Валерий Воскобойников - Опасайтесь бешеного пса

Дмитрий Самарин подъехал к дому на микроавтобусе «Добрыни» за полночь. Задержка произошла из-за Олега Глебовича.

— У вас есть с собой документы? — спросил Андрес, когда они, передав бывший питомник новой группе прибывших людей в форме, направились в сторону Нарвы.

— Никаких, — смущенно отвечал Олег Глебович. — Меня вызвали в соседний дом, к больной собаке, а там в подъезде скрутили, укололи какой-то гадостью, затолкали в машину, и больше я ничего не помнил. Очнулся я уже здесь. Я даже понятия не имел, что нахожусь в Эстонии…

— Тогда придется задержаться на час-полтора. Наши чиновники не лучше ваших, такие же бюрократы.

Савва было предложил продемонстрировать свои способности, пройдя через пункты проверки вместе с ветеринаром, но Андрес отнесся к такой идее отрицательно.

— Если руководство узнает об этом эксперименте, моя песня спета. Лучше потерять полтора часа, но сделать все по закону.

Час-полтора превратились в три, потом в четыре. И все же к концу рабочего дня Андрес привез документы, согласно которым Олег Глебович и консультант по нестандартным явлениям могли пересечь обе границы.

Они отъехали от Кингисеппа довольно далеко, как вдруг водитель резко затормозил и едва не уперся в мужчину, который стоял на шоссе, широко расставив руки, рядом со старым «москвичом», косо поставленным на обочину.

— Мужики, жена рожает, помогите! — закричал он так, что в микроавтобусе услышали все. — Вез в Кингисепп в больницу, и чего-то с машиной стряслось.

— Мы-то чем поможем? У нас акушера нет.

— Я бы, возможно, помог, но у меня с собой ничего нет, — начал было Олег Глебович.

— Я тоже однажды принимал роды. В Сибири, — предложил свои услуги Савва. Но тут вмешалась Мила.

— Сидите уж! Родовспомогатели. Воды у нее отошли? — спросила она у кандидата в отцы.

— Чего отошли? — не понял тот.

— Воды, я спрашиваю отошли?

— Не знаю, а сколько нужно, много воды?

— Все понятно, везти можно, — и Мила повернулась к своим коллегам. — Ребята, помогите женщине перейти к нам, нужно ее отвезти. Успеем.

Микроавтобус развернулся на шоссе и встал рядом с «москвичом». Оттуда вышла постанывающая роженица. Живот у нее был чудовищно велик.

— Чего доброго, двоих тебе принесет! — бодро пообещал Куделин парню, когда она устроилась на освобожденных местах.

— Ага, — весело согласился тот, — ультразвук когда делали, так и сказали — два сердца, два парня.

В Кингисеппе, когда они вернулись на его улицы снова, стало уже заметно темнее и более пусто. Ярко горели только огни у бара под названием «Приют убогого чухонца». Там слышна была музыка, прямо на улице танцевали несколько парней и девушек.

— Это для нищих, — объяснил парень, — у кого нет денег платить за вход. Мы с моей тоже сюда ездили. Вот, натанцевали! — похвастал он результатом своих развлечений.

Оставив роженицу с мужем в приемном покое, снова выехали на шоссе.

— Приключения, конечно веселят, но иногда утомительны, — проговорил Куделин. — Хорошо бы теперь без них.

Наконец их машина въехала в город, и теперь оставалось развезти всех по домам. Последним, так уж получилось был адрес Самарина.

Он вышел из микроавтобуса и сразу увидел Штопку. Рядом на поводке скакал Чак Норрис Второй. Он первым почувствовал присутствие Дмитрия и потянул жену в его сторону.

— Ну что ты со мной делаешь! — сказала Штопка, она же Елена Штопина. — Ты хотя бы о нас подумал!

— Я думаю о вас ежесекундно, — радостно проговорил он, обнимая жену.

Какое же это счастье, когда тебя кто-то вечером ждет и переживает из-за твоих поздних приходов. Даже если тебе приходится за все это услышать потом кучу упреков.

— Ты скажи, вы его спасли? Спасли доктора? — спросила она торопливо.

— Конечно. Жив, здоров и невредим. Вытащили, можно сказать, из пекла.

— Не буду я тебя ругать на улице, мы и так три часа встречаем. Чак уже еле ноги таскает, и я насквозь промерзла, — проговорила любящая жена — Чаю попью, согреюсь, тогда и ругать начну. Пошли быстрее домой.

Первые большие деньги хирург Барханов получил от подполковника милиции.

Во время ночного дежурства в отделение доставили молодого мужчину с двумя огнестрельными ранениями в область груди. Рядом с каталкой, которую санитар ввез в операционную, шествовали два парня.

— В коридоре, пожалуйста, — сказал им Валентин, стараясь говорить построже. И крикнул сестре, дежурившей по отделению: — Почему пустили в уличной обуви?

— Я им говорила, а они меня… знаете, куда послали? — жалостливо начала оправдываться сестра.

— Слушай, ты, — и один из парней, от которого во все стороны просто-таки разлетались волны агрессии, приблизившись вплотную, положил руку на плечо Барханову, — мы будем сидеть, где хотим и с кем хотим. Понял? А если его зарежешь, отсюда живым не уйдешь. Хорошо понял?

— Нет, в таких условиях я оперировать не буду, — ответил Барханов.

— Будешь, — парень впечатляюще, хотя и не больно, ребром ладони ударил его по шее.

И тут неожиданно Люба, с которой он тогда только-только начал встречаться, подскочила к парню и громко, с яростью скомандовала:

— Марш отсюда! Еще нашего хирурга лапать! Ты на кого поднял руку, дурак! Да вы все на него молиться будете, когда вас, как этого, продырявят!

Как ни странно, ее слова подействовали на парня, и он снял руку.

— Ну, мы только посидим, — он показал на операционную. — Скажи своим этим, чтоб притаранили стулья.

— Тогда нужно снять обувь, — взял инициативу в свои руки Валентин, воспользовавшись ситуацией, — халаты вам принесут.

По крайней мере, благодаря Любе он не почувствовал себя униженным.

Во время операции через стеклянную дверь иногда он поглядывал на них. Они сидели на стульях, замерев, поджав ноги, и вид у них стал неожиданно домашним.

Операция была не из самых сложных. Одна пуля прошла, не задев жизненно важных органов, другая, расколов ребро, застряла в летком. С ней пришлось повозиться.

Валентин сделал последние стежки и объявил:

— Порядок.

— Теперь так, — сказал все тот же парень, — отдельная палата есть?

— Откуда у нас отдельные палаты? Что у нас — гостиница «люкс»?

— Это твои проблемы. Сделай так, чтоб была.

— Ребята, да вы что, ошалели?! — Барханов возмутился. — У меня во всех палатах лежат больные. Вон даже в коридоре двое отдыхают. Одному вчера, кстати, капельницу ставили. И ничего, не жалуется.

— Ты плохо понял. Тебе сказали, это твои проблемы.

Он, конечно, мог перейти в свой кабинет и вызвать оттуда наряд милиции, но уже знал, что этого не сделает.

Пришлось подчиниться: из палаты, в которой помещались три койки, среди ночи убрали ничего не понимающего больного, а туда завезли каталку с раненым. Парни бережно переложили его на койку. Один сел рядом, другой — расположился у дверей в коридоре. Так сказать, личная охрана. Потом Валентин видал уже и не такое. Но тогда, в первый раз, это было сильным впечатлением.

А скоро прибыл незнакомый подполковник милиции. Валентин спустился к нему в приемный покой. Тот показал удостоверение и спросил:

— К вам раненого привезли. Как он?

— Два пулевых ранения? Прооперирован.

— Я спрашиваю, как он себя чувствует.

Валентин решил, что подполковника интересует возможность допроса — такое иногда бывало и прежде. И злорадно подумал, о том, как пройдет его встреча с личной охраной бандита.

— Больной пока слаб, можно задать один-два вопроса, не больше. Говорить ему много нельзя.

Он поднялся вместе с подполковником на лифте. И к его удивлению парень, сидевший снаружи, не вздрогнул, не вскочил испуганно, а так и остался сидеть Виноватый вид оказался у подполковника.

— Тебе, мудила, сказали где быть, а ты? — зло спросил его парень.

— Ну ладно, ладно, не шуми. Все ведь обошлось, — стал оправдываться подполковник, покосившись на Валентина. — Вызвали меня к начальству, понимаешь. Так получилось.

Дальше Валентин слушать не стал. Понял, что так безопаснее.

Подполковник поговорил полушепотом с парнем еще несколько минут, а потом подошел к Валентину, который, сидя за сестринским столом, заполнял журнал назначений.

— Я знаю, вы врач опытный, — милиционер помялся. Видимо, еще не наработал опыта, как вести себя в подобной ситуации. — Вам положено докладывать о таких случаях в милицию. Считайте, что доложили.

— Но у меня уже сделаны записи…

— Так вы их уничтожьте. Вырвите страницу, залейте чернилами…

— Чернил у нас давно нет.

— Ну, соляной кислотой. Она обесцвечивает.

Видно, что в школе подполковник химию изучал.

— Я так не могу… Вы же первый потом меня привлечете.