Лео Мале - Французский детектив

Месть обманутого супруга планировалась с железной логикой: сначала он убьет Джона Белла. Это гарантирует ему, что Филис никогда больше не увидит своего любовника. Лаконичной телеграммой он сам сообщит ей о смерти Джона Белла, — это будет для нее сюрпризом и одновременно предупреждением: в следующий раз она подумает, прежде чем завести нового дружка. Рассчитывая на безнаказанность, он собирался устроить дело таким образом, чтобы бросить подозрения на француженку — любовницу молодого американца. В конце концов никому не покажется странным, что Джон был убит замужней женщиной, пытавшейся спасти свою честь. Смерть сына сенатора наделает много шума. Убийцу на основании неопровержимых улик будет судить французский суд присяжных, и почти неизбежно она будет наказана. Он же будет продолжать спокойно жить с прекрасной Филис.

Вычислив Соланж Вотье, он заметил, что молодая женщина постоянно носила зеленый шелковый шарф. Столкнувшись с ней два-три раза, он также обратил внимание на очень характерный запах духов — этими духами должен был пахнуть и шарф. Следовало украсть этот шарф, чтобы оставить его потом на месте преступления, когда все будет кончено. Таким образом, относительно личности убийцы у следствия не будет никаких сомнений.

Надо признать, что все это было неплохо задумано. Но вот осуществить свой план ему удалось только наполовину. Если само преступление совершилось в точности так, как было рассчитано, то остальному помешало неожиданное вторжение Вотье — он был первым и единственным, разрушившим эти построения изворотливого ума. В каюте, где произошло убийство, Жак обнаружил пахнувший знакомыми духами шарф жены. Остальное известно.

Велико было удивление Филис, когда утром шестого мая она узнала из газет о преступлении, совершенном на теплоходе «Грасс». Она узнала также, что уже задержанный убийца — вовсе не ее муж, а муж соперницы. Она плохо понимала случившееся еще и потому, что накануне, в пять часов, на ее имя пришла лаконичная телеграмма, подписанная «Анри» — так звали ее мужа, — в которой сообщалось: «Разделяю ваше горе».

Сначала Филис испытала нервное потрясение. Но практичная безнравственная женщина быстро оправилась. В конце концов двадцать пять тысяч долларов были у нее в кармане. Лишь бы ее дурак муж не был сильно замешан в деле. Это было бы ни к чему, потому что при расследовании полиция могла установить, что по одному из последних подписанных в Нью-Йорке Джоном Беллом чеков были выданы деньги женщине, носившей имя убийцы. Филис опасалась последствий. Вышедшие на другой день газеты хотя и удивили ее, но одновременно и успокоили. Она рассчитывала выяснить все, когда муж вернется в Нью-Йорк.

Теперь мы немного знаем Филис Брук, Нам остается только установить личность ее мужа и одновременно убийцы Джона Белла. Работа эта не потребует сверхъестественных усилий благодаря фактам, которые мы собрали. Но позволю себе прежде обратить внимание суда на то, что дальнейшее присутствие у барьера мадам Вотье не кажется мне больше необходимым.

— Можете быть свободны, мадам, — тотчас обратился к ней председатель.

Когда молодая женщина удалилась, Виктор Дельо продолжил:

— Чтобы быстро установить эту личность, мне представляется необходимым снова пригласить к барьеру первых свидетелей, дававших показания на этом процессе. Я имею в виду свидетелей исключительно объективных, не связанных с подсудимым узами дружбы или родства и ограничивавшихся в своих показаниях только фактами. Если мне не изменяет память, это были последовательно стюард Тераль, комиссар Бертен, капитан Шардо, доктор Ланглуа и профессор Дельмо. Если суд не возражает, я предлагаю, чтобы каждый из названных свидетелей снова подошел к барьеру и ответил на вопросы, которые я должен им задать.

— Суд не возражает, — ответил председатель Легри.

— Благодарю. Думаю, что следует снова вызвать свидетелей в том порядке, в котором они давали показания. Первым, насколько я помню, был стюард Тераль.

— Мсье Тераль, — начал старый адвокат, когда стюард появился в зале, — вы сообщили нам, что первым обнаружили преступление в каюте класса «люкс», которую занимал Джон Белл.

— Да, действительно.

— Вы начали проверять каюты класса «люкс», которые обслуживали, только по приказу комиссара Бертена, последовавшего после обращения к нему мадам Вотье?

— Именно так.

— Когда вы увидели из коридора дверь каюты Джона Белла приоткрытой, вас это не особенно удивило?

— То есть как это?

— Вы ведь могли ожидать этого, мсье Тераль! Удивило вас то, что дверь подпирало тело, а на койке сидел оцепеневший Вотье.

— Да, действительно…

— Тем более, — продолжал адвокат, — что эта странная картина не совпадала с той, какой она была два часа назад.

— Не понимаю…

— Дальше будет все понятно, — сказал Виктор Дельо. — За два часа до того, как вы, скажем так, «официально обнаружили преступление», вы уже заходили в каюту с вашим служебным ключом, который положено иметь обслуживающему персоналу. Вы постарались войти осторожно, без шума, чтобы не разбудить пассажира, отдыхавшего на койке после обеда. За три предшествующих дня вы изучили привычки Джона Белла. В это время он всегда спал сном праведника. На ночном столике лежал нож для бумаги — он представлял собой идеальное оружие. Вы знали, что он лежит там, и вам не надо было даже приносить его с собой. Этот спящий здоровый парень не оказал вам ни малейшего сопротивления — он даже не почувствовал, что перешел от земного сна к вечному.

— Я не позволю! — взревел стюард.

В зале раздались возгласы изумления.

— Тихо! — закричал председатель.

— Ах, вы не позволите, мсье Тераль! — неумолимо продолжал Виктор Дельо. — Тогда я официально обвиняю вас в убийстве Джона Белла в его каюте в тринадцать часов сорок пять минут пятого мая сего года. Смерть последовала в результате того, что сонная артерия была перерезана ножом для бумаги, на котором не могли остаться отпечатки пальцев потому, что вы действовали в перчатках. Поэтому и не побоялись оставить орудие преступления на ночном столике рядом с зеленым шелковым шарфом, украденным у мадам Вотье. Исходя из этого я и позволил себе спросить вас, мсье Тераль: не вызвало ли у вас нервного потрясения неожиданное присутствие Вотье в каюте рядом с жертвой?

— Я ничего не понимаю из того, что вы говорите, — ответил стюард.

— Вы не понимаете, но все больше и больше бледнеете, мсье Тераль. Я вам расскажу, каким образом мне удалось установить, что убийца — именно вы. Поскольку судебное следствие мне не помогло, свое расследование я вел сам. Я познакомился со всей семьей Вотье, с институтом в Санаке. Но я познакомился также и с некоторыми документами Трансатлантической генеральной компании. Выяснил имена всех пассажиров, находившихся на борту теплохода во время этого рейса. Просмотрел все телеграммы, отправленные с корабля. И среди вороха обычных поздравлений и биржевой информации мое внимание привлекла телеграмма, подписанная «Анри», в которой говорилось: «Разделяю ваше горе». Телеграфистам на «Грассе» не пришло в голову соотнести «разделенное горе» с преступлением, совершенным на борту теплохода, но я взглянул на это иначе. Я обратил внимание, что эта телеграмма, подписанная «Анри», была отправлена с борта теплохода в адрес некоей Филис Брук в Нью-Йорке спустя полчаса после совершения преступления. Я тотчас же поручил одному своему старому другу, который живет в этом городе почти четверть века, быстро и незаметно выяснить, кто эта таинственная незнакомка. Очень скоро получил необходимые сведения о достаточно характерной личности этой женщины и ее недавних связях.

Среди ее знакомых числился некий Джон Белл, убитый на борту «Грасса» пятого мая этого года. Одновременно я узнал, что эта Филис Брук три года назад вышла замуж за французского гражданина, некоего Анри Тераля. Девичью фамилию эта Филис Брук использовала только… скажем, для нужд своей «профессии». Телеграмма же, отправленная с «Грасса», была подписана «Анри». Этим таинственным Анри мог быть только муж Филис, и в момент преступления он находился на борту теплохода. Надо признать, что совпадение было по крайней мере любопытным. Не обнаружив Анри в списке пассажиров, любезно предоставленном мне компанией, я просмотрел список членов команды, вышедших в этот рейс. В нем я и обнаружил имя Анри рядом с фамилией Тераль — стюарда, обслуживавшего каюты класса «люкс», одну из которых занимал Джон Белл. Все стало ясно. В деле можно было ставить точку.

Гул восхищения пробежал по залу. Даниель с гордостью посмотрела на своего старого друга. Он был тоже взволнован, тщетно пытаясь поправить на носу пенсне. Откашлявшись, он продолжал:

— Мое заключение, господа судьи и господа присяжные, будет простым: подлинный убийца Джона Белла — перед вами. Придет время, и он предстанет перед судом. Боюсь, что это будет трудная задача для его защитника… во всяком случае, слишком трудная для моих старых плеч. Лично я выполнил поручение шефа адвокатов мсье Мюнье, назначившего меня в этом деле защитником Жака Вотье, которого вы сейчас оправдаете. Я ни от кого не жду благодарности — ни, в особенности, от странного своего клиента, которому, знаю, причинил много зла, рассказав о недостойном поведении его жены; ни от самой жены, которая может сердиться на меня за то, что я предал публичной огласке некоторые факты ее интимной жизни; ни от семьи несчастного подсудимого, которая никогда не простит мне того, что к нему не будет применена триста вторая статья уголовного кодекса, чего с таким пылом требовал генеральный адвокат Бертье. Единственный человек, который должен в глубине своего сердца благодарить Бога за то, что он меня просветил, — это мсье Роделек, прекрасный и скромный Ивон Роделек, светлая личность которого возвысила уровень этого процесса. Я же со своей стороны должен поблагодарить вас, господа судьи и господа присяжные, выслушавших мою долгую речь с тем терпением, которое делает честь французскому правосудию.