Перо бумажной птицы - Елена Ивановна Михалкова

Илюшину он отправил сообщение с фотографией Белоусовой, которую незаметно щелкнул на телефон. Макар ограничился короткой отпиской: «Ок!» – это означало, что созваниваться они будут потом, а сейчас он занят.

Дома было тихо и пусто. Маша уехала на встречу с подругами. Бабкин залез под душ, потом прошлепал мокрыми босыми ногами на кухню, достал из холодильника банку пива и повалился на диван в одном полотенце.

При жене он себе такого не позволял. Сергей хорошо запомнил, как быстро расслабился в первом браке: садился в трусах за обеденный стол, ковырял в носу, если возникала такая потребность, и не понимал, для чего человеку дома нужна хорошая одежда, когда вытянувшиеся треники и ветхие дырявые футболки намного удобнее.

На себя прошлого он оглядывался неприязненно. Что заставляло его выглядеть распустившимся мужиком в каких-то двадцать пять лет?

«Чем теснее живешь с кем-то, тем важнее дистанция». Такое правило он вывел. Пару лет назад, поймав себя на том, что не прикрыл дверь в туалет, прежде чем помочиться, Бабкин вздрогнул. Жена сидела в соседней комнате, и, если только он не собирался устроить для нее звуковые спецэффекты типа «Бахчисарайский фонтан», его забывчивость выглядела необъяснимой.

Красная аварийная лампочка вспыхнула и замигала. Он стал с удвоенным вниманием следить за своими привычками.

Ему не хотелось быть противным для своей жены.

Поэтому Сергей заботился о том, чтобы у него не отрастало брюхо, не позволял волосам в носу покидать пределы ноздрей и даже понемногу приучал себя вместо любимых футболок носить дома рубахи.

Но сегодня можно было расслабиться. Маша вернется не раньше одиннадцати. У него куча времени! Он выбрал «Пацанов», включил первую серию и отпил пиво.

Четыре серии спустя у него заныла спина. Сергей встал, потянулся и решил сделать перерыв. Макар все не звонил. От нечего делать Бабкин открыл компьютер, щелкнул на новости. По старой привычке он раз в сутки просматривал раздел с происшествиями, особенно внимательно изучая те, которые случались рядом с их домом.

«Сотрудница ресторана застрелена на юго-востоке Москвы».

Несколько секунд он непонимающе смотрел на заголовок. Затем нажал на ссылку, и открылась статья всего в пару абзацев. Владельцы не успели заплатить ушлому журналисту, чтобы он не упоминал название заведения в своей статье, и подзаголовок был выделен жирным шрифтом: «Убийство шокировало посетителей ресторана! Официантка убита выстрелом в упор».

Далее следовало сообщение о том, что убийца скрылся и его ищут.

«Совпадение», – сказал себе Бабкин, похолодев.

Он набрал номер бывшего коллеги.

– Убийство в «Корове и дубе». Мне нужна фамилия жертвы, срочно.

– Блин, Сережа, конец рабочего дня, дай людям отдохнуть, – запротестовал тот.

– Саня!

– Да понял, понял! Не ори.

Коллега повесил трубку, а Бабкин принялся ждать. Он успел несколько раз обновить страницу с новостью и прошерстил другие сайты в поисках дополнительной информации, но ничего нового не узнал.

Пискнул телефон:

«Дарья Белоусова. Два пулевых, смертельное – в голову. Стрелок скрылся».

Бабкин втянул воздух сквозь стиснутые зубы.

Он представил, как Вера приезжает в кафе, где только что убили ее дочь, и выругался. Позвонил, но абонент был недоступен. «Она уже в метро».

Тогда он набрал Илюшина.

– Дарья Белоусова застрелена час назад. В кафе, где я ее видел своими глазами.

Секундная пауза. Но Илюшин соображал очень быстро.

– Родители знают?

– Без понятия. Ни до матери, ни до отца не могу дозвониться.

– Едем к ним на квартиру, – решил Макар. – Черт! Кому понадобилась восемнадцатилетняя официантка?

Трясясь в метро, Бабкин задавал себе тот же вопрос. Насильственная смерть Белоусовой говорила о том, что они пропустили что-то важное в своем расследовании.

Он успел по дороге выяснить, кто работает со следственно-оперативной группой на месте преступления, и договориться, что они с Илюшиным подъедут через час. «Надеюсь, застанем экспертов». Собеседник подтвердил, что выстрелов было два. Сергей поверил бы, что убийство – дело рук случайного сумасшедшего, бегающего с оружием по Москве, если бы не вторая пуля, выпущенная в голову несчастной девушки.

«Заказное убийство, – думал он. – Бред какой-то».

Илюшин ждал его возле дома Белоусовых.

– А почему не на машине?

– Пива выпил, – хмуро сказал Сергей. – Телефоны ни отца, ни матери не отвечают. С сыном то же самое.

– Может, все трое в метро?

– Вера сказала, что поедет туда одна, без мужа. Ладно, сейчас разберемся…

Лифт был сломан, им пришлось подниматься пешком на седьмой этаж. Еще с пятого они услышали голоса, и Бабкин ускорил шаг.

Дверь квартиры, где жили Белоусовы, была распахнута. Внутри бородатый мужчина руководил группой из трех женщин.

– …сдирай, завтра человека пришлю, переклеивать будем. Про шторы не забудь. Все отстирать, полы отмыть. А тебе что здесь нужно?

Последний вопрос относился к Илюшину. Но когда за ним в дверном проеме выросла фигура Бабкина, бородач непроизвольно сбавил тон:

– Вы кого-то ищете?

– Белоусовых, – сказал Макар. – Егора и Веру.

– Это еще кто такие?

– Они здесь живут, – вмешался Бабкин. Время, время поджимало! Если следственная группа уже на выезде, им нужно торопиться.

– Не живут здесь никакие Белоусовы, – отрезал тот. – Я хозяин. Жил мужик один, вот только съехал час назад по-тихому, и за последний месяц не заплатил! Соседка увидела, как он сумки таскает в машину, позвонила мне. Все свое вынес, сволочь. Смылся с концами! А где ваши Белоусовы, я без понятия!

Бабкин, не говоря ни слова, вышел на лестничную клетку и уставился на дверь с номером квартиры. Нет, они ничего не перепутали. Он не мог бы забыть этот коридор и ободранные стены.

– Сережа, это та самая квартира, – сказал изнутри Макар.

– Что значит «та самая»? – насторожился хозяин.

Бабкин вернулся, сунул ему под нос удостоверение.

– Нам нужно десять минут, – негромко сказал он. – Мы только осмотрим комнаты.

Бородач запротестовал, но Сергей взглянул на него и раздельно повторил:

– Десять. Минут.

И тот не стал спорить.

Квартира была пуста: вычищена, выскоблена изнутри, словно раковина. Остались предметы мебели: диван, кровать, кухонный гарнитур, – но все личное, частное исчезло. О плакате с корейскими мальчиками напоминала только лента высохшего скотча, болтающаяся, как сопля, на обоях. Грязно-розовые шторы в комнате Даши предстали тем, чем и были на самом деле: запыленными тряпками, которые давно не стирали.

Брошенный дом усмехался им в лицо. Ни клочка мусора, ни забытого белья. Все подчищено, подтерто, и над выхолощенным жильем витает не выветрившийся до конца запах хлорки.

Бабкин стал вспоминать, что они видели, когда были здесь. Вещи на вешалке в прихожей, ботинки… Все это упаковывается за двадцать минут. Кухня? Там был минимальный набор