишь для свисавшей на лоб челки, от которой он с помощью внушительного количества геля добился, чтобы та торчала как иголки у ежа. И еще он перебарщивал с туалетной водой, от ее навязчивого запаха невозможно было отделаться.

– Я часто прохожу мимо и вижу, что дом пуст. Его случайно не продают?

Шулер покачал головой:

– К сожалению, нет. Объект только сдается.

– Ах вот как! Что ж, можно поговорить и об аренде. Но в любом случае речь может идти об очень продолжительном сроке.

– Дом уже сдан. Сожалею, – сказал Шулер с таким видом, будто и в самом деле искренне сожалеет.