Тайна старого городища - Константин Мстиславович Гурьев

Так и стала расти деревня, потому что все хотят жить в месте, где его не только уважают, но и защищают всем миром. Правда, одно осталось изначально решенным и навеки принятым: не было в Балясной — так стали называть деревню — церкви. Решили, что коли уж тут живут и православные, и магометане, и иудеи, да и иные могут прибиться, то лучше бога не гневить и молиться каждому у себя дома.

Ирма, увлеченная и возбужденная своей новой ролью, продолжала разговор и за столом, куда бабка усадила нас, едва мы вошли во двор, да еще и отругала, что «мотались, как абрашкина корова, а люди языком за вами трепали», но видно было, что ей было приятно. Ведь «трепать языком» соседи, видимо, прибегали сразу же, едва их видели.

Ну… такие вот в Балясной нравы…

Воронов только сейчас глянул на часы и удивился: за прогулкой и разговором время незаметно подошло к обеду. И сразу засосало где-то под ложечкой, захотелось есть.

Тем временем бабка, не знавшая ничего о семинарах по оптимальной организации дня и управлении временем, совершенно ненаучно стала накрывать стол, отправив обоих мыть руки.

Пока мыли руки, бабка вынесла к столу настоящий чугунок со щами. Тут, как назло, в ворота стали стучать.

Бабка не обратила на это никакого внимания, и стук продолжался. Ирма несколько раз порывалась открыть ворота, но натыкалась взглядом на бабкин запрет. Она продолжала молча, но зримо негодовать, когда раздался громкий голос:

— Ирма, я ведь знаю, что ты меня слышишь.

Воронов удивился, увидев, как обрадовалась Ирма, бросившаяся к воротам, но еще больше его удивило, как мгновенно выражение лица бабки стало вдруг совсем домашним и мирным.

— Герасимыч приперся, — проворчала она, пряча улыбку. — Как-то ведь прознал, хрыч старый!

«Хрыч старый» на старика совсем не был похож. Напротив, казалось, что мужчина лет шестидесяти, не более, специально подкрасил волосы и нарисовал на лице морщины. Так просто, для солидности. И голос у него был надтреснутый, немолодой. Но походка легкая и рукопожатие твердое.

— Иван Герасимович, а это Леша, — представила Ирма Воронова гостю.

— Я вот Ирме рассказываю, что издалека вас увидел, да не сразу ее узнал! — широко и радостно улыбался нежданный гость, и добавил: — Очень приятно — Овсянников.

Потом повернулся к Ирме и сделал полшага назад:

— Ну, ты совсем не изменилась, Ирма, только повзрослела, стала настоящей красавицей и женщиной. Она ведь здесь в школу ходила несколько лет. Ты ведь и заканчивала тут? — обратился он к Ирме.

— Да, — кивнула она, не переставая радостно улыбаться. — И выпускные экзамены помню.

— Да-да, — кивнул Овсянников, — Лену Гуцул, например.

Он хитро взглянул на Ирму, и вдруг оба расхохотались.

Хохотали долго и, глянув друг на друга, снова хохотали, стоило на мгновение смеху утихнуть.

— Ленка Гуцул, — повернулась Ирма к Воронову, — очень боялась математики, боялась, что забудет формулы. Кто-то ей подсказал, а может, сама додумалась, но только написала она все важные формулы на ногах.

Видимо, вспомнив ту картину, Ирма опять расхохоталась.

— Надо же все как-то спрятать, и на экзамен она надела самую длинную юбку. Ну, сидит, решает и время от времени «подглядывает». А как это сделать? Только, поддергивая юбку. Ну, закончился экзамен, стоим, обсуждаем задания и решения. Вдруг подходит директор школы и отводит Ленку в сторону. И вдруг как начнет ее ругать! Негромко, но видно, что ругает! Ленка краснела, мялась, а потом вдруг как юбку задерет!

И Ирма снова захохотала безудержно.

— Да, просто директор ругал ее за то, что она все время задирала юбку. Он-то думал, что она с мальчиками заигрывает по-взрослому, раз школу заканчивает. Вот он ее и стал отчитывать! А Лену так обидело такое подозрение, что она решила сразу же доказать, что мальчики тут ни при чем. Вот и показала формулы.

И они снова расхохотались. Ни Воронову, ни тем более бабке этот рассказ не показался смешным. Но Воронов все-таки вежливо улыбнулся, а старуха бесцеремонно вмешалась:

— Обедать собираемся! Будешь с нами?

Овсянников на грубость никак не отреагировал. Ответил так же приветливо:

— Вы уж меня извините, что не ко времени…

И, прерывая Ирму, начавшую было протестовать, повторил:

— Не ко времени, не ко времени. Да к тому же меня и дома на обед ждут. Жена уже все приготовила, так что неудобно.

Он протянул руку Воронову:

— Приятно было познакомиться! Вам, как кавалеру, делаю предложение: завтра в этот же час приходите к нам. На обед, да, и поговорить будет интересно. Мы в столицах редко бываем, а вы в наших краях, видимо, еще реже.

У ворот повернулся и повторил:

— Приходите! Будем рады видеть!